К моей радости, память Ари после долгого на неё давления начала поддаваться. Я осторожно тянул за тонкие нити и постепенно выудил из неё четыре заклятия.

Воздушная стрела — узкий сжатый поток воздуха, способный ударить с силой и даже сбить с ног, но уж точно не пробить доспех или твёрдый панцирь. Это заклятие годится лишь при условии, что получится попасть твари в горло или в глаз. Если, конечно, у неё есть глаза.

Резонанс — вибрация, которая пронизывает предмет, делает его дрожащим, способным сломаться или выскользнуть из рук. Против твёрдых предметов: оружия или щита, может быть, полезно. Но точно не против живых существ.

Порыв ветра — сильное дуновение, способное сбить с ног или оттолкнуть. Это сразу мимо. Даже если и собью с ног, любая тварь поднимется за секунду.

Клин воздуха — тонкий разрезающий поток, вроде невидимого лезвия. Опасное заклинание, но если применить его с малой силой, то максимум дерево надрежет или кожу царапнет. Толстую шкуру тварей не возьмёт точно.

Я принялся вспоминать дальше, но, кроме этих четырёх, больше ничего в голову не пришло. А эти… Я перебирал их в уме и представлял, как с их помощью убивать тварей. Не получалось даже представить нормально. Сами по себе заклятия были так себе, да и ещё не факт, что я смогу их нормально исполнить без тренировок. Так что лучше даже и не пытаться: против какой-нибудь мелкой и слабой твари, может, и сработает, но крупная — только рассмеётся. А потом сожрёт меня с потрохами и доспехами брата.

Хотя, конечно, с «клином воздуха» можно было поработать, если бы заранее потренироваться нормально. Но когда мне было тренироваться. Ночью перед дежурством? Смешно. А так-то у меня ещё по дороге домой мелькала мысль: надо бы разобраться, достать из памяти все навыки Ари, вспомнить, отточить. Но я решил, что времени впереди — вагон. На целый месяц ведь домой ехал. А дома вон оно, как сразу получилось. Кто ж знал?

Ну а здесь, на платформе, уже не потренируешься. Это не место для тренировок. Если заклинание сорвётся или выйдет не так, как надо — выставлю себя на посмешище, а то и вовсе подставлю всех. Да и времени для отработки не было, если уж на то пошло.

Осознав этот грустный факт, я пришёл к выводу, что мне придётся с простейшими заклятиями магии воздуха идти против тварей из другого мира. План был в целом неплох в своей простоте, но имел один минус — не оставлял шансов на выживание. Максимум — продержусь на несколько секунд дольше, чем тот бедолага с камнем в руках. А хотелось большего. Хотелось не просто погибнуть с видом храбреца, а всё же попытаться отбиться.

А отбиться в сложившейся ситуации можно было лишь в одном случае — призвав на помощь Хранта Разрушителя. В битве с чудищами стоило полагаться на его навыки и силу, а не на навыки Ари — это понимание пришло ко мне довольно быстро.

Да, риск был велик: Хрант мог попытаться взять верх, прорваться сквозь моё сознание, и забрать контроль над этим телом. Но в этом случае всё равно оставался хоть какой-то шанс вернуть себе контроль. А вот с «клином воздуха» против тварей из прорыва шансов не оставалось никаких. Так что я особо и не выбирал.

За этими мыслями я не сразу заметил, как трое мужиков отправились на пароме к берегу за обедом. Вернулись они с плетёными корзинами и двумя котелками. В корзинах оказались караваи грубого ржаного хлеба, несколько головок лука и кувшины с вином. В котелках — похлёбка на рыбьем бульоне, жидкая, с плавающими кусками корнеплодов и редкой крупой.

Все быстро разобрали еду и расселись за столы: за один — рыцари и маги, за другой — все остальные. Бедняки жадно накинулись на хлеб и похлёбку, будто у них за плечами была как минимум неделя голодовки. Они рвали руками хлеб и жадно запихивали его в рот, суп хлебали так, что брызги летели во все стороны. Зрелище было то ещё, но я этих людей не осуждал — догадывался, что не от хорошей жизни они дошли до такого состояния.

Мы с Лирой сели за стол наёмников. Те даже взглядом нас не удостоили, продолжая спокойно есть, будто нас вообще не существовало. Нас такой расклад очень даже устроил. Я откусил от ломтя хлеба и зачерпнул деревянной ложкой похлёбку. На вкус — пустовато, но горячо и относительно сытно. Лук придавал остроту, рыба хоть и разварилась в нитки, но оставляла после себя привкус чего-то настоящего, наваристого. В любом случае другой еды не было, а организму требовалось топливо.

Под вечер история повторилась: мужики сгоняли за ужином. Варёная рыба, похоже, из этого самого озера, к ней пареная репа и квашеная капуста — всё невкусно, но съедобно. И главное — свежеприготовленное из нормальных, не гнилых продуктов.

Остаток дня я провёл рядом с Лирой — говорили с ней о всякой ерунде, и от этого становилось спокойнее. Время от времени ходили смотреть на разлом. Ближе к ночи он изменился. Сначала по его краям заметно усилилось свечение — вода вокруг будто засеребрилась, а само марево над разломом стало пульсировать, словно там что-то дышало. А потом от центра начали расходиться кольца, как от камня, брошенного в пруд.

Разумеется, «эксперты» из народа тут же начали всё это обсуждать и делать выводы. Одни опять уверяли, что твари полезут уже вот прямо сейчас, другие — что ещё рано, ход пока не сформирован.

Наёмники не стали ни спорить, ни гадать. Они просто распределили мужиков на пары и велели им дежурить по очереди до утра, сменяясь через каждые два часа — смотреть в сторону разлома и в случае серьёзных изменений поднимать шум. Первые двое тут же затупили на дежурство, а остальные могли отдыхать: спать или болтать у костра, который уже развели в центре платформы.

Мы с Лирой устроились на ночлег у самого края — подальше от костра и разговоров. Девушка сняла часть доспехов, улеглась на солому, подложив под голову плащ, и уже через пару минут дыхание у неё стало ровным — уснула. Я же долго ворочался. Всё же непросто уснуть, когда знаешь, что спишь на деревянной платформе посреди озера, а в нескольких десятках шагов от тебя — зияющий разлом, готовый в любую минуту выпустить чудовищ.

Ситуацию усугубляло то, что даже звёзды не помогали отвлечься — нависающий массив парящего замка почти полностью закрывал небо. В темноте оставалось только слушать, как поскрипывают доски платформы и как тихо плещется вокруг озеро. Да вспоминать, как меньше недели назад я засыпал в уютной кроватке в своей не менее уютной питерской квартирке.

В итоге я не заметил, как уснул, но почти сразу же проснулся от дикого крика. Или даже, скорее, не крика — уши резал истошный, надрывный вопль, от которого пробирало до костей. Сначала я даже не мог понять, что именно орут, так как слова сливались в один пронзительный вой.

Рядом рывком поднялась Лира. Её доспехи звякнули, она инстинктивно схватилась за меч. А вопли не стихали, на противоположной стороне платформы кто-то продолжал надрываться. Я к этому моменту уже окончательно пришёл в себя и мог разобрать слова:

— Они лезут! Они лезут!

С другого конца платформы беспрерывно доносились истошные вопли, и голос у вопящего был такой, будто его в одно место калёным прутом ткнули. Мы с Лирой переглянулись — её лицо было напряжённым, но не испуганным. Она слегка кивнула мне, давая понять, что всё — началось.

Я машинально бросил взгляд на небо, но не вверх — там всё перекрывал замок, а чуть в сторону, туда, где оставалась узкая полоска небосвода. Там уже пробивался рассвет: над горизонтом проступала розовая полоска. Похоже, было уже часов пять. А ведь казалось, что только прикрыл глаза.

— Они лезут! Твари лезут! — снова донеслось со стороны разлома, и мы тут же сорвались и побежали туда.

Лира выхватила меч, я же свой даже не тронул, так как ещё днём решил, что моё оружие здесь не железо, а Хрант. На бегу заметил, что остальные тоже спешат на крик. Кто-то уже размахивал оружием, кто-то торопливо натягивал ремни доспехов прямо на ходу.

Подбежав к краю платформы, мы первым делом быстро взглянули на разлом, но я никаких тварей не увидел. Тем не менее один из двух дежурных стоял у самого края, трясясь, указывал пальцем в сторону разлома и продолжал орать: