И когда герцог сделал первый шаг по направлению к дверям, я повернулась к окну. Оно было закрыто на одну только задвижку, и открыть его не составило никакого труда. А за ним — я прекрасно знала это — на стене был довольно широкий выступ с парапетом. На этом выступе стояли мраморные фигуры странных животных и вазоны с цветами. Окна моих апартаментов, находившихся всего через комнату отсюда, выходили на эту же сторону.

А мадемуазель Ривьен имела обыкновение чуть приоткрывать их вечером, дабы проветрить спальню перед сном.

— Ваше сиятельство, что вы делаете???

Когда я забралась на подоконник, герцог был уже посреди комнаты. И сейчас, обернувшись на шум, он смотрел на меня с ужасом. Должно быть, решил, что чтобы избежать позора, я надумала выброситься из окна.

Он метнулся ко мне, но прежде, чем он добежал до подоконника, я уже выбралась на выступ. Я не хотела смотреть вниз, но взгляд сам устремился туда. Это был всего лишь второй этаж, но потолки во дворце были очень высокими. А парапет, ограждающий выступ — слишком низкий. Но отступать было уже поздно, и я, стараясь как можно плотнее прижиматься к стене, двинулась направо, в сторону своих апартаментов. Хорошо, что платье на мне было не очень пышным, но мне всё равно приходилось придерживать его с левого бока, чтобы оно не парусило на ветру.

Шаг, ещё шаг. Закружилась голова, и я уже жалела, что решилась на такой отчаянный поступок.

Рамы окна розовой гостиной звякнули — сквозняк! — должно быть, герцог распахнул дверь. Я чуть ускорилась. К счастью, окно моей спальни действительно было приоткрыто, и я почти рухнула в комнату. А потом торопливо закрыла окно.

— Ваше сиятельство? — Дороти стояла у дверей, которые вели из спальни в будуар. — Простите, я не видела, что вы уже вернулись. Я отлучилась всего на несколько минут — в библиотеку за книгой, что вы просили.

— Я только что пришла! — выдохнула я. — Я устала и хочу пораньше лечь спать.

— О, разумеется, — сразу же засуетилась она. — Я сейчас выдерну шпильки из вашей прически и помогу вам раздеться. Надеюсь, вам понравилось представление?

Ответить я не успела, потому что как только я села на пуфик перед трельяжем, в дверь комнаты, служившей мне чем-то вроде маленькой гостиной, постучали.

— Кто бы это мог быть в такой час? — удивилась мадемуазель Ривьен.

Я могла бы ответить на этот вопрос, но промолчала. Она отправилась открывать дверь, и я тоже пошла за ней следом.

Но на пороге я увидела отнюдь не короля. Там стояла маркиза Арагон, и выражение ее лица было совсем не таким, как обычно. Мне показалось, что она была смущена.

Значит, она тоже участвовала в этом заговоре и была в числе тех, кто должен был засвидетельствовать неверность Беренис. Ну, что же, зная ее преданность королю, это было не удивительно.

— Простите, ваше сиятельство, — сказала она, — я зашла спросить, понравилось ли вам в театре.

Щеки ее пылали, выдавая ее волнение, но я предпочла сделать вид, что не заметила этого. И просто ответила на вопрос:

— Благодарю вас за заботу, ваше сиятельство. Да, представление было превосходным, — я надеялась, что она поймет, что в эту фразу я вложила двойной смысл. — И раз уж вы зашли, то прошу вас — заберите этот изумрудный гарнитур. И поблагодарите, пожалуйста, от моего имени ее величество за то, что она позволила мне его надеть.

Дороти принесла бархатную подушечку и помогла мне снять серьги и колье.

Наверно, я могла бы надеть их еще раз, но мне совсем не хотелось, чтобы с драгоценностями, принадлежащими королевской семье, что-то случилось. Если они исчезнут, то меня наверняка обвинят в их краже.

Маркиза забрала подушечку с украшениями и удалилась, пожелав мне спокойной ночи. А я, как только Дороти распустила мои волосы и помогла мне снять платье, рухнула в постель и провалилась в сон, едва коснувшись подушки.

Сколько я проспала, я не знала, но проснулась я от того, что кто-то коснулся моего лба. Я приподняла голову, приоткрыла глаза и увидела мадемуазель Ривьен.

— Ваше сиятельство, да у вас жар! Ах, да как же это? Я велю позвать королевского лекаря!

Она бросилась вон из комнаты, а я снова опустила голову на подушку.

В следующий раз я очнулась, когда пришел эскулап — пожилой мужчина с золоченным пенсне на толстом, с горбинкой носу.

Он потрогал мой лоб, измерил пульс, потом попросил меня приложить к груди расширяющийся конец трубочки, похожей на стетоскоп.

— Хрипов я не слышу, ваше сиятельство, — сообщил он мне, а заодно и стоявшей у кровати Дороти, — а значит, можно надеяться, что это — обычная простуда. Может быть, в спальне был сквозняк, или вы замерзли во время прогулки?

— Да, возможно, — кивнула я. — Вчера я ездила в театр, и там, в зале, было прохладно.

Скорее всего, это было связано не с театром, а с моей ночной прогулкой по стене. Но доктору знать об этом было не обязательно.

— В таком случае советую вам несколько раз в день пить теплый чай с травами, которые я вам пришлю, и пока воздержаться от прогулок по удице.

Когда он удалился, мадемуазель Ривьен всплеснула руками:

— Знали бы вы, как я испугалась, ваше сиятельство! Уж полдень скоро, а вы с постели не вставали. А лоб-то у вас аж пылал! А тут еще маркиз Верон вас видеть пожелал. Он до сих пор в гостиной дожидается, хоть я и сказала, что вы нездоровы.

Маркиз Верон? Главный королевский маг? Ему-то что от меня было нужно?

— Я приму его, — сказала я, — но сначала мне нужно одеться.

— Да как же это, ваше сиятельство? — расстроилась Дороти. — Вам не следует сейчас вставать с постели!

Но я стояла на своем, и она сдалась, принесла платье и уложила мои волосы в простую, но довольно милую прическу. Лицо было слишком бледным, и оттого особенно ярким казался румянец на щеках.

Поэтому, когда я вышла в комнату, служившую в моих апартаментах гостиной, маркиз Верон заметно смутился.

— Простите, ваше сиятельство, должно быть, мне следовало прийти в другой день. Если вам тяжело разговаривать, то немедленно удалюсь.

— Нет-нет, ваше сиятельство, — я ответила на его поклон и села в стоявшее у окна кресло. — Вряд ли вы пришли сюда просто так.

Я замолчала, давая ему возможность высказаться, но он отчего-то долго медлил — словно сомневался, говорить или не говорить. Наконец, решение было принято, и он, чуть покраснев, всё-таки сказал:

— Возможно, этот разговор, мадемуазель, покажется вам не слишком приятным. В таком случае прошу меня простить. Вам достаточно будет всего лишь сказать, что вы не хотите говорить на эту тему, и я тут же замолчу.

— Довольно странное предисловие, — усмехнулась я. — Давайте уже перейдем к сути дела.

Он кивнул:

— Хорошо, ваше сиятельство. Дело в том, что вчера вечером я гулял по дворцовому парку. Обычно в столь позднее время я уже нахожусь дома — возраст дает о себе знать — но вчера я работал с одной занимательной рукописью в дворцовой библиотеке (в итоге я просидел с ней до утра). Так вот, после каждой пары часов работы я устраивал себе маленький перерыв и отправлялся подышать свежим воздухом. И вот во время одной из таких прогулок я увидел весьма странную картину.

Тут он смутился еще сильней, и я сразу поняла, о какой именно картине он говорил. Он видел мое перемещение из розовой гостиной в спальню!

— Прошу вас, продолжайте, ваше сиятельство! — потребовала я. — Кажется, эта странная картина была связана со мной? Ну, что же, если это так, то, возможно, вы уже получили ответы на свои вопросы. Вы уже сообщили о своем наблюдении его величеству? А может быть, вы изначально знали о том небольшом представлении, участницей которого я вчера стала? И нет, я говорю вовсе не о спектакле в театре Монтрези!

Я бы ничуть не удивилась, если бы главный маг Рузании помогал королю избавиться от его невесты. В памяти Беренис были неприятные воспоминания, связанные с этим человеком. Я не знала, какие именно из его поступков заставили ее относиться к нему весьма настороженно, но не могла не доверять ее ощущениям — ведь своих собственных у меня пока не было.