Грудь Виски ходит ходуном, воздух выходит тяжело, грубо. Он сверлит меня взглядом, будто пытается определить — брежу ли я, или говорю правду. Между нами над снегом висит тяжёлое, натянутое молчание.

Потом — медленно, словно через силу — он опускает винтовку. Напряжение из тела, однако, никуда не исчезает.

— Ты ранена, — рычит он, взгляд падает на окровавленную повязку. — Дай посмотрю.

Он делает шаг, рука тянется ко мне — и Призрак вибрирует позади, глухо, угрожающе, так что вибрация идёт прямо мне в спину.

Челюсть Виски каменеет.

— Да ёб твою мать, Призрак, — рычит он. — Я не собираюсь причинять ей вред, ты, сука, психованная...

Он обрывается — потому что я покачнулась, ноги подломились. Мир сорвался вниз белым водоворотом.

Виски успевает подхватить меня прежде, чем я падаю.

— Тише, маленькая дикая кошка, — бормочет он, подхватывая меня на руки. — Я держу.

Я хочу возразить. Хочу сказать, что могу идти сама. Но язык наливается свинцом, мысли тонут, и лишь жалобный стон вырывается наружу.

Виски бросает взгляд на Призрака — взгляд, полный вызова и предупреждения.

— Мы возвращаем её на базу, — рычит он, уже поворачиваясь. — Не заставляй меня валить тебя, ублюдок.

Призрак отвечает рыканием — но не двигается. Просто стоит в тени пещеры, его бледные глаза горят, следят за каждым моим вздохом, пока Виски устремляется по тропе обратно.

Я роняю голову ему на плечо, слишком обессиленная, чтобы держать её. Ритм его шагов убаюкивает, тянет в темноту.

— Да ты легче пушинки, знаешь об этом? — бормочет он, потрясая меня лёгким толчком, чтобы я не вырубилась окончательно. — Я тащил Валека весь грёбаный склон после того, как ты вырубила его. Ты — пол его веса.

Уголок моих губ дрогнул. Мысль о поверженном Валеке от моей руки тёплым комочком шевельнулась внутри.

— Он меня убьёт за это, — шепчу, каждый звук выгрызается изнутри.

Виски фыркает.

— Да хрен там. Скорее всего, ты его впечатлила. Не помню, чтоб кто-то хоть раз так застукал его врасплох.

Я едва слышно мычу в ответ.

Боль отступает.

Лихорадка убаюкивает.

— Просто… пыталась выжить, — выдыхаю я.

— И, чёрт побери, справилась, маленькая дикарка.

Его голос становится глухим, далёким. Снег хрустит под его ботинками. Где-то сзади — тяжёлые, медленные шаги ещё одного альфы.

И я наконец проваливаюсь в темноту.

ЧУМА

Мы идём уже много часов, когда Валек внезапно врезается в дерево. Я останавливаюсь рядом, нахмурившись, и изучаю рваную рану у него на виске. Кровь склеила его светлые волосы, тонкими струйками стекая по выступающей скуле.

Порез глубокий, злобный, таким обычно заканчивается драка насмерть. Ему точно нужны швы. Но куда сильнее меня тревожит распухшая шишка на его черепе — болезненно-фиолетовая, уродливо расползающаяся по бледной коже.

Наша маленькая омега умеет бить, мать её.

Я качаю головой, подавляя внезапное желание усмехнуться при мысли, что Айви уложила этого беспощадного убийцу одной лишь смекалкой и хорошо брошенным камнем. Девчонка полна сюрпризов — одно за другим.

Валек резко отдёргивает голову, сверля меня яростным, едким взглядом.

— Хватит хлопотать, пташка, — огрызается он. — Нам надо двигаться.

Я только приподнимаю бровь. Он злится, потому что ему стыдно. Самозащита — как у хищника, загнанного в угол. Знакомое чувство. У альф всегда проблемы с гордостью — и особенно с тем, когда по ней проехались.

Голос Тэйна разрезает ледяной воздух — низкий, раздражённый:

— Мы теряем время.

Мы снова погружаемся в скрученную паутину леса. Валек идёт впереди — его хитрая чёртова чуйка ведёт нас сквозь чащу. Снег хрустит под моими ботинками, каждый выдох превращается в облачко инея.

Виски давно ушёл вперёд. И, как всегда, не отвечает на попытки Тэйна выйти на связь. Но я не переживаю. Он живучий.

Или… удачливый. Да, возможно, всё же удачливый.

Кто-то должен действовать аккуратно — особенно если Айви могла упасть в снег, а следы заметены ветром. Так что я играю глазами, выискивая малейшие признаки жизни под каждым нашим шагом.

Я невольно смотрю на грозные силуэты гор — острые вершины, будто зубцы клинка, разрывающие серое небо. Столько дикого пространства. Столько мест, где маленькая омега может исчезнуть без следа.

По позвоночнику пробегает дрожь, к холоду отношения не имеющая. Мы не можем потерять её здесь. Не можем позволить Совету добиться своего, пожертвовав ею ради очередной ебаной игры в контроль.

Контроль надо мной.

Мысль вспыхивает внутри крошечной тлеющей искрой ярости.

Как они посмели использовать её? Поставить под удар? Тянуть за ниточки, как будто она — не человек, а расходный материал?

Я щурюсь, пальцы подрагивают.

Пиздец.

А сейчас она где-то там одна. Это в лучшем случае.

В худшем? Она с Призраком.

Края зрения затягиваются кровавым туманом. Низкий, глухой рык зарождается в моей груди.

Сколько раз я думал закончить с ним? Сколько раз ловил себя на том, что подмешиваю какую-нибудь "добавку" в вакцину, чисто… теоретически? Сколько раз смотрел на его маску, на изуродованную рожу под ней — и думал, что всем нам станет легче, если он просто… исчезнет?

Это было бы так просто. Никакого убийства. Даже не преступление. Он едва человек, на самом деле.

Сколько раз я был так близко?

Слишком много.

И теперь, из-за моей слабости, Айви с ним.

Одна. Беззащитная. С хищником, у которого нет ни жалости, ни тормозов, ни границ.

Я сжимаю грудь, будто ледяные когти проламывают рёбра. Воздух режет лёгкие.

Я не могу потерять её. Не сейчас. Не после того, как… наконец понял.

— Эй. — хрип голоса Валека прорезает вихрь моих мыслей. — Ты с нами, Док?

Я моргаю, мир возвращается в фокус. Тэйн и остальные остановились впереди. Все смотрят на меня — кто с беспокойством, кто с раздражением.

— Да, — рявкаю я, выпрямляясь. — Просто думаю.

Брови Валека сдвигаются, в глазах проскакивает тень понимания.

— Думаешь о том, что сделаешь, если найдём нашу крольчиху разорванной тем бешеным псом, которого Тэйн держит на поводке? Забавно. Я о том же самом думал.

Он не ошибается.

— Заткнитесь нахуй и найдите её, — рявкает Тэйн. Его голос — глухой, срывающийся, на полтона не дотягивает до настоящего альфовского лая.

Я хватаю его за руку, потому что вижу: он на грани броска. Нет тем болезненнее для него, чем его брат. Последнее, что нам сейчас нужно, — чтобы Тэйн сорвался в одну из своих яростей.

— Хватит, оба, — бурчу я. — Нужно двигаться.

Они стоят, как два пса, готовые перегрызть друг другу глотки. Мне надоело быть нянькой.

— Ладно, — бросаю я и разворачиваюсь вперёд. — Разрывайте друг друга в клочья, если хотите. А я пойду искать её.

Через минуту они всё же трогаются следом, молчаливо, нехотя. Вынужденное перемирие. Они не обязаны нравиться друг другу. Честно говоря, сейчас меня раздражают оба.

Айви нужна нам чтобы быть спокойными. Сосредоточенными. Острыми, как скальпель. Потому что если Призрак причинил ей вред… Если этот бешеный мутант хотя бы пальцем коснулся её мягкой кожи…

Ветер усиливается, ледяными зубами вгрызается в слои моей одежды. Я кутаюсь плотнее, пригибаюсь, когда первые вихри снега начинают кружиться между голыми ветками.

Валек кроет на своём родном языке — быстро, грязно, впечатляюще — и машет нам ускориться. Мы идём дальше, глухо, мрачно. Снег хрустит, дыхание превращается в обрывки пара — резкие, рваные.

Я скольжу взглядом по белому пейзажу, выискивая хоть малейший след: Лоскут ткани на ветке. Сбитый снег. Одинокий отпечаток маленькой ноги…

Но — ничего.

Только бесконечная вереница заснеженных вершин и искривлённых стволов. Мир медленно исчезает под завесой белой метели. И из-за подавителя я не могу взять её по запаху.