Облизнув губы, я посмотрел на тётю, потом на брата, открыл было рот и… закрыл обратно. Я не знал, с чего начать. Мысли и речи, которые готовил по пути сюда, были отброшены новой придумкой, которую я уже про себя назвал «Шипы» и которая, как по мне, казалась куда более интересной и стóящей, чем обсуждение мёртвого парня.

Ребису уже не помочь, смысл теперь трепать языками?

Сука… никогда такое не любил.

— Вы уже знаете, — я постарался звучать не слишком раздражённо или обвиняюще. Не знаю, получилось ли. — Ребис погиб в горах.

Я не стал входить в комнату, замер в проходе.

Энни ничего не ответила, Себб шмыгнул носом, сжал губы, глядя в пол.

— Знаем, — тихо произнёс брат. — И Кероб тоже. Но его… его вы не принесли. А Реба — да. Это… ну… правильно, — он обернулся на мать, которая кивнула — медленно и спокойно.

— Милегер им занимается, — сказала она. — Завтра… на рассвете… — утерев рукой глаза, женщина не договорила, но этого и не требовалось.

Пауза. Тяжёлая, напряжённая. Я стоял, ощущая себя чужаком. Словно и не было этих лет, что я провёл в этом доме.

— Как это произошло? — спросила наконец Энни. Голос был ровный, слишком ровный.

Новых слёз тем не менее не было.

Поморщившись, я подумал, что можно было бы приукрасить случившееся, но… хех, этого даже делать не пришлось! Ребис и правда поступил как герой.

— Он спас нас всех, — произнёс я. — Когда к грайдийцам прибыло подкрепление, он убил сразу двоих каннибалов. И это будучи раненым! Разрубил их тем мечом, который даже после смерти упорно не желает отпускать, — улыбнулся я. — Если бы не этот подвиг… Не знаю, выжил бы ли вообще хоть кто-то.

Энни моргнула, недоумённо на меня поглядела.

— Тогда как он погиб, если победил?

— Истёк кровью, — поморщился я. — Говорю же: Ребис был ранен. Все эти… танцы с мечом заставили его потерять много крови. Хоть мы и нашли целебную алхимию в сумках людоедов, её оказалось недостаточно.

Себб медленно поднял голову. Его голос был сдержан, но в нём сквозило горе:

— Ты был рядом?

Простой вопрос и сложный ответ. Да, я был, но…

— Да, — ответил я без всяких «но».

— Он… он…

— Не мучился, — пожал я плечами, постаравшись придать голосу толику твёрдости.

Себб кивнул. Долго молчал. Потом добавил:

— Я должен был пойти с вами.

— Нет, — отрезал я. — Ты бы погиб вместе с ним. Это был бой. Не игра.

— А теперь Реба нет, — спокойно и словно бы смирившись, произнёс он. Вот только у меня возникло ощущение выстроенной где-то в его сознании стены, которая словно отгораживала Себба от принятия этого факта. Не давала осознать в должной мере.

Или я надумываю? Может, он и сам по себе сумел пережить эти новости? Пережил ведь он смерть отца?

— Он доверял тебе, — сказала Энни, о которой я едва не забыл. — Думал, что знает, куда и за кем идёт.

— Ребис был мне братом, пусть и не по крови, — честно ответил я. — Будь возможность сделать всё иначе, я бы непременно так и поступил.

— Загрейн, — Себб снова отвёл взгляд, но потом вернул его с неожиданной решительностью, — почему ты не рассказал раньше?

— Раньше? — поднял я брови, не сумев понять смысл сказанного.

— Про то, что… ну-у… что ты Прóклятый.

— Ах вот ты о чём, — кривая ухмылка сама собой появилась на лице. — Значит, повёлся на это? На тот трюк, который я показал?

— Это был не трюк, Загрейн, — Себб улыбнулся почти так же, как делал это раньше. — Не волнуйся, я не верю в бредни Милегера, что те, кто съест Запретный Плод, сразу становятся уродами и ублюдками. Херня. Я другое не пойму: какого чёрта ты не рассказал об этом раньше?

Вздохнув, я скрестил руки на груди. Не ожидал, что речь зайдёт об этом. Не был готов. Ни к откровению, ни к последствиям.

— Всё случилось недавно, — сказал я. — Практически случайно. Запретный Плод, он… — почесал я затылок, думая, как будет лучше соврать, — оказался не таким ярким, как можно было предположить. Я думал, повезло найти обычное яблоко. Когда осознал свои новые способности, то не захотел вас пугать.

Брат ссутулился, сжал кулаки.

— Я бы не испугался, — на грани шёпота ответил он. — Мы же выросли вместе. Дерьмо, ты сам учил меня драться! А теперь я обо всём узнаю последним — на площади, перед твоим уходом из Ностоя!

Он замолчал, потом добавил:

— Я бы не стал к тебе хуже относиться. И Реб бы не стал. Даже когда ты… ну-у… не совсем человек.

Я сдержал скептичный хмык. О да, «не стал бы»! А то я не помню, как отреагировала моя группа, когда я продемонстрировал силы! Конечно, тогда ещё наложилась смерть Кероба и эти их нелепые обвинения, но…

Нахмурившись, я задумался, а стало бы отношение ко мне иным, если бы я открылся не в момент отчаяния, критический, можно сказать, а… просто на привале?

Обстановку разбавила Энни.

— Ты ведь не просто так показал свои способности, Загрейн? — Она нашла в себе силы усмехнуться. — Это фактически прощание, потому что остальные теперь тебя не примут. Даже я, знающая тебя, мальца, с самого детства, испытываю смешанные чувства. И отнюдь не по причине смерти моего мальчика.

На это оставалось только кивнуть.

— Мы решили так ещё по пути, — сказал я. — Я, Вета и Зана. Что мы уйдём.

Энни покачала головой, её губы подрагивали.

— Я знала, что ты слишком амбициозен для этого места.

— Уходишь⁈ — глаза Себба заблестели — то ли от слёз, то ли от решимости. — Возьми меня!

Тётя вздрогнула, обняла себя, но потом чему-то скупо улыбнулась. Едва заметно, горько.

Я долго смотрел на брата.

— Себб…

— А чего мне здесь без вас делать? У меня же никого не осталось! — Парень выглядел встревоженным, напуганным. — Ностой умирает, ты ведь сам это говорил, Заг! Еды нет, воды почти что тоже. Не знаю, чего мы продолжаем тут сидеть. Дуфф с ума сошёл, сейчас следом за ним и Отье тоже — из-за Кероба… — Себб поморщился. — А я… Я видел, каким был Ребис, когда шёл с тобой. Свободным. Живым. Я хочу так же.

Был живым, это точно…

— А как же мать? — проницательно поинтересовался я.

Себб оглянулся на женщину. Она сидела всё так же сжатая и молчаливая. Но глаза её встретили его взгляд более чем спокойно.

— У меня есть Форпон, — сказала она. — Не думай, сын, что я пропаду. Я не девочка. И ты не ребёнок.

Себб отвёл взгляд, сжал губы, покивал. Но я видел: решение ещё не принято. Он хочет, но не решается окончательно рвать связь. Ещё нет.

— Завтра похороны, — проговорил я. — После — мы уходим. У тебя есть время, чтобы подумать.

Он кивнул. Медленно, но уверенно.

— Не думай, что я тебя боюсь. Или презираю. Никогда, — резко взмахнул он рукой.

— Я знаю, — улыбнулся я и, развернувшись, шагнул к двери.

Раздался голос Энни:

— Спасибо…

Я застыл.

— … что вернул его. Хотя бы тело. Не все бы так сделали.

Молчание, я не решался обернуться.

— Иди. Пока всё не сгорело.

Я вздрогнул: столько силы и чувств скрывалось за этими словами.

По-прежнему не оборачиваясь, я открыл входную дверь и вышел на улицу.

Ночь была чужой. Деревня — не моя. Дом — не мой. Но там, за порогом, у меня был путь. И, возможно, он примет меня.

Храм Наршгала, взгляд со стороны

Здесь воняло. Привычно для Милегера Шоркуса, но это не означало, что ему нравилось или что он не чувствует. Он всё чувствовал, всё понимал.

— Передай старосте, — сказал Милегер мелкому Мозесу, сыну кузнеца Фусто, — что я начал. Закончу к утру. Пусть организует могилу.

— Сделаю, дядька, — малец посмотрел на труп Ребиса. — А можно мне потом меч подержать?

— Когда потом? Когда в землю закопают и камень сверху положат?

— А что, с мечом хоронить будут⁈ — Мозес удивился и даже, казалось, не поверил своим ушам. — Но он ведь такой красивый! Может, просто вытащить или… — мальчишка ухмыльнулся, — пальцы порезать?