– Поздравляю новоиспеченную мамочку! – радостно, громко и фальшиво прозвучал за спиной знакомый до боли голос.

Мы оба резко обернулись. В дверях палаты, с огромным, безвкусным букетом алых гвоздик в руке, стоял мой муж, Максим. Улыбка застыла на его лице, а глаза, всего секунду назад сиявшие фальшивым торжеством, стали холодными и острыми, как лезвия.

– Что за херня, бля? – его голос, тихий и ядовитый, разрезал уютную атмосферу палаты, как нож.

– Макс! Что ты здесь делаешь? – вырвалось у меня, и я инстинктивно отпрянула от Вардана, как будто нас поймали на месте преступления. Щеки пылали огнем, а губы все еще чувствовали мимолетное, но жгучее прикосновение.

– Что я здесь делаю?! – его голос грохнул, как выстрел, заставляя меня вздрогнуть. Он стоял в дверях, его фигура казалась огромной и угрожающей, заполняя собой все пространство. – Да если бы я не зашел сейчас, вы бы тут, наверное, уже начали трахаться, устроив настоящую оргию прямо в роддоме!

– Не неси чушь, идиот, – Вардан поднялся с кушетки с такой спокойной, обдуманной силой, что это было страшнее любой ярости. Он встал между мной и Максом, заслонив меня собой, как живой щит. – Твоя жена только что перенесла серьезнейшую операцию. Она чудом осталась жива, едва не истекла кровью, а у тебя в голове только одно!

– Заткнись! – проревел Макс, его лицо исказила гримаса бешенства. – Ты вообще кто такой, чтобы тут указывать? Варвара, – его взгляд, острый и ядовитый, переключился на меня, – может, ты мне объяснишь, что это за шут здесь торчит?

– Что ты хочешь услышать, Максим? – мой голос прозвучал тихо, но я изо всех сил старалась, чтобы он не дрожал. Я боялась разбудить сына, чей сон был таким хрупким. – Что тебе вообще здесь нужно?

– В смысле, что мне нужно? – он фальшиво рассмеялся, и этот звук резанул по нервам. – Я приехал посмотреть на своего новорожденного сына! Узнать, как себя чувствует моя любимая жена! Разве я не имею права?

– После вчерашнего, после той мерзости, что я увидела в нашей квартире, у меня начались преждевременные роды, – выдохнула я, чувствуя, как снова подступает та самая, парализующая страх боль. – Отслоилась плацента, Макс! Я чуть не умерла! Ты это понимаешь?

– Я-то тут при чем? – он цинично усмехнулся, пожимая плечами. Его равнодушие было хуже любого крика. – Тебя никто не тащил в нашу квартиру на аркане. Так что я не виноват в том, что твоим больным глазам там привиделось.

– А что ты там увидела? – тихо, но настойчиво спросил Вардан, полуобернувшись ко мне. Его спина была напряжена, как у готового к прыжку зверя.

– Ничего, – я сжалась, опустив глаза. Стыд и унижение жгли меня изнутри. Выговорить вслух, что моя собственная сестра была на коленях перед моим мужем… это было выше моих сил.

– Как это «ничего»?! – Вардан резко повернулся ко мне, и в его глазах впервые вспыхнул настоящий гнев. – Что этот ублюдок еще успел натворить?

– От ублюдка слышу! – рявкнул Макс, и я увидела, как его пальцы сжались в белые от напряжения кулаки. В последнее время он стал похож на пороховую бочку – агрессивный, непредсказуемый, вечно на взводе. – И вообще, пошел ты на хер отсюда!

– Я никуда не уйду, – Вардан остался непоколебим. Его голос был спокоен, но в нем чувствовалась стальная воля. – Варя – моя давняя знакомая. Почти с детства. И сейчас, кроме меня, у нее никого нет. Так что я не сдвинусь с этого места.

– Ну, это мы сейчас посмотрим! – прорычал Макс и, с диким взглядом, закатав рукава, сделал шаг вперед.

– Вы что, с ума сошли?! – вскрикнула я, пытаясь не повышать голос, но сердце бешено колотилось в груди. Испуганный крик сына, резкий и пронзительный, прорезал воздух, заставив всех вздрогнуть. – А ну, уходите отсюда! Если хотите драться, найдите другое место!

К счастью, дверь распахнулась, и в палату вошел дежурный врач. Он одним взглядом оценил ситуацию – два разъяренных мужчины, готовые броситься друг на друга, плачущий ребенок и бледная, трясущаяся от нервов женщина на кровати. Он быстро шагнул между ними.

– Немедленно вышли отсюда! Оба! – его голос, привыкший к повиновению, прозвучал как хлыст. – Ясно вам?

– Этот урод лезет к моей жене! Прямо здесь целуется! Я этого так не оставлю! – Макс тыкал пальцем в сторону Вардана, его дыхание было тяжелым и прерывистым.

– Хотите драться – разбирайтесь за территорией больницы, – холодно парировал врач. – Если нет, я сию секунду вызову охрану и мы решим этот вопрос иначе.

– Никто не собирается драться, – Вардан разжал кулаки и сделал шаг назад, демонстрируя мирные намерения. Его взгляд, однако, оставался твердым. – Мы просто… выясняли отношения. Мирно.

– Выясняйте не здесь. Вы в своем уме? Здесь новорожденный ребенок и женщина после сложнейшей операции! Вы готовы взять на себя ответственность, если с ними что-то случится из-за ваших выяснений? Не великовата ли ноша, господа?

– Простите, мы погорячились, – сквозь зубы процедил Макс, тоже отступая. Он бросил на меня долгий, пронзительный взгляд, полный немых угроз, и развернулся к выходу. На пороге он обернулся. – Зря ты так, Варюш. Очень зря. Пока я твой муж, я не позволю тебе быть ни с кем, кроме меня. Я собственник. И это навсегда.

– Слава Богу, мы скоро разведемся, – выдохнула я, чувствуя, как ненависть приливает к горлу горьким комом. – Надоело быть под твоим вечным колпаком. Следи за своими любовницами, а меня оставь в покое.

– Варварушка, – его голос внезапно стал мягким, сладким и оттого еще более отвратительным, – пока мы не развелись, я твой законный муж. Так что советую следить за своим поведением. И за мыслями. Если я захочу, я добьюсь, чтобы тебя лишили родительских прав. И я заберу нашего сына. Благо, воспитывать его есть кому. Янина – прекрасная мать. Ты сама знаешь. Она прекрасно справилась с Маришей, справится и с нашим сыном.

– Ты не посмеешь! – дикий, животный ужас вырвал у меня этот крик. Я рванулась с кровати, забыв о боли, о швах, обо всем на свете, но сильные руки Вардана мягко, но неумолимо остановили меня.

– Не надо, – он обнял меня, его голос был теплым и глубоким. – Не сейчас. Ты слишком устала. Успокойся. Отпусти его. Варвара, не доставляй ему такого удовольствия.

– Послушай своего дружка, женушка, – ядовито бросил Макс, уже стоя в дверях. – Не рыпайся. Не хочу отвечать за твое истеричное состояние и разошедшиеся швы.

– Я ненавижу тебя, – прошипела я, и слезы, наконец, хлынули из моих глаз, горькие и бессильные.

Дверь захлопнулась.

Как только она закрылась, я, обессиленная, униженная, раздавленная, рухнула на твердое плечо Вардана и разрыдалась – тихо, безнадежно, как ребенок. Он не говорил ни слова, просто взял меня на руки – осторожно, как хрустальную вазу, – перенес на кровать, укрыл одеялом, будто пытаясь защитить от всего мира. Его молчаливая забота была мукой и спасением одновременно.

Через несколько мгновений в палату вошла медсестра – видимо, врач ее все же вызвал. Молча, с сочувствующим взглядом, она сделала мне укол успокоительного. Холодок по вене, нарастающая дремота…

Он все-таки добился своего.

Довел до истерики. Выиграл этот раунд.

А через пару дней, как будто по его злому проклятию, молоко, которое я так отчаянно хотела сохранить для сына, окончательно пропало. Оно просто ушло, оставив после себя лишь пустоту и чувство очередного, сокрушительного поражения.

После того как Варя выпорхнула из квартиры, хлопнув дверью с таким финальным щелчком, будто захлопнула крышку моего гроба, внутри у меня что-то перемкнуло. Ровно, с почти слышимым щелчком. И весь алкоголь, что минуты назад затуманивал сознание густым угаром, словно испарился сквозь поры кожи, оставив после себя лишь сухую, ядовитую пустоту и трезвый, леденящий ужас.

Я медленно, как автомат, поднялся с дивана, с которого только что стащил Лизу. Ее причитания доносились из спальни, но они были фоном, назойливым шумом, не имеющим значения. Я пошатываясь, не потому что был пьян, а потому что земля уходила из-под ног, побрел к выходу.