А сейчас, в кромешной тьме моего отчаяния, он стал самым родным и самым надежным причалом.

– Ну вот, смотри, – произнес Вардан, и в его голосе прозвучала легкая, почти мальчишеская гордость. Он широко распахнул дверь, впуская меня внутрь, и жестом, словно представляя дорогому гостю королевские покои, показал на свое холостяцкое жилище.

Квартира оказалась однокомнатной студией, где все зоны слились в одно открытое пространство. Гостиная, кухня и спальня существовали без перегородок, создавая ощущение свободы и одновременно некоторой незащищенности. Сквозь панорамные окна, скрытые до самого пола тяжелыми темно-коричневыми портьерами, в комнату пробивался тусклый свет ночного города, отбрасывая на полированный бетонный пол длинные причудливые тени.

– Здесь неплохо, – выдохнула я. На губах невольно появилась усталая улыбка. – Уютно.

Я медленно прошлась по небольшому периметру, мои мягкие туфли бесшумно ступали по прохладной поверхности. Воздух пах свежестью, с легкими нотами мужского парфюма и старого дерева. Мебели было минимум – лаконичный угловой диван, похожий на огромное мягкое облако, барная стойка вместо обеденного стола, несколько строгих полок.

Зато пространства было много, и это было приятно после вычурной, перегруженной дорогими безделушками квартиры Макса. На полу, рядом с диваном, лежал большой лохматый плед с тигровым принтом, а на стене висел огромный панорамный экран, напоминающий портал в другой мир.

– Неплохо, да? – Вардан наблюдал за моей реакцией, стоя у двери. – Я надеюсь, тебе здесь и правда нравится, и ты это говоришь не потому, что хочешь сделать мне приятно.

В его глазах читалось искреннее желание помочь, и это расторгло меня до глубины души.

– Нет, Вардан, – честно ответила я. – Мне действительно здесь очень нравится. Я хотела бы остаться.

С этими словами я подошла к дивану и опустилась на него, ощутив, как упругая мягкость обивки нежно обволакивает мое уставшее тело. Это было первое по-настоящему безопасное место за весь этот бесконечный день.

– О-о-о-о, тогда я очень рад! – его лицо озарила широкая, беззаботная улыбка. Он довольно потер ладони, словно мальчишка, удачно пошутивший. – Позволь, на правах временного хозяина этой небольшой холостяцкой берлоги, предложить тебе чай с печеньем? Кажется, это всё, что у меня есть из съестного. Если, конечно, пауки в углах не в счет.

– Позволяю, – улыбнулась я в ответ его шутке. – И буду очень рада побаловаться печеньем.

– А если хочешь, то закажем пиццу? – оживился он. – С шампиньонами и ветчиной, мм? Как на это смотришь? Я знаю одно место, они привозят просто бомбезную.

Мысль о еде вызывала легкую тошноту. Усталость навалилась такая, что даже жевать казалось непосильным трудом.

– Я очень устала и ничего не хочу, прости. Я попью чаю, приму душ и, с твоего разрешения, завалюсь вон на ту большую кровать, которая так и манит меня своим видом.

– Понял, принял, – спокойно и с пониманием кивнул он, поднимая руки в шутливом жесте сдачи. – Никаких тебе гастрономических изысков. Пойду тогда, пока заварю наш скромный ужин.

Я кивнула и, оставшись одна, снова окинула взглядом свое новое, временное пристанище. Тишина в квартире была густой и звенящей. Здесь, похоже, должна была начаться моя новая жизнь.

Словно страницу перевернули, оставив за спиной все – без любимого мужа, в которого я была безумно влюблена. Без просторного дома за городом, о котором мы вместе мечтали. Без того будущего, что так тщательно выстраивали. В душе зияла пустота, а сердце напоминало выжженную солнцем пустыню.

Мой взгляд упал на ту часть комнаты, что была отведена под спальню. Стены там были выкрашены в насыщенный, глубокий бордовый цвет, что казалось смелым и немного вызывающим решением.

Их оживляли несколько лаконичных белоснежных картин в тонких черных рамах, их минимализм подчеркивал и смягчал яркость стен. Сама кровать оказалась обычной, прямоугольной, с низкой спинкой и простым бельем. Почему-то я с облегчением отметила, что это не крутая кровать-трансформер и не водяное ложе, а что-то простое и понятное.

Рядом стоял встроенный шкаф-купе, у которого я и оставила свой чемодан, единственное доказательство моей прежней жизни.

«Завтра, – подумала я, – завтра разберу вещи».

Сейчас же мне отчаянно хотелось только одного – чистой сорочки и теплого халата. С горечью я вспомнила, что свой шелковый халат, наверное, оставила в той квартире. Но, заглянув в ванную, я с удивлением обнаружила на вешалке сложенный белоснежный махровый халат и пушистое полотенце такого же размера. Щемящее чувство благодарности снова сдавило горло.

– Ну как? – донесся голос Вардана с мини-кухни. Вслед за голосом в дверном проеме возник и он сам, опершись о косяк. – Все хорошо? Устраивает?

– Очень, – прошептала я, и голос дрогнул от нахлынувших чувств. – Здесь так хорошо и уютно. Я так благодарна тебе, Вардан, ты даже не представляешь.

Я протянула ему руку, желая выразить эту благодарность формальным, но искренним рукопожатием.

Однако он взял мою ладонь совсем иначе – нежно, почти бережно, и склонился над ней, коснувшись губами кожи. Его прикосновение было теплым и легким, как дуновение ветра, но от него по всему моему телу пробежали трепетные мурашки, а щеки мгновенно вспыхнули румянцем.

В глубине остывшего, разбитого сердца тлевшие угольки вдруг дрогнули и дали крошечную искру. Смущенная, я поспешно высвободила руку и отвернулась, делая вид, что поправляю халат.

– Идем пить чай с печеньем, пока все не остыло, – произнес он, и в его голосе я уловила понимание и желание разрядить обстановку.

– Иду, – кивнула я, все еще чувствуя жар на лице.

Я умылась холодной водой, надеясь, что она снимет и следы слез, и это странное волнение. Вытершись полотенцем, я медленно подняла глаза на свое отражение в зеркале. Зрелище было удручающим. От моего обычно безупречного макияжа не осталось и следа – его смыли потоки горьких слез.

Глаза были красными, опухшими, с фиолетовыми тенями под ними, губы бледными и потрескавшимися. Весь мой «рыжий» шарм куда-то испарился. Без туши мои светлые ресницы терялись, делая лицо бледным и уязвимым. Если бы не темные брови с татуажем и россыпь веснушек на носу и щеках, мое лицо выглядело бы совсем безжизненно.

Я никогда не позволяла себе появляться перед Максом в таком виде. Всегда безупречный макияж, уложенные волосы, красивая одежда.

Быть идеальной женой для идеальной жизни, которая оказалась фарсом. Теперь у меня не было ни сил, ни возможности скрываться. Сделав глубокий вдох и пожав плечами в знак примирения с реальностью, я вышла из ванной и предстала перед Варданом в своем самом естественном и неприглядном виде.

– А вот и я, – несмело улыбнулась я, подходя к высокой барной стойке. Забираться на высокий барный стул в моем положении и состоянии показалось подвигом, поэтому я просто осталась стоять, сжимая в руках край халата.

– Долго же ты, Варюш. Чай уже почти замерз от ожидания, – пошутил он, но в его глазах не было ни капли нетерпения. – Но я уверен, что он все равно получился волшебным. - Он подвинул ко мне высокую черную керамическую кружку, от которой поднимался ароматный пар, и небольшую тарелку с простым песочным печеньем. – Угощайся.

Я взяла кружку в обе руки, согревая ладони, и сделала маленький глоток. Затем, собравшись с духом, подняла на него взгляд.

– Ты ничего не замечаешь? – спросила я, пристально глядя ему в лицо в поисках хоть тени удивления или разочарования.

Он внимательно посмотрел на меня, его взгляд скользнул по моему лицу, но в нем читалось лишь участие.

– Хм… нет, а что я должен увидеть?

– Я без макияжа, – прошептала я, указывая пальцем на свое лицо, словно на улику. – Совсем. Видишь? Я совсем другая.

Он мягко улыбнулся, и его глаза излучали такую теплоту, что мне стало чуть легче дышать.