В руку бьёт огонь.
Резкий, обжигающий. Что-то рвёт плоть — и меня разворачивает на месте, бросая в снег.
Я вскрикиваю, роняя винтовку. Кровь хлещет сквозь пальцы, горячая, липкая, металлическая на вкус.
— Попалась, маленькая сучка, — рычит он, приближаясь.
Я вжимаюсь спиной в дерево, дыхание рвётся, взгляд мутный от боли и ярости. Пальцы шарят по снегу в поисках оружия — любого — камня, ветки, чего угодно. Но он уже надвигается, ствол ружья упирается мне в лицо.
— Думала, одолеешь меня? — оскаливается он. — Тупая маленькая пизда.
Он нависает надо мной, и вдруг — резкий толчок. Он со всей силы бьёт прикладом прямо в раненую руку. Боль взрывается, белая, ослепляющая. Я воплю, сворачиваясь, мир рассыпается на искры. Он темно хохочет, уже наваливаясь на меня, пытаясь прижать к промёрзшей земле.
— Вот так, покричи для меня, — ликует он, горячий смрад его дыхания бьёт мне в лицо. — Я ж тебя долго мять собира...
Что-то огромное и яростное врезается в него сбоку с силой, будто поезд на полной скорости сходит с рельс. Они кувыркаются в снегу, клубком рук, ног и слышится звериный рёв.
Я, захлёбываясь воздухом, приподнимаюсь, прижимая разодранную руку к груди, пытаясь понять, что происходит. И тут вижу его — возвышающегося над охранником, будто жнеца, пришедшего за своей жатвой.
Призрак.
Его гигантская тень ложится на снег, плечи согнуты, из трубок на маске валит пар, смешиваясь с каждым рваным, механически-заглушённым вдохом.
Охранник пытается отползти, глаза бешено мечутся, его ружьё валяется заброшенным — он помнит только одно: бежать. Хотя бы попытаться. Но Призрак двигается быстро — пугающе быстро — и через мгновение хватает мужчину могучими руками.
Я только и могу, что смотреть, застыв, как в кошмаре. Призрак поднимает его и впечатывает в мерзлый снег так, что кости, кажется, трескаются даже на расстоянии. Охранник бьётся, сучит ногами, пытается вырваться, но эти движения — комариные укусы для зверя, который держит его.
Глаза Призрака пусты. Ледяные. Нечеловеческие.
Он наклоняется — и резким движением сворачивает ему шею. В воздух взлетает кровавый фонтан. Хрящи хрустят, сухожилия рвутся, как мокрые верёвки. Я вздрагиваю, когда его голова поддаётся, как переспевший плод, и позвоночник ломается под чудовищным усилием.
Раздаётся влажный, мясной хлюп, и голова отделяется от тела.
Призрак медленно распрямляется, всё ещё сжимая окровавленный клочок мяса в кулаке. Его одежда, маска, вся поляна — забрызганы кровью, кусками плоти, розовыми ошмётками.
Я задыхаюсь, когда он поворачивается ко мне.
Его взгляд — пустой, волчий, стеклянный. Ни тени узнавания. Ни единой искры той странной связи, что мелькала между нами в горах.
Это не Призрак.
Это Бестия.
И она идёт за мной.
Он делает тяжёлый шаг — снег под ним оседает, красные хлопья срываются вниз. Я вжимаюсь в ствол дерева, пальцы судорожно шарят по снегу в поисках оружия.
Пальцы натыкаются на холодную сталь.
Винтовка Валека.
Я хватаю её, вскидываю, прицеливаюсь одной здоровой рукой.
— Не… — сиплю, голос ломается. — Пожалуйста… Призрак… не заставляй…
Он не слышит. Даже не моргает. Просто идёт, ровно, неумолимо, как лавина.
Пять шагов…
Четыре…
Три…
Два…
Пожалуйста… Боже… я не хочу этого…
Его тень накрывает меня полностью. Так близко, что я вижу собственное отражение в ледяных линзах маски. Вижу свою смерть в них. Я нажимаю на курок.
Ничего.
Винтовка не стреляет.
Пустой магазин.
Пустая надежда.
Пустая защита.
Лёд проливается по моим жилам. Меня охватывает ужас такой силы, что я едва дышу. Это конец. Тут, сейчас.
Призрак метается вперёд. Его рука взмывает — огромная, сильная, окровавленная — и сжимает мое горло.
Я взлетаю над землёй, болтаясь в воздухе, как тряпичная кукла. Его пальцы втыкаются в плоть, ломают воздух в моих лёгких. Я царапаю его запястье ногтями, но это всё равно что когтить камень.
Кислорода нет.
Мысли расползаются.
В ушах гудит, будто мир захлопывается.
Глаза Призрака — последняя вещь, которую я вижу. И в них — пустота. Холодная, бесконечная пустота.
Так вот как всё заканчивается, думаю я странно спокойно.
Вот как я умру.
И темнота накрывает меня, как вал снега.
Глава 29
ПРИЗРАК
Кровь.
Так много крови.
Слишком много.
Льётся с хрупкого существа в моих руках.
Её пульс трепещет, как пойманная птица.
Птица, зажатая в моём сокрушающем хвате.
Шея. Рука.
Везде кровь.
Плохо. Очень плохо.
Нельзя дать ей истечь.
Перехватываю её.
Прижимаю ладонь к ране, пытаюсь остановить поток.
Сжимаю слишком сильно.
Она бьётся, хрипит, захлёбывается.
Дикие сине-зелёные глаза вцепляются в мои.
Широкие. Полные ужаса.
Сине-зелёные сине-зелёные…
Страх страх страх.
Из-за меня.
Монстра.
Её ресницы дрожат… опускаются… скользят по бледным щекам.
Она обмякает.
Сопротивление уходит из её тела, утекает, как кровь в снег.
И что-то взрывается внутри меня.
Паника?
Незнакомое, чужое чувство, которое я не могу осознать.
Брось её. Сейчас же.
Монстр.
Я разжимаю пальцы — она падает в снег.
Безвольно.
Но грудь поднимается и опускается.
Безвольно… но не мертва.
Надо сохранить ей жизнь.
Срываю перчатку, прижимаю пальцы к её шее.
Пульс есть. Слабый, но есть.
Облегчение наваливается, как тёплая волна.
Лёгкость растекается в груди.
Непривычно — заботиться, выживет ли добыча.
Не добыча.
Омега.
Моя.
Здесь слишком опасно.
Слишком холодно.
Я поднимаю её на плечо.
Её маленькое тело висит на мне словно лёгкая, голодная пичужка.
Она почти ничего не весит.
Её ноги болтаются, волосы струятся вниз — как знамя.
Перехожу на свою ломаную, хищную рысь.
Прорываюсь сквозь лес.
Через колючие кусты.
Через ветки.
Снега слишком много.
Слишком холодно.
Мало времени.
Нужно укрытие.
Где-то безопасное.
Чтобы лечить раны.
Нора.
Найти нору.
Улавливаю запах влаги.
Сырого камня.
Тепла.
Укрытия.
Впереди — пещера.
Нагнувшись, иду на запах.
Нахожу тёмное углубление, заросшее терновником.
Протискиваюсь внутрь, сгибаясь, почти ползу.
Осторожно — не ударить её о камень.
Не разбить ей голову о свод.
Опускаю её на земляной пол.
Омега лежит неподвижно, глаза закрыты.
Грудь едва поднимается при каждом коротком вдохе.
Такая бледная.
Такая тихая.
Я наклоняюсь ближе.
Мой собственный хрип — слишком громкий.
Дыхание зверя.
Дракон, сторожащий своё сокровище.
Демон, заполучивший ангела.
Жива. Она жива.
Нужно увидеть раны.
Мои дрожащие пальцы возятся с застёжками её куртки.
Не получается.
Слишком сложно.
Слишком долго.
Я просто рву ткань.
Взгляд скользит по её хрупкому телу.
Её груди поднимаются и опускаются, дышит.
Свежая кровь течёт из руки, окрашивает белую как снег кожу.
Рана намного хуже, чем порез на шее.
Слишком близко к сердцу.
Слишком близко.
Я не могу оторвать взгляд — от раны, от неё.
Она идеальна.
Мне нельзя даже смотреть.
Раздираю рукав, вырывая полосу ткани.
Сворачиваю её в тугую повязку.
Обматываю вокруг раны.
Мои руки слишком большие, слишком грубые.
Не могут завязать узел.
Не могу помочь.
Рвущиеся, злые звуки поднимаются в груди — низкое, звериное рычание.
Я откидываюсь назад на корточки, уставившись на свои ладони.
Большие.
