Молодой лекарь кивнул и встал с другой стороны стола. Его руки тоже засветились, и он положил ладони Лире на лоб и шею. А старик переместил свои руки к ране. Голубое свечение усилилось, стало почти ослепительным. Я видел, как края рваных борозд начинают медленно сближаться, как разорванные мышцы срастаются волокно к волокну, как кожа наползает на обнажённую плоть. Кровотечение остановилось почти сразу: сначала перестала течь кровь, потом подсохли края раны.

Но огоньки магического заражения никуда не делись. Они продолжали вспыхивать, теперь даже чаще, словно раздражённые вмешательством лекарей. Оранжевые всполохи пробегали по краям полузатянувшейся раны, ныряли вглубь, появлялись снова. Старик нахмурился, но продолжал работать. Его руки двигались над раной, свечение то усиливалось, то ослабевало. Молодой лекарь что‑то тихо бормотал: похоже, поддерживающие заклинания.

Прошло несколько долгих, тягучих минут, и наконец старик отнял руки от раны и выпрямился. Дыхание Лиры стало ровнее, глубже. Грудь поднималась и опускалась в спокойном ритме, лицо, хоть и бледное, уже не казалось вылепленным из воска. Рана была затянута тонкой розовой плёнкой свежей кожи, но огоньки под этой кожей всё ещё вспыхивали.

– Прямо сейчас за её жизнь можно не переживать, – произнёс старый лекарь, утирая пот со лба. – Но продержится она так недолго.

– Поясните, – попросил я. – И скажите, какой у вас уровень?

– Шестой, молодой человек, к сожалению, шестой. Выше сюда не присылают.

Лекарь вздохнул и указал на рану Лиры, на те самые всполохи, что продолжали загораться под кожей.

– Само ранение, обычные его последствия, мы, по сути, уже убрали. Рану закрыли, кровотечение остановили, повреждённые ткани срастили. Но вот это… – старик покачал головой. – Это сильнейшее магическое отравление, и с ним мы ничем помочь не можем. Снять это не в моих силах. Чтобы нейтрализовать такое заражение, нужен целитель как минимум седьмого…

– Я в курсе, что такое магическое отравление, – перебил я лекаря. – Поясните, что вы имели в виду под «недолго».

Старик помолчал, вздохнул ещё раз и ответил:

– Заражение очень сильное, и место крайне неудачное: бок, брюшная полость, близко к жизненно важным органам. Если не будет очень уж активно распространяться дальше, то сутки эта девушка продержится. Но не больше. А если зараза поползёт по телу активно, то счёт пойдёт на часы.

– Сделайте что‑нибудь, чтобы не поползла, – попросил я.

– Сделаю, конечно, – ответил старик. – Всё, что от меня зависит, сделаю, но гарантий дать не могу.

Я отошёл, давая лекарям работать, и начал просчитывать варианты, которых, по сути, и не было. Точнее, был один: мчаться в академию к целителю Таливиру. Но академия далеко, за сутки можно не успеть, и не факт, что Таливир сейчас вообще там. Всё же начались каникулы, он вполне мог уехать. Так что этот вариант никак нельзя было назвать железным. Но других у нас не было.

– Мне нужно, чтобы она продержалась хотя бы полтора дня, – сказал я лекарю, ещё раз прикинув предстоящий путь.

Но старик лишь покачал головой и ответил:

– В её ситуации сутки – это потолок. И это очень оптимистичный прогноз, молодой человек.

Спорить было бесполезно, и я снова отошёл. А лекари возились с Лирой ещё какое‑то время: накладывали дополнительные заклятия, чертили на её коже какие‑то знаки. Наконец старик выпрямился и сообщил:

– Мы сделали всё, что могли в плане лечения и наложили дополнительную защиту, которая должна замедлить распространение заражения. Лучше держать девушку без сознания, так ресурса защиты и организма хватит на дольше.

После этого он протянул мне три небольших пузырька с мутной голубоватой жидкостью и добавил:

– Через шесть часов влейте этот эликсир ей в рот. Потом так же ещё два раза, на сутки этого хватит.

– Но мне очень нужно, чтобы она продержалась полтора дня, – сказал я.

Лекарь снова покачал головой.

– Сутки – её предел, – отрезал он. – Поэтому советую поспешить. Если, конечно, вам есть куда спешить.

Я поблагодарил старика, забрал пузырьки и хотел уже хватать Лиру и бежать к экипажу, который ждал меня неподалёку – спасибо Тиору, на встречу с которым я должен был сорваться сразу после дежурства, но тут в голову пришла мысль: а ведь меня скоро отпустит. Эта трансформация не могла длиться вечно.

Более того, я не заметил в пылу всей этой возни с Лирой, но кожа моя стала заметно светлее, да и металлический блеск с неё ушёл. И когти опять превратились в ногти. Они были всё ещё чёрные и довольно длинные, но это уже были ногти. Это не могло не радовать – очень уж хотелось вернуться к своей обычной внешности. Но я понимал, что вместе с этим, я снова почувствую свои раны: порезы на спине, ушибы, содранную кожу. И это может стать проблемой в дороге.

– Осмотрите меня, пожалуйста, по‑быстрому, – попросил я лекаря. – Мне нужно знать, в каком я состоянии.

Старик кивнул, и я принялся сдирать с себя остатки рваной рубахи, оголяя торс. Содрал и… замер. От удивления. На мне не было ран. Вообще никаких. Я провёл рукой по боку, там, где зелёный монстр располосовал меня когтями, но там всё было чисто: гладкая кожа, ни шрама, ни царапины. Правда, кожа эта была всё ещё немного серой, а мышцы под ней всё ещё вздувались буграми, но ран не было.

– На спине должны быть порезы, – сказал я лекарю, но не особо уверенно.

Старик обошёл меня, внимательно осматривая спину, даже провёл по ней рукой.

– У вас вообще нет никаких ранений на теле, – констатировал он после этого с явным удивлением, видимо, не доводилось ему ещё видеть возвратившихся от разлома бойцов без единой царапины.

Это что ж получается, я получил способность к регенерации? Других объяснений произошедшему у меня не было. Однозначно регенерация, да ещё и очень хорошая. Но откуда? Это Хрант так постарался, или сила от сердец двух тварей дала мне такую способность? А может, и то и другое вместе? Впрочем, разбираться сейчас в этом всём было некогда. Нужно было мчаться к экипажу.

– Молодой человек, – окликнул меня лекарь, когда я уже собирался подхватить Лиру. – У вас ведь вся одежда порвана. И обуться бы надо.

Я опустил взгляд на свои ноги, и с удивлением обнаружил, что стою босиком. Прямо на холодной утоптанной земле, голыми ступнями. Сапоги исчезли – видимо, лопнули и слетели, когда ноги увеличились вместе со всем остальным телом в разгар метаморфоза. А я даже и не заметил. Бегал по платформе, дрался с монстрами, нёсся к берегу, и всё это босой. Занятно.

– Гвардейцы почти всегда возвращаются от разлома в разорванной или обгоревшей одежде, – сказал старик. – Поэтому мы каждый раз берём с собой запас формы. Она лежит в крайнем шатре, можете выбрать себе по размеру и взять.

– Благодарю, – ответил я. – Но меня ждёт экипаж, там есть комплект одежды. Мне бы только сапоги да одеяло большое – Лиру укутать.

– Это всё можно взять в шатре, – сказал лекарь.

Я ещё раз поблагодарил его за всё и рванул к крайнему шатру. Внутри обнаружил аккуратно сложенные стопки форменной одежды, несколько пар сапог разного размера, какие‑то накидки и плащи. Быстро подобрав себе сапоги, я натянул их, схватил большое шерстяное армейское одеяло и выскочил наружу.

Вернувшись к Лире, я осторожно укутал её в одеяло, взял на руки и побежал к тому месту, где должен был ждать наш экипаж. Бежать было легко. Невероятно легко. И это несмотря на то, что моё тело уже почти вернуло себе свой обычный вид. Ноги сами несли меня, почти не касаясь земли, лёгкие работали без малейшего напряжения, сердце билось ровно и мощно.

А ведь Хрант уже совсем затих, я не чувствовал его присутствия, не ощущал этого давящего, скребущего чувства где‑то в глубине сознания. Неужели это всё последствия того, что я «выпил» два сердца разломных тварей? Похоже на то. Интересно, как долго такое состояние может продолжаться? И главное – останется ли у меня способность к регенерации? Было бы неплохо, учитывая мой образ жизни и планы. Было бы просто замечательно.