Смотреть на грустные глаза отца и торжествующие глаза матери, не было никаких сил. Какие же они все же разные мои родители. Словно с разных планет. Сколько себя помню, мать всегда была злой ведьмой, а папа - мягким и добрым человеком, которого загнали под каблук и так оттуда и не выпустили.

Когда же я дошла до автобусной остановки, хотя мне многие сигналили и пытались остановиться, я решила все же вызвать такси. Час был поздний, и возможно, автобусы уже не ездили, а ночевать на автобусной остановке я не собиралась. Я, конечно, была чудаковатый, но не до такой же степени.

Поэтому достав из сумки телефон, я набрала первое попавшееся такси и вызвала его.

И только после этого, увидела на экране извещения о нескольких пропущенных вызовов от Макса, а еще пара смс, в которых он просил вернуться меня домой.

Удалив сообщения и не перезвонив мужу, я стала ждать такси.

Но вместо такси на автобусной остановке остановился автомобиль с затемненными стеклами и включенными фарами и какое-то время просто стоял.

Вжавшись в лавочку и загородив ноги чемоданом, я спрятала сумку, хотя в ней особо ничего не было, и пожалела о том, что не взяла с собой перцовый баллончик. Когда-то мой муж подарил мне этот предмет, и он всё это время лежал в прихожей нашей квартиры, ни разу не покидая её пределов. Я часто ездила на такси или ходила куда-то с мужем, но одна почти никогда не выходила, поэтому не видела смысла носить его с собой.

Но сейчас я поняла, что лишним бы баллончик не был. Бежать куда-то на восьмом месяце беременности с чемоданом в руках, не имело смысла.

Но тут передняя дверь автомобиля открылась, и я увидела, как оттуда вышел высокий мужчина в черном костюме и белой рубашке.

Я не видела его лица в темноте, лишь силуэт. Не толстый, не худой, спортивного телосложения. Почесав подбородок, он обошел свой автомобиль и, облокотившись на пассажирскую дверь, скрестил ноги. Склонив голову к плечу, он пристально вглядывался в мое лицо.

– Если вам нужны мои деньги, телефон или кредитная карта, забирайте. В чемодане только вещи, но если и они нужны, я не против!

– Мне не нужны твои деньги или вещи, - серьезным голосом произнес мужчина.

– Но у меня больше ничего нет. И я уже не невинная девушка, - чуть привстав, я показала на свой большой живот, - я беременная. Пожалуйста, не бейте меня.

– Я не собираюсь бить тебя или обижать, а всего лишь хочу подвести тебя.

– Меня? - Ахнула я от неожиданности. - Но… я вас не знаю и боюсь.

– Варвара Шуйская? Это ведь ты?

– В девичестве Шуйская, сейчас Яхонтова. А вы кто такой? Откуда вы меня знаете? - Удивленно спросила я, вглядываясь в незнакомое лицо мужчины.

– Оттуда, Варь. - Радостно произнес мужчина, сделав несколько шагов в мою сторону и остановившись рядом с остановкой, где тускло светил единственный фонарь. Передо мной стоял взрослый мужчина с лёгкой щетиной на лице, сквозь которую пробивались седые волосы. Они также были заметны и на его голове. Его ясные глаза были обрамлены не очень глубокими морщинами, которые добавляли ему возраста и мудрости. - Ну здравствуй, Варюша.

– Дядя Вардан, – произнесла я тихо, всё ещё не в силах поверить в то, что вижу. – Это вы? Правда, вы?

– Я, – улыбнулся мой добрый знакомый, сверкнув белоснежными зубами. – Сколько же лет прошло с тех пор? Десять?

– Двенадцать, – ответила я дрожащим голосом и, поднявшись, бросилась на шею своей первой юношеской любви – уже взрослому мужчине.

– Так вот, значит, ты какая стала, – его голос, низкий и теплый, пропитан улыбкой. Взгляд, скользящий по мне, не скрывает искреннего любопытства и какой-то ностальгической нежности. – Взрослая. Красивая. И, я смотрю, довольно-таки внушительная, – он указывает подбородком на мой живот, и в его глазах играют добрые чертики.

Я невольно хмыкаю, поправляя прядь волос, выбившуюся из-за уха. От его внимания почему-то щеки начинают гореть.

– Ну и какая же я, Вардан?

– Опасная, – смеется он. – Раньше – девочка-искра, а теперь – женщина-вулкан. И кого ждешь-то в таком солидном ранге?

– Сына, – не могу сдержать горделивой улыбки, проводя ладонью по крутому склону живота. Внутри толкается ножкой тот, ради кого все это терплю.

– Сын – это сила, – одобрительно кивает он. – Хотя дочки… дочки – это что-то особое. У меня, знаешь ли, папина дочка подрастает, Алией зовут. С ума сходит по папе.

Гордость в его голосе такая искренняя, что на мгновение становится тепло и светло внутри. Но тут же накатывает грусть.

– Мой муж… мой муж очень хотел именно сына, – голос сам по себе становится тише, и я отвожу глаза в сторону. – Кажется, приложил все усилия, чтобы его заполучить.

Вардан демонстративно оглядывается по сторонам, его лицо выражает преувеличенное недоумение.

– Хм… И где же этот счастливый обладатель наследника? Не вижу я его рядом с будущей мамой. Неужели отпустил одну в такое время? Да еще и с чемоданом?

Я замираю, стискивая пальцы на коленях. Комок в горле мешает говорить. Как произнести слова, которые разрушают не только меня, но и всё, во что я верила?

– Он… – голос срывается, и я опускаю взгляд в пол, чувствуя, как предательский румянец стыда заливает щеки. – Это… долгая история.

– Варя, – его голос становится мягче, без тени насмешки. – Ты стоишь одна на автобусной остановке. Ночь на дворе. Если бы я не подобрал тебя, неизвестно, чем бы это все закончилось. Давай без игр. Я видел, как ты шла от родительского дома. Вид был… скажем так, не самый радужный. Разругалась с семьей? Молчишь. Значит, так оно и есть.

Он берет мой чемодан решительным движением. Его пальцы смыкаются на ручке крепко, по-хозяйски.

– Идем к машине. Нечего тут на холоде торчать.

Я колеблюсь секунду, но он уже открывает дверь, и его уверенность не оставляет места для сомнений.

– Варя, ты что, язык проглотила? – он усмехается, усаживаясь за руль. – Раньше-то тебя было не остановить. Рыжая болтушка, помнишь? Я тебя так и звал.

Память отзывается теплой волной. И болью.

– Помню, – выдыхаю я. – Как же не помнить. Еще Пэппи Длинный чулок и мадам Антошка. Очень лестно, надо сказать.

Он заливается заразительным смехом.

– Точно! Ха-ха-ха! И как я мог забыть? Веснушки, которые не помещались на лице, и эта грива… Настоящий одуванчик. Все расчески ломались.

– Было дело, – я качаю головой, с горьковатой улыбкой вспоминая ту нескладную, вечно смущенную девочку. – Не лучшее время для демонстрации красоты и обаяния.

– Неправда, – его голос внезапно становится серьезным. – Ты была самой обаятельной девчонкой на свете. Которая… эм-м…

– Которая бегала за тобой, как сумасшедшая, и готова была на все, чтобы ты ее заметил, – заканчиваю я фразу тихо, чувствуя, как горят уши. Старая рана дает о себе знать едва заметной щемящей болью.

– Да, – он кивает, и в его глазах мелькает что-то похожее на легкую вину. – Было и такое. И знаешь, это было чертовски мило.

– Мило? – фыркаю я с обидой, которой уже нет. – Для тебя – мило, а для меня – целая трагедия. Ты меня вообще не замечал.

– Я был в одном шаге от женитьбы, – он смотрит на меня прямо, и его взгляд становится серьезным. – Ты же знала это.

– Знала, – выдыхаю я, делая вид, что мне давно уже не больно. – И страдала соответственно. Плакала ночами в подушку, писала стихи… Целые тома ненаписанных писем тебе.

– Неееееет! - растягивает он слова. - Неужели правда?

Он смотрит на меня с таким комичным ужасом, что я не выдерживаю и растворяюсь в смехе.

– Конечно, нет! – хлопаю его по руке, хохоча уже по-настоящему. – Что ты! Я нашла себе парня получше и вовсю наслаждалась жизнью. Мы по ночам бегали по поселку голышом, купались в озере при луне… – я закатываю глаза, изображая блаженство.

– Не верю! – он качает головой, но в его глазах читается неподдельное любопытство. – Я бы обязательно прознал про голую рыжую девицу, бегающую по округе!