Она поджала губы, не решаясь продолжить наш спор, но всем своим видом показывала, что осталась при своем мнении.

А ко мне уже подскочила Алоиза. Она скупо кивнула Дороти, а потом взяла меня за руку и отвела в сторону, к одной из колонн, где было меньше народа.

— Разве я не говорила тебе, Ниса, что всё будет именно так? Но ты не захотела меня послушать. Хочешь, я велю подать твой экипаж, и вы уедете домой еще до первого танца?

Но я покачала головой. Это было бы слишком похоже на бегство.

— Это ужасно глупо! — рассердилась она. — Ты же знаешь, что на первый танец должны быть приглашены все незамужние дамы.

Да, я это знала. Это был так называемый танец дебютанток, хотя участвовали в нём отнюдь не только те, кто впервые появлялся на балу. Это был единственный танец, на котором было невозможно простоять у стены, потому что хозяева заранее точно просчитывали, какое количество кавалеров потребуется для того, чтобы ни одна из девушек не осталась не приглашенной.

Это была возможность для каждой показать себя обществу. И этакий реверанс со стороны хозяев, чтобы любая гостья могла сказать, что она танцевала на этом балу.

— Ну, так вот, — продолжала Алоиза, — тебя на этот танец никто не пригласит!

— Неужели ты гордишься тем, что ваша семья нарушит правила гостеприимства? — удивилась я. — Разве хозяева не должны позаботиться о том, чтобы правила были соблюдены, и никто из гостей не почувствовал себя ущемленным? Или вы пригласили меня сюда исключительно для того, чтобы меня унизить?

— У тебя был выбор, принимать приглашение или нет, — прошипела Алоиза. — И я была достаточно добра к тебе, чтобы предупредить тебя о том, что тебя здесь ожидает. Я надеялась, что ты прислушаешься к моим словам и останешься дома.

— Остаться дома? Но тогда мне пришлось бы сидеть там безвылазно, ибо общественное презрение может вылиться на меня не только на балу, но и во время обычной поездки в Верден. Разве не так? А я не хочу прятаться, Алоиза! Я не сделала ничего дурного, из-за чего должна была бы чувствовать себя виноватой.

— Ты всё равно никого не сможешь в этом убедить! — запальчиво воскликнула она.

До этого момента мы старались разговаривать тихо, но я видела, что стоявшие неподалеку гости, несмотря на это, обращали на нас слишком много внимания. Теперь же, когда мадемуазель Крюшон повысила голос, на нас пялились уже не украдкой.

И Алоиза тоже заметила это и покраснела.

— Ну, что же, если тебе нравится выставлять себя на посмешище, то я не могу тебе этого запретить! Но, прости, несмотря на то что мы подруги, я не смогу принять твою сторону и пойти против общества.

О, я и не надеялась на это! И я снова пожалела бедняжку Беренис, у которой, как выходило, даже не было настоящих подруг. Потому что мадемуазель Крюшон таковой уж точно не была.

Когда Алоиза удалилась, ко мне подошла Дороти.

— Я невольно слышала часть вашего разговора, и мне ужасно хотелось вмешаться. И всё-таки я осталась в стороне. Простите меня за эту трусость!

— Вы вовсе не должны упрекать себя за это! И уж точно не стоит пререкаться с дочерью хозяев дома на балу. Это лишь даст лишний повод для сплетен. Рано или поздно мне всё равно выскажут то, что про меня думают. Так лучше выслушать это сейчас, пока мой брат еще не вернулся домой.

— Я восхищаюсь вашей стойкостью, Беренис!

А я ждала, когда к нам подойдет кто-то еще. Вряд ли это сделают сами хозяева дома. Раз они сами отправили мне приглашения, то не станут открыто меня оскорблять.

И вскоре к нам действительно подошли баронесса Эрланд и две ее дочери. Память опять-таки подсказала мне, что ее милость в юности была дружна с матерью Беренис. И именно с этого баронесса и начала наш разговор.

— Полагаю, что если бы была жива ваша матушка, то ничего подобного бы не случилось, — вздохнула она, всем своим видом изображая сочувствие.

— Что вы подразумеваете под «этим», мадам? — откликнулась я.

— Ну, как же, милочка? — удивилась она. — Вашу поездку в столицу и слишком скорое ее завершение. Хочу заверить вас, что, в отличие от многих здесь присутствующих, я не склонна винить во всём исключительно вас.

Вот как? Неужели часть вины она готова возложить и на его величество? Но, подумав так, я ошиблась. Потому что, как выяснилось, думала она совсем о другом.

— Да-да, дорогая Беренис, я виню в этом то воспитание, что вы получили. Ваш отец, разумеется, как мог заботился о вас, но он мужчина и не мог объяснить вам того, что легко объяснила бы женщина.

— И что же именно должна была бы объяснить мне женщина?

Она сконфузилась, явно не ожидая от меня такого вопроса. И щеки обеих ее дочерей тоже заалели.

— Ну, как же, милочка? — растерянно пробормотала она. — То, что надлежит знать каждой благоразумной девице, если она не хочет так бесславно потерять главное, что у нее есть — ее честь.

Дороти сделала шаг вперед и уже было открыла рот, чтобы за меня вступиться. Но в этот момент заиграла музыка, избавив нас всех от этого неприятного разговора.

Первый танец должен был вот-вот начаться, и моя собеседница тут же потеряла ко мне интерес. Теперь ей следовало сосредоточиться на своих дочерях, ибо это был их шанс аттестовать себя перед кавалерами в зале.

Первой в центр зала вышли Алоиза с партнером, потом — ее младшая сестра. Это была та привилегия, которой пользовались хозяева бала.

У стенок и колонн оставалось всё меньше и меньше девиц. Кому-то выпала честь быть приглашенными в числе первых, а кому-то приходилось ждать до последнего и довольствоваться не слишком завидными кавалерами.

Я же порадовалась тому, что Дороти пригласил симпатичный молодой человек. И хотя она не хотела оставлять меня одну, я почти подтолкнула ее к кавалеру. Пусть хотя бы она повеселится на этом балу.

На паркете уже было не протолкнуться. Из незамужних девиц неприглашенной действительно осталась я одна. И почтенные дамы и седовласые кавалеры, которые не принимали участия в танце, демонстративно держались от меня на большом расстоянии.

Но если они ожидали, что расплачусь и убегу, то они ошиблись. Я стояла у колонны с видом королевы в изгнании. И радовалась тому, что на мне было шикарное платье. Я была куда красивее большинства девиц в этом зале, и если местные кавалеры оказались слишком трусливы, чтобы пойти против общества, то значит нечего было о них сожалеть.

Я боялась лишь, что слёзы навернутся на глаза, независимо от моего желания, и попыталась подумать о чём-то отвлеченном. И потому не заметила, как мое уединение оказалось нарушенным. И вздрогнула, когда услышала обращенный ко мне вопрос.

— Мадемуазель Деланж, для меня будет честью, если вы согласитесь со мной потанцевать!

Я подняла взгляд на говорившего и с трудом сдержала возглас изумления.

Передо мной стоял король Рузании Рауль Шестой Коруа!

Я подумала, что сошла с ума. Как его величество мог оказаться в этой зале? И если это был действительно он, то почему о его прибытии не известили должным образом? Тут всё подчинялось определенным правилам, и человек такого уровня не мог появиться на балу без соблюдения десятка обязательных церемоний.

И тем не менее он стоял передо мной и улыбался. И протягивал мне руку, явно ожидая, что я вложу в нее свою.

— Уверяю вас, мадемуазель, что я не привидение!

— А я именно так и подумала, ваше величество!

Я посмотрела по сторонам и увидела, что остальные гости тоже лишь сейчас начинают осознавать, кто посетил это мероприятие. И что у входа в зал стояли несколько офицеров в парадных мундирах, которые явно прибыли в Верден вместе с королем.

Я услышала недоверчивый шепот. Но вот, наконец, низко склонил голову один из гостей. А следом за ним другой. Какая-то дама присела в реверансе. И весь зал замер, почтительно приветствуя монарха.