Я всматриваюсь в глаза Айви, видя, как в них сталкиваются вспышки тревоги и тот несгибаемый стержень, который изначально притянул меня к ней, как моль к огню. Она не отступит. Не в этом вопросе.

Медленно выдыхая, я насильно выпрямляю плечи, позволяя напряжению уйти, и даю ей короткий, выверенный кивок.

— Ты права, — тихо говорю я, и вес каждого слова будто гулом разносится в тишине между нами. — Остальные ему не доверяют. Но я — да.

Брови Айви сдвигаются, её живой ум уже складывает последствия моего признания.

— Но…?

Я удерживаю её взгляд, не моргая.

— Но он не всегда… сам, — хрипло признаю. — Я доверяю Призраку. Только не той вещи, в которую он превращается. Ты же видела, на что он способен там, снаружи. На какую жестокость. И это — когда его разум ещё держится.

Она невольно вздрагивает, её запах на миг горчит всплеском чистого страха. Но она не отводит взгляда. Не дрогнет.

— Он никогда не был рядом с омегой, — продолжаю я, и слова царапают горло, будто щебень. — Тем более с той, что в течке, с этими феромонами, этими инстинктами. Я не знаю, как он отреагирует. Насколько далеко зайдёт его звериная сторона, если он вдохнёт тебя такой.

Губы Айви чуть раскрываются, по нежным чертам скользит ранимая тень.

— Этого ты боишься? — выдыхает она, удерживая мой взгляд так пристально, что у меня перехватывает дыхание.

Это то, чего я боюсь больше всего. Но есть и ещё кое-что.

Я втягиваю воздух поглубже, пытаясь подобрать слова для того клубка эмоций, что ворочается у меня внутри. Как объяснить ей весь этот узел, весь хрупкий баланс, на котором мы стоим?

— Не только этого, — наконец произношу, голос грубее, чем хотел. — Есть… кое-что ещё.

Брови Айви хмурятся, она ищет ответы на моём лице.

— Что, Тэйн? — мягко спрашивает она, и искреннее беспокойство в её голосе тянет за ниточку глубоко во мне.

Я провожу рукой по волосам, ощущая, как раздражение и беспомощность нарастают.

— Призрак… он… никому не показывает лица, — выдавливаю я. — Никогда. Не специально. Даже мне.

Её глаза чуть расширяются, проблеск понимания смягчает взгляд.

— Я видела шрамы, Тэйн, — тихо говорит она. — У меня свои есть.

Горький смешок вырывается прежде, чем успеваю сдержаться.

— Шрамы, — повторяю я, качая головой. — Боже, если бы всё было так просто.

Снова делаю глубокий вдох — её запах течки висит в воздухе, насыщая каждую молекулу, напоминая, насколько тонким стал лёд под нашими ногами.

— Айви, — начинаю я низко, хрипло. — То, что пережил Призрак… это за пределами того, что ты можешь представить.

У неё округляются глаза, по лицу пробегает шок. Но она не отступает. Просто ждёт.

— Ему вырвали горло, — говорю я, и слова вяжутся во рту горьким пеплом. — Поэтому он не говорит. Там всё зарубцевалось… но его лицо… — я запинаюсь, не находя слов, чтобы описать этот ужас, не выдавая его. Он даже мне не даёт смотреть. А те редкие разы — были случайными.

Эти образы до сих пор жгут память, как ожоги.

Я замолкаю, сжимая кулаки, когда волна ярости снова накрывает. Даже спустя столько лет первая встреча с масштабом его ран всё ещё кипятит во мне ненависть.

— Это… тяжело принять, — бурчу. — Даже для того, кто видел раны после боя. Потому что он жив. А не должен был. После такого не живут.

Она молчит, долго всматриваясь в моё лицо.

— Но это не то, чего ты боишься на самом деле, да? — мягко спрашивает она.

Проницательная маленькая тварь.

Уголок моих губ дёргается в кривой усмешке.

— Нет, — признаю. — Не это.

Айви ждёт. Терпеливая. Собранная.

Я наконец выдыхаю:

— Я не боюсь, что тебе будет не приятно. По крайней мере — сознательно. Но, Айви… если вдруг маска слетит… это будет шоком. Большим. Ты не будешь готова, и он никогда в жизни не раскроется перед тобой специально. Я боюсь…

Слова застревают в горле. Как объяснить ей этот хрупкий баланс, эту тонкую нить, которая держит Призрака в уме?

— Ты боишься, что я плохо отреагирую, — заканчивает она за меня, обнимая себя и отводя взгляд. — Что я испугаюсь его.

Я коротко киваю.

— Да. И если это случится, если ты убежишь… если закричишь…

— Это бы разрушило его, — шепчет она, нахмурившись.

— Хуже, — мрачно говорю я. — Это может сломать его окончательно. Скинуть с того лезвия, на котором он балансирует всю жизнь.

Она снова смотрит на меня — и в её глазах уже не только тревога.

Страх. Но не за себя. За моего брата.

Я глубоко вздыхаю.

— Тогда он уйдёт. Снова. Исчезнет в диких местах. Я знаю. Я потеряю его, — выдыхаю я хрипло. — Он мой брат. Пусть и не по крови.

— Я не убегу. И не закричу, — шепчет она. — Если я доверяю тебе… ты можешь доверять мне.

Я сглатываю.

— Тебе стоит хотя бы немного подумать, — сиплю, не в силах выдержать её взгляд. — Айви, правда. Взвесь всё. Подумай о последствиях. Я… прошу тебя подождать. Хотя бы ради меня.

Она молчит долго. Потом медленно кивает.

— Хорошо.

Когда я наконец заставляю себя снова взглянуть на неё, этот упрямый подъём подбородка уже вернулся.

Может, она права. Может, она действительно справится.

Но почему воздух вдруг стал таким тяжёлым?

Я коротко киваю, отталкиваюсь от койки и разворачиваюсь к двери, прежде чем её благодарность успеет разнести меня на части.

— Мы будем прямо снаружи, если что-то понадобится, — бросаю через плечо, резко, отрывисто.

Я чувствую, как её взгляд прожигает мне спину, горячий и целеустремлённый. Как первое касание дикого огня, прежде чем пламя разгорается по-настоящему, пожирая всё на своём пути.

Особенно меня.

ВИСКИ

Пряный аромат течки Айви насыщает воздух, дразня каждый вдох, который я делаю, пока развалился на потёртом кожаном диване в общей комнате. Даже среди всех остальных запахов он выделяется, как зов сирены, тянущий за самые примитивные уголки моего мозга.

И я, блядь, не могу его игнорировать.

Пальцы отбивают нервный ритм по подушке дивана, мышцы натянуты до предела, будто изнутри свербит ток. Я должен быть на периметре, бегать кругами, пока эта лишняя энергия не сведёт меня с ума. Но Тэйн приказал сидеть тут, держаться рядом на случай, если Айви что-то понадобится.

Как его личная сторожевая псина.

Ублюдок.

Будто читая мои мысли, из коридора, ведущего в лазарет, выходит Чума. Его взгляд скользит на меня, золотистые линзы мерзко поблёскивают в полумраке.

— Отдыхаешь, Виски? — спрашивает он, голос отдаётся в его страшной маске. Он что, специально звучит, как ёбаное проклятое радио с антикварного чердака, или это природное звучание?

Я бросаю на него уничтожающий взгляд, губа скручивается в ухмылку.

— У тебя нет, блядь, других дел, Док? — рычу я. — Типа охранять периметр или ебать свои колбочки в лаборатории, чтобы не скучать?

— Колбочки? — наклоняет он голову. — Мерные стаканы? Колбы? Ты должен понимать, что туда оно не поместится⁠.

— Да похуй, — отрезаю. — Иди работай.

Его смешок — пустой, полый, такой, что волосы на затылке встают дыбом.

— Охрана периметра — дело Валека. Меня временно назначили присматривать за нашей омегой.

Вспышка иррациональной ревности хлещет меня в грудь. Мысль о том, что он был с ней наедине, пока она вот такая — уязвимая, пахнущая пьянящей плодовитостью…

Я давлю это чувство и резко встаю, наматывая круг по ковру вокруг низкого столика.

— Да только не пробуй товар ещё раз, Док, — рычу, не скрывая края ярости. — Свой ход ты уже сделал.

Чума разводит руками примиряюще, кожа перчаток тихо скрипит.

— Поверь, я усвоил урок. Тэйн весьма ясно высказал свое мнение.

Я тихо хохочу, не удерживаясь от хищной ухмылки.

— Он угрожал надрать тебе задницу, да?

Это хриплое постукивающее «ха» — снова, сухое, без тени настоящего смеха.