Мы снова проследовали за ней по темным коридорам — теперь уже в обратном направлении. И когда мы оказались в кабинете, она достала из шкафа толстую книгу в кожаном переплете и положила ее на стол.

— Вы можете убедиться в моих словах сами, ваша светлость! — она раскрыла книгу и стала перелистывать ее страницы. — Вот, справа указаны поступления за этот год. А вот тут — за прошлый. Те суммы, что мы получали от вас, учтены особо. А вот здесь — то, что мы получали от Попечительского совета. Расходы же отражены слева. Большая часть денег тратится на покупку продовольствия. Экономить на продуктах я не считаю позволительным. Девочки растут, и им нужно хорошо питаться.

Герцог Бризье заскользил взглядом по столбикам записанных на листах чисел. И кажется, он не нашел, к чему придраться.

Впрочем, даже я прекрасно понимала, что вздумай директриса скрыть часть поступающих в приют денег, она просто не стала бы вносить их в этот гроссбух. Так что, к сожалению, эта книга не могла ее оправдать.

— Будь здесь наш казначей месье Кокнар, он сумел бы объяснить вам всё много лучше, — вздохнула мадам Эбернати.

— А где же он? — полюбопытствовала я.

— Он вынужден был оставить работу по состоянию здоровья неделю назад.

— Неделю назад? — переспросил его светлость.

Мне показалось, что он чуть побледнел.

— Наверно, это случилось как раз тогда, когда стало известно о вашем возвращении в Анфлер, — догадалась я. — И это кажется весьма подозрительным.

Он кивнул.

— Вы правы, ваше сиятельство!

Мадам Эбернати растерянно смотрела то на него, то на меня.

— Неужели вы думаете, что месье Кокнар мог скрывать от меня какие-то поступления? Нет-нет, уверяю вас, что он не стал бы так поступать! Он производит впечатление честного человека! И он же прежде служил в вашем доме, ваша светлость!

Герцог снова кивнул.

— Да, он был помощником управляющего. И именно я рекомендовал его на должность казначея приюта. Я даже оставил ему то же жалование, что он получал у меня.

Сейчас он был задумчив, и я понимала, что его прежняя уверенность в том, что мадам Эбернати мошенница, уже поколебалась.

— А каким образом вы передавали деньги приюту? — уточнила я.

— Мой управляющий передавал их месье Кокнару, — теперь уже с досадой ответил он. — Но мне и в голову не приходило, что тот может воспользоваться моим доверием.

Сказать на это мне было нечего. Но куда больше, чем мошенничество казначея, меня интересовала судьба здешних воспитанниц.

— И что же теперь будет с приютом?

Герцог ответил не сразу. Это действительно был сложный вопрос. Теперь я и сама понимала, что здание находится в ужасном состоянии и требует ремонта. Находиться здесь детям было небезопасно.

— Я подумаю над этим вопросом, — медленно произнес он. — Пока приют может остаться здесь. Но на какое-то время нам всё равно придется определить девочек в другое место. Ремонт займет не меньше полугода. И не беспокойтесь, я приложу все силы на то, чтобы найти месье Кокнара. И в случае, если он виновен, я добьюсь того, чтобы он понес ответственность за свое преступление по закону. Пока же я дополнительно внесу те триста ливров, что вы недополучили за этот год. Надеюсь, вы сможете купить на них достаточно дров и теплых вещей для воспитанниц.

Мадам Эбернати принялась благодарить его со слезами на глазах, но он не стал ее слушать, а зашагал к выходу.

Мы с Дороти тоже поспешили вернуться в карету. И когда мы ехали назад, его светлость, глядя в окно, сказал:

— Благодарю вас, ваше сиятельство, что удержали меня от ошибки, которую я могу совершить. Если бы не вы, я бы мог лишить этих бедных девочек крова, а мадам Эбернати — работы.

Всё остальное время мы ехали в полном молчании. Я прекрасно понимала его состояние. Ведь излишне доверчивой оказалась не только директриса приюта, но и он сам. И осознавать это ему наверняка было очень неприятно.

Когда я вернулась в свою комнату во дворце, то обнаружила подле ее дверей лакея, который принес мне записку от его величества, в которой тот извещал меня, что он готов вернуться к обсуждению интересующего нас обоих вопроса за завтрашним обедом.

На этот раз я добралась до малой столовой залы одна. Я уже довольно неплохо ориентировалась во дворце, так что мне не требовалось сопровождение.

И теперь я шла на встречу с его величеством уже совсем в другом настроении. Теперь, если я правильно поняла ситуацию, уже не были врагами. И быть может, после того, как мы окончательно договоримся, он посчитает возможным сделать что-то для того, чтобы отношение окружающих ко мне переменилось. Ведь если это отношение переменит он сам, то это будут вынуждены сделать и другие.

Сейчас на мне было то единственное нарядное платье, которое было у Беренис до поездки в театр. Оно было милое, и неплохо сидело на моей фигуре. Но нарядным оно могло считаться где угодно, только не в королевском дворце. Наверняка ни одна из здешних фрейлин ни за что не надела бы ничего подобного.

Впрочем, меня это совершенно не волновало. Придворные в любом случае будут смотреть на меня со смесью жалости и пренебрежения. Просто потому, что именно так смотрел на меня сам король. Так что было не так уж важно, что именно я на себя надевала.

Лакей распахнул передо мной дверь, и я переступила через порог.

В прошлый раз на обеде присутствовали сразу несколько придворных, но сегодня за столом были только мы вдвоем. Меня особенно порадовало, что король не счел нужным пригласить даже Соланж — ее общество мне было особенно неприятно.

Нет, я не испытывала ненависти по отношению к ней. Я даже вполне понимала ее чувства к его величеству. Разве кто-то из аристократок смог бы устоять перед монархом? Но то, как она вела себя с Беренис, казалось мне безобразным. А ведь столь близко общаясь с королем, она наверняка знала, что этот брак невесте навязали точно так же, как и жениху.

— Герцог Бризье рассказал мне, что вы проявили большое участие в делах приюта мадам Эбернати. Это выдает в вас человека с добрым сердцем.

Он предпочел начать наш разговор с нейтральной темы, и я была ему за это благодарна. Но было странно, что он только сейчас решил обратить внимание на душевные качества Беренис. Может быть, ему стоило бы сначала получше узнать свою невесту, а только потом что-либо предпринимать против нее?

— Благодарю вас, ваше величество! — сказала я. — Надеюсь, что ситуация с приютом разрешится благоприятно для его воспитанниц.

— Да-да, я лично велю за этим проследить, — пообещал он. — Да и его светлость пообещал мне, что сделает всё, чтобы права девочек не были ущемлены.

Всё это он мог сделать еще тогда, когда к нему с просьбой обратилась сама мадам Эбернати. Но он не посчитал это нужным. Впрочем, возможно, герцог Бризье к тому времени уже настроил его против директрисы приюта.

Но это было совсем не то, ради чего мы встретились сегодня за обедом. И нам уже нужно было перейти к той теме, что волновала нас обоих.

— Не переменили ли вы, Беренис, своего намерения относительно расторжения помолвки? — наконец, спросил его величество, когда слуги по его знаку удалились после очередной перемены блюд.

— Нет, ваше величество! — я надеялась, что голос мой не задрожал.

Король посмотрел на меня чуть пристальнее. Наверно, ему было непривычно видеть такую решимость в прежде всегда тихой и робкой мадемуазель Деланж. Ну, что же, возможно, ему придется удивиться еще не раз.

— В таком случае мы, полагаю, сможем это устроить. Только прежде мне хотелось бы знать, какую цену вы собираетесь за это запросить? Надеюсь, вы понимаете, что я не могу дать вам титул или поместье. Это вызвало бы слишком много подозрений при дворе, а нам совсем ни к чему, чтобы в свете ходили слухи о том, что я вам за это заплатил. Все должны быть уверены, что это ваша добрая воля.

Я почувствовала, что на моих щеках запылал румянец. Он подозревал свою невесту в корысти. Наверно, ему было непросто принять тот факт, что она просто не желала за него замуж.