ВАЛЕК

Дверь распахивается так резко, что я дёргаюсь, выныривая из собственных мыслей. Я крутил боевой нож, с которым возился после заточки, раздражённый вторжением.

Сто процентов это Тэйн. Он всегда любит, чтобы мы знали, что он вошёл — производя как можно больше шума. Думает, что он лучше Виски, но между ними всего одно отличие.

Тэйн чуть менее маленькая обиженка. Как и ожидалось — он влетает, хмурый как грозовая туча. Что-то его взбесило. Да, его легко вывести из себя, но сейчас он на грани взрыва. Видимо, встреча с любящим папочкой прошла так себе.

Виски, раскинувшийся на диване, поднимает голову.

— Что, у тебя трусы перекрутило, босс?

Тэйн сверкает глазами.

— Стая — ко мне. Сейчас.

Его альфовская команда прокатывается по комнате, как ударная волна. Я напрягаюсь, подавляя желание оскалиться от того, что мне отдают приказ. Медленно убираю нож в ножны, встаю, чувствуя, как хрустят суставы. Остальные подтягиваются ближе, напряжённые, ждущие. Все, кроме Призрака.

Тот остается в глубине комнаты, молча прислонившись к стене, глаза поблёскивают над газовой маской, намертво пристёгнутой к нижней части лица. Иногда я думаю — маску специально сделали похожей на намордник? Меня мало что в жизни пугает.

Но этот ублюдок — да.

И дело не только в его чудовищном росте. Эти ледяные голубые глаза, выглядывающие сквозь рваную чёрную чёлку… В них есть что-то. Разум. Расчётливость. Но стоит начаться одному из его «приступов» — и они темнеют почти до черноты.

Мы все огромные, даже для альф. Но он — перекаченный мускулистый Франкенштейн. И это я ещё мягко говорю, учитывая, как выглядит нижняя половина его лица под маской. Однажды я видел. Достаточно.

Кости, зубы, все перетянуто жилами — как будто кто-то пытался собрать череп демона обратно, но не до конца. Как он вообще жив — понятия не имею. Может, это чудо. Хотя иронично, что «чудо» выглядит как демон из преисподней.

Тэйн ходит туда-сюда, как лев в клетке.

— Я встретился с отцом. Он отправляет нам омегу.

Меня будто ударяют под дых. Омегу? Сюда? Этот старый маразматик совсем рехнулся? Мы же её разорвём. Или он шутит? Нет. Это Тэйн. Чувства юмора у него как у училки с клинической депрессией. Виски вскакивает, глаза сияют как у ребёнка на Рождество.

— Охуеть, серьёзно? — ухмыляется похабно. — А она как выглядит? Горячая?

— Понятия не имею, и это не важно, — огрызается Тэйн.

Комната взрывается гулом голосов.

— Когда привезут?

— Да она же сдохнет через день!

— Это бред!

Я молчу, как и Призрак, мысленно перебирая варианты. Надо признать — мысль… возбуждающая. Я давно не пробовал омегу на вкус. Но Чума прав. Она не выживет. Не с нами. Не со мной. Омеги — редкие. Хрупкие. А она станет просто мясом, брошенным в стаю бешеных волков. И, честно говоря, продержится меньше всех.

Виски почти дрожит от возбуждения. Мозг у него один — тот, который висит между ног.

— Птичья тварь дело говорит, — произношу я, хотя внутри всё рычит в предвкушении. — Это место… ну… мягко говоря, не способствует выживанию омеги.

— Неважно, — бурчит Тэйн, и я понимаю: он уже обсуждал это раньше и ничем не добился. — Совет решил, что нам нужна "успокаивающая сила".

— Мне подходит, — выдыхает Виски, закинув руки за голову и закинув грязные ботинки на диван рядом с Чумой. — Я всю ночь буду «успокаивать» её узкую киску.

Чума так резко сбрасывает его ноги, что тот едва не падает с дивана.

— Эй! — возмущается Виски.

— Это… интригующая перспектива, — замечает Чума, но я вижу его насквозь. Он играет в аристократа, но под маской — такой же ебанутый, как и мы. Может хуже. — Хотя и крайне неразумная.

— Нам плевать, разумно это или нет, — рявкает Тэйн. — Совет считает нас слишком неуравновешенными. Омега должна нас "успокоить".

По его тону ясно: он с этим решением не просто не согласен — его от него воротит.

— Интересно, что дало им такое впечатление, — протягивает Виски, кивая в сторону Призрака.

Ледяные глаза гиганта медленно поднимаются, и Виски моментально съёживается. Трудно сказать, слушает ли Призрак нас вообще. Я обычно отлично читаю людей — блядь, я же серийный убийца и диагностированный психопат — но Призрак? Он как бетонная стена.

И, наверное, именно поэтому он меня так бесит.

— Ладно, может, не так уж плохо иметь здесь что-то приятное для глаз, — говорю я, пытаясь предотвратить очередной срыв. Если уж я играю в миротворца — значит, ситуация реально идёт по пизде.

— Вот это разговор! — ликует Виски, взмахивая кулаком, и в тот же миг я жалею, что встал на его сторону.

— Кто она такая? — спрашивает Чума.

Вот и всё с его равнодушием. Выражение лица Тэйна говорит всё.

— Она… отбракованная из Центра Перевоспитания, — бурчит он.

— Отбракованная? — переспрашивает Виски. — Что, блять, это значит?

— Наверное, у неё третий глаз, — сухо говорю я.

— И похуй, если у неё пизда тугая, я за, — мгновенно отвечает Виски.

Он уже настолько на взводе, что я начинаю беспокоиться за диванные подушки. Хотя не то, чтобы остальные из нас получали больше секса. Слуги нам запрещены. Да и все они мужчины.

Тэйн закатывает глаза.

— Насколько я понял, она… кусается.

— Кусается? — переспрашивает Чума, наклоняя голову.

Ну да. Кто ещё застрянет именно на этом слове, как не наш фанат стерильности.

— Кинк, — ухмыляется Виски, потирая ладони. — С этим я могу работать.

— То есть даже выбрать мы не можем? — спрашиваю я.

— Нет, — бросает Тэйн, сверля меня взглядом, который, возможно, подействовал бы на тех маленьких солдатиков, которыми он командовал до того, как вырвал позвоночник своему командиру.

— Это не ёбаный шоппинг. Это приказ Совета. И кто знает — может, она их шпион. Так что завтра, когда я приведу её сюда, все ведут себя идеально.

— Великолепно, — ворчу я. — Нам как раз нужна стукачка в доме.

— Стукачка, которая кусается, — добавляет Чума.

Я фыркаю. Тэйн бросает на нас убийственный взгляд и оглядывается по комнате.

— А пока — кто-нибудь, блядь, уберите здесь. Тут как будто бомба взорвалась.

— Я не трогаю ничего, что контактировало с грязным бельём Виски, — сухо говорит Чума, вставая и направляясь к выходу. — Я перестал убираться за вами, неандертальцами, много лет назад.

— Не я! — орёт Виски и несётся за ним, хотя 99% бардака — его рук дело.

Я поворачиваюсь — и понимаю, что остался наедине с Призраком. Он просто стоит, уставившись в меня своим пустым, пронзающим взглядом.

— Ага, — бурчу. — Я… пойду за шваброй.

Хотя, честно говоря…Сжечь всё это к хуям было бы быстрее.

АЙВИ

Тяжёлая стальная дверь моей камеры с визгом распахивается, звук царапает по нервам, как ногти по стеклу. Я вздрагиваю и сильнее вжимаюсь в угол, холодный бетон упирается в спину.

В проёме появляется квадратная туша Эмилии — тонкие губы скривлены в издевательской ухмылке, от которой по позвоночнику пробегает холод.

— На ноги, Шесть-Один-Семь, — визжит она, её пронзительный голос отдаётся от голых стен. — Тебя переводят.

Лёд разливается по венам.

Переводят?

Куда?

После стольких месяцев в одиночке мысль о том, что меня вытащат отсюда — из моей собственной персональной преисподней — ужасает… и странным образом вызывает разочарование.

Хотя бы здесь я знаю правила.

И те беты, что заходят ко мне, знают их тоже.

Я не двигаюсь, смотрю на неё настороженно. Она раздражённо вздыхает, тяжёлые складки на лице дрожат.

— Живо, девка. Не заставляй усложнять, — рявкает она и делает угрожающий шаг вперёд. — Совет наконец нашёл тебе применение. Тебя назначили в альфовскую стаю.