И хотя изначально я не собиралась никому говорить правды, теперь я поняла, что обязана ее рассказать. Но, разумеется, не полностью.

— Ты сказал, что это была большая честь для нас, Артур! Так вот — это была слишком большая честь. И непосильная ноша. Прошу тебя, выслушай меня! Ты не представляешь, как плохо мне было в Анфлере! Как я задыхалась в королевском дворце, где никто не любил меня и никто не хотел мне помогать. Там слишком много правил и ограничений. Там невозможно не по протоколу сказать слово или сделать шаг. Меня никогда не приняли бы там, не сочли своей. Я была слишком проста, слишком диковата. Из меня не получилась бы королева! Всё то время, что я была в столице, я мечтала вернуться домой.

Он слушал меня изумленно, недоверчиво. И когда я замолчала, уже тихо спросил:

— Ты говоришь мне правду, Ниса?

Я вспомнила все те унижения, через которые пришлось пройти бедняжке Беренис, и глаза мои наполнились слезами.

— Чистую правду! Прости, что я разочаровала тебя! Я понимаю, что ты мечтал увидеть меня женой короля, но…

— О, Ниса, не говори так! Ты вовсе меня не разочаровала! Я думал, что ты сама мечтала быть королевой, и лишь поэтому сожалел, что ты не стала ей. Но если ты и в самом деле здесь, в нашем поместье, счастливее, чем в королевском дворце, то я очень рад, что ты вернулась!

Утро после бала принесло с собой не облегчение, а новую тревогу. Я проснулась с тяжестью на душе, потому что боялась разговора с братом при свете дня. Ночью он мог многого не заметить. А сейчас он присмотрится повнимательней и, быть может, поймет, что я не Беренис.

Но когда я спустилась в столовую, Артур уже сидел у окна, укутанный во всё тот же плед. Он смотрел в сад, где слуги под руководством месье Нортона начинали ремонт старой беседки. Лицо его было спокойным, но в уголках губ залегли глубокие морщины.

— Доброе утро, — сказал я, подходя к столу.

Он обернулся, и в его серых глазах я увидела усталость.

— Доброе утро, Ниса. Ты прекрасно выглядишь.

Мы завтракали почти молча. Я рассказывала о планах на день — нужно было проверить счета от модистки, обсудить с Нортоном закупку новой упряжи, написать ответ на приглашения от соседей. Несмотря на столь ранний час, карточек принесли уже несколько. Владельцы ближайших усадеб словно наперегонки старались наладить со мной отношения.

Артур слушал, кивал, но его мысли явно были далеко.

— Ты управляешь всем этим одна? — спросил он наконец, отодвигая тарелку. — Мадам Верье говорила, что ты буквально вдохнула жизнь в это поместье с тех пор, как вернулась.

Я почувствовала лёгкий укол тревоги. «С тех пор, как вернулась» — а как было до этого? Беренис не интересовалась хозяйством? Её мир был ограничен книгами, вышивкой и мечтами?

— Пришлось научиться заниматься всем понемногу, — уклончиво ответила я.

Он с сожалением посмотрел на свои руки, некогда сильные, а теперь то и дело сводимые судорогой.

— А я не могу даже встать без посторонней помощи, — тихо сказал он. — И не смогу ещё долго.

— Артур, ты дома. И это самое главное. А силы к тебе постепенно вернутся. Твоё присутствие здесь уже всё меняет. Слуги ходят с поднятой головой, потому что хозяин вернулся. А дела подождут.

Но он уже не слушал. Его взгляд упал на Дороти, которая как раз входила в столовую. Она была свежа как утро, в простом голубом платье. И она улыбнулась ему.

— Артур, это моя подруга Дороти Ривьен! Она приехала вместе со мной из столицы и очень помогает мне управляться с делами. Дороти, это мой брат, граф Артур Деланж!

Артур не мог встать, но он постарался приподняться, приветствуя нашу гостью.

— Доброе утро, мадемуазель! Рад приветствовать вас в нашем доме! И благодарю вас за то, что всё это время вы были с моей сестрой. Надеюсь, вам понравился вчерашний бал? Или он показался вам слишком провинциальным?

— О, вовсе нет! — глаза Дороти заискрились. — После придворных балов с их церемониями здешний был особенно любопытным.

Мы с ней переглянулись. К счастью, Артур не знал, как встретили меня у Крюшонов.

Я увидела, как напряжение немного спало с брата. Дороти, сама того не ведая, стала тем лучиком солнца, который пробился сквозь его мрачные мысли.

Позже, когда я вышла во двор обсудить с Нортоном дела, я оставила их вдвоём в библиотеке — Дороти вызвалась почитать Артуру свежие газеты из Вердена.

Через час, закончив с управляющим, я хотела вернуться к ним. Дверь была приоткрыта, и я услышала обрывки разговора.

— …и не говорите, что вы бесполезны, ваше сиятельство, — горячо говорила Дороти. — Вы защищали Рузанию. Вы были храбры, об этом всем известно. В королевском дворце о вас говорили как о герое. А хозяйство можно наладить. Главное — желание и воля. А у вас этого не отнять.

Я заглянула в щель. Артур сидел, откинувшись на спинку кресла, и смотрел на Дороти.

— Уверяю вас, мадемуазель Ривьен, что я не сделал ничего особенного. Защищать свою страну долг каждого мужчины.

— О, пожалуйста, зовите меня Дороти, — смутилась она. — А то «мадемуазель Ривьен» звучит слишком официально. Мы же не при дворе.

— Дороти, — повторил он, и в голосе его я услышала неожиданную теплоту. — Тогда и вы зовите меня Артур.

Я тихо отступила от двери, странное чувство щемящей нежности смешалось с облегчением. Дороти с её добротой была способна сделать для графа Деланжа то, чего не могла сделать я, поскольку слишком многое вынуждена была от него скрывать.

Вечером того же дня, когда мы с Дороти поднимались по лестнице в наши комнаты, я взяла её под руку.

— Спасибо тебе, — тихо сказала я.

— За что? — удивилась она.

— За то, что ты здесь. За то, что ты говоришь с ним. Он нуждается в таком друге.

Дороти покраснела, опустив глаза.

— Он хороший человек, Беренис. И ему очень тяжело. Я просто пытаюсь помочь.

— Ты помогаешь больше, чем можешь себе представить, — улыбнулась я.

В ту ночь, стоя у окна в своей комнате, я думала о странных переплетениях судеб. Я думала о Беренис. Она, наверное, была бы рада, что её брат не одинок.

А следующее утро тоже выдалось переполошным. Мы получили известие о том, что король намерен посетить поместье Деланж, чтобы лично поприветствовать Артура. Это письмо пришло за день до визита и повергло весь дом в состояние, близкое к панике.

Мадам Верье бегала по коридорам, отдавая приказы об уборке и проверяя составленное кухаркой меню. Месье Нортон в экстренном порядке приводил в порядок подъездную аллею. Даже простые слуги ходили с озабоченно-важным видом.

Я же чувствовала лишь глухое раздражение. Король снова врывался в мою только начавшую казаться спокойной жизнь. И на этот раз под благородным предлогом.

Артур воспринял новость молча, но я видела, как его руки сжали подлокотники кресла до побеления костяшек. Для него это была не честь, а очередное испытание. Предстать перед своим королем немощным, прикованным к креслу, было для него ужасным.

— Он ничего не ждет от тебя сейчас, Артур, — попыталась я его успокоить. — Он просто хочет выразить уважение тебе как офицеру.

— Уважение? — горько повторил брат. — Короли уважают силу, Ниса. А я сейчас немощнее ребенка. Он увидит во мне не воина, а обузу.

Никакие мои уговоры не помогли. Его мучила не только физическая слабость, но и тщательно скрываемый ото всех стыд — стыд сына перед отцом-героем. За эти пару дней я уже имела возможность убедиться, что Артур не унаследовал магических способностей старого графа и из-за этого чувствовал себя особенно ущербным. И тот факт, что таких способностей сейчас были лишены большинство аристократов Рузании, его ничуть не успокаивал.

Они прибыли ближе к полудню: король Рауль на своем вороном жеребце и герцог Бризье в карете. Их сопровождал небольшой по королевским меркам эскорт офицеров.