— Нравится свобода, маленькая крольчиха? — спрашиваю спокойно.

Она молчит. Лишь слегка качает головой. Но взгляд… Глаза снова рвутся в сторону деревьев, высчитывают возможные пути.

— Что, хочешь обратно в стерильную коробку лазарета? — поддеваю я. — Тут хотя бы воздух настоящий. Не то говно, что гоняют через вентиляцию.

У неё подёргивается скула. Но она молчит, как и прежде. Упрямая.

— Ну же, — растягиваю я губы в ленивой улыбке. — Не говори, что ты не мечтаешь рвануть. С твоим диким духом, с твоим характером — да ты наверняка уже три разных маршрута придумала.

Её подбородок чуть поднимается. Глаза сужаются — лёд и огонь вместе.

Вот она. Яд. Ярость. Искра. Мне нравится.

— Если вдруг соберёшься, — говорю я, наклоняясь ближе, ловя тепло её тела, пытаясь услышать ее пульс, — сперва раздобудь себе оружие.

Она застывает, перестаёт дышать. Я позволяю паузе затянуться, рассматриваю её с открытой, голодной прямотой.

— Эти леса полны тварей. И если ты выйдешь туда беззащитной… — я наклоняюсь к её лицу, почти касаясь дыханием её кожи, — тебя там порвут на клочки.

Её пробивает дрожь. Но взгляд — прямой, полный ярости. Ммм. Как же мне нравится её огонь.

— Я мог бы показать тебе, — продолжил я мягким, опасным урчанием. — Как правильно защищаться. Тогда, может, у тебя был бы шанс продержаться ночь.

Мы долго смотрим друг другу в глаза, в тишине, тяжёлой, как удар. Потом она медленно качает головой.

Её взгляд говорит всё: Я лучше погибну в лапах зверей, чем приму твою помощь.

Моя улыбка растягивается в звериный оскал. Да. Она будет ломаться красиво.

— Как хочешь, принцесса, — откидываюсь я назад. — Потом не говори что я не предупреждал, когда станешь кормом для волков.

Она не отводит взгляд. Подбородок высоко поднят, взгляд у нее колючий. И в этом — такая первобытная красота, что в груди что-то хищно сжимается.

Да. К этому я точно мог бы привыкнуть.

Тяжёлые шаги разрывают момент — уверенные, злые, слишком знакомые. Ветер приносит запах кожи и дыма, альфовский мускус и подавленную ярость.

Тэйн.

— Какого хрена здесь происходит? — его голос низкий, опасный рык, когда он выходит на поляну.

Я разворачиваюсь к нему, лениво откидываясь на бревно, демонстрируя показную расслабленность.

— Да так, вышли подышать, босс. Подумал, наш кролик заслужил передышку от четырёх стен.

Его чёрные глаза впиваются в меня, и ярость в них ощутима физически. Как удар.

— Ты вывел её наружу? — слова стальные, холодные. — Без моего разрешения?

Я пожимаю плечами, делая лицо пустым.

— Было бы преступлением — не прогуляться в такой хороший денек.

Айви отдёргивается от его тона, прижимаясь к другому краю бревна. Не удивительно. Когда Тэйн злится — он как лавина: тихая, огромная, и невозможно остановить, когда понесёт.

— Ты знаешь правила, Валек, — прорычит он, приближаясь с каждым словом. Будто это вообще может меня напугать. — Она под замком не просто так. Нам не нужна она, блядь, в лесу!

— Ну тогда, — тяну я, вставая одним ленивым движением, — не стоило оставлять за ней присматривать этого мудака Виски.

Челюсть Тэйна дёргается. В глазах — ярость и что-то куда темнее. Он уже раскрывает рот, готовый разнести меня на куски, как вдруг боковым зрением я ловлю вспышку движения.

Айви. Она уже на ногах. И бежит в сторону деревьев. На секунду мы оба застываем — я и Тэйн. Охренев от её дерзости.

А потом я рву вперёд, мои более длинные ноги стремительно сокращают расстояние за мгновения. Я мог бы остановить её альфовским рыком — этого было бы достаточно, чтобы она застыла камнем. Но гонка… слишком сладкая, чтобы упустить. Да и Тэйн, понятно, свой баритон включать не стал. Этот здоровенный бойскаут любит свои красивые речи о доверии, терпении и прочей цветочной хуйне.

Я хватаю её за талию как раз в тот миг, когда она касается тени деревьев, разворачиваю и прижимаю к стволу сосны.

Она оскаливается, рычит, царапается и пинается — настоящая маленькая дикая тварь. Но я сильнее. Намного. Прижимаю её к себе, её дыхание горячее, сердце бьётся как у пойманной пташки.

— Тише, маленькая крольчиха, — рычу ей почти в ухо. — Хочешь поиграть в лесу? Да ради Бога. Но я тебя предупреждал: выходить надо вооружённой.

Она замирает. Грудь вздымается. Эти сине-зелёные глаза — активно горят, смесь ненависти и какого-то голодного, нерационального жара.

И вот так, глядя на неё, я полностью теряюсь. Тону в её запахе и её ярости. Хочу разорвать этот мир пополам, лишь бы заполучить её. Хочу её сломать. Присвоить. Сделать своей — в каждом смысле.

Но низкое, чужое рычание вырывает меня из транса. Я оборачиваюсь — и нахожу Тэйна стоящим позади. Мрачнее грозового неба.

— Отпусти. Её, — каждое слово с силой, от которой воздух колет кожу.

На секунду я всерьёз думаю ослушаться. Пустить тьму, позволить крови загудеть, броситься на него, порвать его до состояния одного из его собрата.

Но мгновение проходит. Ничего страшного, я умею ждать. С неохотой — почти физической болью — я отпускаю Айви. Она отступает на шаг назад, пошатываясь. Тэйн тут же заслоняет её собой, становясь стеной между нами.

— Вали обратно в комплекс, — рявкает он. — Быстро.

Я встречаю его взгляд. Прямо. Дерзко. Чтобы он знал: я сдаю позицию только потому, что хочу, а не потому, что его альфовская команда на меня действует. Пусть срабатывает на идиотов. На меня — нет.

Потом я разворачиваюсь и ухожу в глубь леса. Спина горит — словно взгляд Айви прожигает меня насквозь. Я её ещё получу, и она будет моей. И когда это случится…Ни правил, ни ограничений больше не будет.

Охота началась.

АЙВИ

Хватка Тэйна на моём предплечье железная, когда он ведёт меня обратно в лазарет. От него волнами идёт ярость — густая, тяжёлая.

Но направлена она не на меня. Он сверлит взглядом пространство впереди, явно представляя, как сворачивает Валеку шею. И всё же… быть рядом с альфой, переполненным эмоциями, заставляет мои нервы звенеть, как натянутые провода.

Хотя, честно… сможет ли он свернуть Валеку шею? У Тэйна сила чувствуются в каждом шаге, в каждом слове, но Валек — такая же стихия, такой же хищник.

Они — звери каждый по-своему.

Тэйн — благородный лев.

Чума — чёрный ворон, скрытный и точный.

Виски — ревущий гризли.

Призрак — волк-одиночка.

А Валек?

Валек был бы коброй.

Тэйн мог выиграть эту конкретную схватку, но войну — нет. Будь я на его месте, я бы спала в ботинках, чтобы услышать, если змея решит заползти под дверь.

Так или иначе — проиграла я. Я не смогла сбежать.

И хуже того — доказала, что мне нельзя доверять свободу. Если я считала, что была в тюрьме раньше… какое новое, свежее пекло ждёт меня теперь?

Я опускаю голову, пытаясь стать как можно меньше, как можно незаметнее, когда мы входим в лазарет.

Чума поднимает взгляд. Его выражения всё равно не понять за этой пугающей маской.

— Она была на улице с Валеком, — рычит Тэйн, наконец выпуская меня. — Почему она осталась без присмотра?

— Не была, — спокойно отвечает Чума. — С ней был Виски.

Тэйн фыркает.

— Это одно и то же, и ты это знаешь.

Из-под маски раздаётся искажённый механическим фильтром вздох.

— Всё равно, я как раз работал над кое-чем.

Он поворачивается, рыщет в ящике. Моё сердце начинает бешено колотиться, когда он достаёт металлический ошейник. Сталь блестит под белым светом ламп.

Что... что это?

— Такой используют на заключённых, — объясняет Чума почти извиняющимся тоном. — Боюсь, он скорее функциональный, чем декоративный.

Паника взрывается во мне, обжигая каждую клетку. Они собираются ошейником пометить меня. Как животное. Я бросаюсь к двери, но Тэйн быстрее. Его руки сжимают меня сзади, прижимая мои руки к бокам, удерживая, несмотря на то что я бьюсь как раненая кошка.