Без единой складки, без намёка на то, что минуту назад между нами… что-то было.

— Полегчало? — спрашивает ровно.

Я фыркаю.

— Как будто тебе не все равно, — огрызаюсь.

Чума лишь пожимает плечами — плавно, почти лениво, как будто обсуждает что-то до смешного обыденное.

— Ты никому не принесёшь пользы, если будешь ходить весь на взводе и думать не сможешь, — произносит он спокойно, почти устало. — Считай это… профилактикой.

Он поднимает полотенце, аккуратно за край, и с отвращением бросает в био-контейнер, будто это не его рук дело.

— Я тебе не какое-то животное, которому нужен… контроль, — шиплю я.

Чума поворачивается ко мне, в глазах — мрачное, хищное удовлетворение.

— Нет. Животные проще. У них есть инстинкты. А у тебя… одни сплошные импульсы.

Я открываю рот, чтобы огрызнуться, но он уже теряет интерес. Одним взмахом ладони обрывает разговор:

— Оставь, Виски. Мы оба знаем, что я прав.

И это самое отвратительное — он действительно прав. Он видит меня насквозь. Знает, что меня заводит. Знает, как меня сломать. Знает, как собрать обратно.

Я резко выдыхаю. Слишком оголённый. Слишком уязвимый.

— Пошёл ты, — бросаю я и застёгиваю ремень.

Он не отвечает. Только разворачивается и уходит, звук его шагов постепенно растворяется в пустоте.

Я прикрываю глаза, выдыхая так, будто пытаюсь вытолкнуть из груди чужие руки. Плечо ноет тупой болью, но оно — ничто по сравнению с тем узлом эмоций, что сжался в груди.

Злость.

Стыд.

Раздражение.

И ещё что-то блять… странное. Что-то, что очень похоже на желание, но я не хочу называть это вслух.

Меня бесит, что кто-то — тем более Чума — может вызвать во мне такие реакции. Бесит, что он, кажется, понимает меня лучше, чем я сам. Но больше всего бесит то, что маленькая, ублюдочная часть меня… уже ждёт следующего раза, когда появится повод повторить всё это безумие.

Я встряхиваю головой, соскакивая с кушетки на чуть подрагивающих ногах. Алкоголь всё ещё шумит в крови, но паника — прошла. Я больше не на грани взрыва.

Вываливаюсь в коридор с одной простой целью — снова сделать вид, что ничего не произошло.

Но стоило мне шагнуть вперёд—

—Виски?

Глухой рык Тэйна разрезает воздух, и я резко разворачиваюсь. Он стоит всего в нескольких шагах, руки скрещены на груди, брови сведены в недовольную линию.

— Куда это ты так спешишь? — его взгляд скользит по моему взъерошенному состоянию. — И почему от тебя несёт альфа-мускусом?

Я уже раскрываю рот, чтобы выдать что-то едкое, но Тэйн поднимает руку, обрывая меня.

— Ладно, забудь, — бурчит он. — Я не хочу этого знать. У меня звонок с отцом. Говорит, возможна новая миссия.

Новая миссия?

Наконец-то шанс выпустить пар — и в куда менее унизительный способ — и хоть ненадолго убраться к чёрту от всего этого бардака.

— Наконец-то, — выдыхаю я, пошатываясь. — А то я тут скоро сдохну. Или кто-то меня грохнет быстрее.

Тэйн сощуривает глаза, оценивая меня как неисправную гранату.

— Ты не в состоянии идти на задание, — говорит он медленно. — Ты едва на ногах стоишь.

— Да ты прикалываешься? — выплёвываю я, слова слипаются от алкоголя. — Я здесь в большей опасности, чем там! Там меня хотя бы просто пытаются пристрелить, а не оторвать яйца за то, что я не так посмотрел!

И ладно… я ещё не придумал, как смотреть Чуме в лицо. Или в эти чёртовы золотые линзы.

Тэйн смотрит на меня секунду… а потом РЖЁТ.

— Может, если бы ты не бесил всех подряд, тебе бы так часто не ломали кости.

Я уже открываю рот, чтобы послать его, но он снова опережает:

— Но ладно, — вздыхает он. — Можешь идти на миссию⁠.

— Блять, да! — объявляю победно.

— Если ты соберёшься и будешь вести себя нормально. — Его бровь чуть поднимается. — И не сожрёшь весь наш паёк по дороге, как в прошлый раз.

— Да какого хрена?! Почему вы ВСЕ твердите, что я блять жирный?!

Тэйн поворачивается и идёт дальше по коридору, уже не слушая.

— Протрезвей. Собери своё барахло. Выходим скоро. Это приказ, Виски.

— Да-да, — бурчу ему вслед. — Как скажешь, босс.

Всегда с этими приказами.

Всегда с этим командным тоном, будто у него вместо позвоночника — деревянный шест.

Иногда мне хочется этот шест ему же и засунуть обратно.

ТЕЙН

Тяжёлая стальная дверь лязгает за моей спиной, когда я вхожу в брифинговую. Единственный источник света — огромный экран во всю стену, от которого весь зал залит резким холодным свечением. В ушах всё ещё звенит раздражающее нытьё Виски, окончательно добивающее и без того потрёпанные нервы.

Этот ублюдок умеет нажимать на каждую, сука, кнопку.

Если по-хорошему, его вообще нельзя выпускать в поле, пока он не перестанет быть ходячей опасностью для всей команды. Но тогда пришлось бы применять тот же стандарт к моему брату.

С раздражённым хмыком отгоняю эти мысли. Сейчас не время.

Экран моргает — и оживает. Я опускаюсь в потертое кожаное кресло у консоли, сжимаю челюсть и запускаю защищённый канал. Нужно несколько напряжённых секунд, прежде чем соединение устанавливается.

И вот на экране появляется лицо моего отца — суровое, каменное, с хищными глазами за стеклами рабочих очков.

— Тэйн, — произносит он ровным, ледяным тоном.

— Сэр. — Киваю, и это слово «сэр» скрипит на зубах.

Никаких приветствий. И не будет.

— У вашей группы новое задание. Высший приоритет. Олигарх, работающий по чёрному рынку у самой границы.

Карта сменяет изображение, вспыхивая топографией и потоками данных. Красная линия охватывает острозубые пики Краснозубого хребта в сердце спорных Внешних Территорий.

— Этот олигарх давно нам мешает, — продолжает отец, сцепив пальцы. — Использует семейные рудники как прикрытие, чтобы перегонять оружие и прочий контрабандный мусор между сопротивленцами. Спонсирует всему Совету головную боль. Мы следили за ним месяцами, но он ушёл под землю.

Я наклоняюсь ближе, изучая новые данные: перехваченные переговоры, тепловые снимки, разведка.

— Цель? — спрашиваю коротко.

— Найти его базу, зачистить. Нам нужен он и вся его охрана. — Его глаза холодно блеснули. — Объект должен быть жив. После зачистки используем его точку как плацдарм для перехвата поступающей партии оружия.

— То есть вы хотите, чтобы мы взяли и поставщика?

— Нет. — Резко, отрезающе. — Операция долгосрочная. Нам нужно, чтобы канал остался рабочим.

Экран снова меняется. На нём — зернистый снимок мужчины в дешёвой одежде, лицо полуразмыто.

Я щурюсь.

— Он похож на Валика, — говорю я, наклоняясь ближе.

— Да, — подтверждает отец. — И оба говорят по-врисски. Учитывая… уникальные навыки Валика, он сможет влезть в роль финансиста и остаться незамеченным.

Я фыркаю:

— Чёрт. Как будто по заказу рожден.

— Именно поэтому мы его и завербовали, — холодно усмехается отец. — Решил, что когда-нибудь пригодится. Содержать на зарплате настоящего серийного убийцу, знаешь ли, удобно. Хорошо, что я не списал его тогда, когда сомневался, есть ли от него толк.

По спине скользит неприятный холодок. За всей своей военной бравадой и речами о чести, отец остаётся тем, кем он и есть — хладнокровным расчетливым ублюдком.

Особенно когда речь касается омег.

Я кашляю, скрывая раздражение.

— Кстати об… нестандартных участниках, — произносит он, и глаза за стеклом резко блестят. — Как продвигаются дела с Шесть-Один-Семь?

— Вы про Айви? — говорю ровно. — Она… адаптируется. Чума работает над тем, чтобы вернуть её в стабильное состояние.

Ложь. Ровная, отточенная, как лезвие. Ему не нужно знать больше.

В челюсти отца дёргается мышца. Единственный сигнал о его нетерпении.

— Она будет готова к большему в ближайшее время? Совет настойчиво потребовал, чтобы она сопровождала вашу группу на этой операции.