– Нет, не вижу разницы. Ты красивая. И очаровательная. Именно в своей естественной красоте. Такой, какой ты есть сейчас, я тебя и запомнил. И такой ты мне нравишься гораздо больше.

Когда Вардан ушел, я приняла ванную и, расстелив кровать, легла спать. Первая ночь, после того, что произошло со мной за предыдущий день, была самой тяжелой. Кошмарной, невыносимой. Выворачивающей душу наизнанку и забивающей в сердце ржавые гвозди.

Я уговаривала себя не плакать, но уговоры ни к чему не приводили. Слезы со всхлипами вырывались из меня, я билась в истерике и дубасила подушку кулаками.

Мне было невероятно жаль себя, но вот обнять и пожалеть себя никак не получалось. Обычно для этого нужно два человека. Однако второго человека у меня как раз и не было.

Я поднималась с кровати несколько раз за ночь и уходила в ванную комнату. Умывалась холодной водой и старалась успокоиться. Становилось легче, но ненадолго.

В квартире Вардана не было нужных мне лекарств: пустырника или чая с ромашкой. Ничего такого. Зато в его холостяцкой квартире с лихвой присутствовал крепкий алкоголь. И если бы не мой сыночек, я наверняка наклюкалась в слюни и не на секунду не пожалела об этом. Уж лучше, чем рвать на себе волосы, грызть ногти или кусать губы до крови.

Забыться от алкоголя и впасть в хмельное беспамятство.

Я не знала, что это и как это? Но сейчас именно это было мне нужно.

Чтобы забыть измены мужа, чтобы не думать о том, что у него другая семья, которая сейчас находится в нашей с Максом квартире. И что, возможно, именно сейчас, мой любимый муж, за которого я была готова жизнь отдать, ласкает Яну и вдалбливает свой поршень в ее пилотку.

– Су-у-у-у-ука-а-а-а-а-а! Ненавижу тебя, дрянь! - Кричала я что было силы до хрипоты, а потом хватала то, что попадалось под руку, и кидала в стену.

Легче мне не становилось.

Кажется, только хуже.

Слезы вновь потекли, и я поднялась. Включила свет. И поняла, что нахожусь в квартире мужчины, которого не видела долгие годы. Мужчины, в которого была влюблена еще девчонкой и думала, что он тот самый, единственный и неповторимый. С которым и рай в шалаше. А потом… он женился и уехал. Оставив меня с разбитым сердцем, зализывать раны и думать о том, что жизнь закончена.

Пока не появился Макс и не показал мне, что жизнь оказывается многогранна и есть разная любовь. Юношеская и эмоциональная: до судорог в ногах, истерик и прыганьем с моста. Взрослая и глубокая: где есть семья и уважение, дети и внуки. Любви с изменами и предательством он мне не показывал. Наверное, потому, что это не было любовью.

А еще я поняла, что никогда не ночевала одна в чужом доме.

За все время брака муж редко отсутствовал дома. Бывали командировки, он задерживался на работе. Теперь-то я понимала, что не на работе, а у своей второй семьи и от этого было больнее.

Но все равно, даже если его не было, он звонил по телефону или видеосвязи, и мне становилось легче.

Откуда у меня был этот страх оставаться ночью одной, я не знала? Точнее, наверное, не углублялась внутрь себя. Хотя, наверное, было надо.

В общем, сейчас, мне было страшно и очень одиноко.

Но вот кому звонить или писать я не знала?

Близких подружек у меня не было. Яна когда-то ею была, но потом, после свадьбы с Максом, мы отдалились друг от друга. И, видимо, не просто так.

А оказалось для того, чтобы периодически спать с моим мужем да еще и ребенка завести ко всему прочему.

Я ворочалась с боку на бок и ждала утра, но оно, как назло, не наступало. На часах было два часа ночи и сев на кровати, я решила включить телевизор и попробовать уснуть под какой-нибудь скучный фильм.

Но, как оказалось, кабельное не работало и, выключив бесполезный агрегат, я решила пройти на кухню.

– И почему я отказалась от пиццы? – спросила я себя, заглянув в холодильник и обнаружив там только мышь, которая, похоже, повесилась. Мне очень хотелось есть, и от этого у меня кружилась голова и подташнивало.

Сыночек не спал, я ощущала, как он толкается, и понимала, что пока не поем, не усну. Поэтому, достав телефон, я быстренько заказала еду в ближайшем супермаркете, а еще большую пиццу с ветчиной и грибами.

Никогда в жизни, я не заказывала еду в такое время суток, но сейчас это было жизненно необходимо. Расплатившись кредитной картой, я стала ждать свой ужин.

Я, кажется, даже уснула в кресле, пока ждала свои продукты. Но звонок в дверь меня разбудил и подпрыгнув, я сначала не поняла, где я нахожусь. Сообразив, я встала с кресла и придерживая свой живот, пошла в сторону входной двери.

Посмотрела в видеофон и, увидев юношу с бумажными пакетами, тут же открыла дверь.

– Доброй ночи, — вежливо поздоровалась я и пригласила парня войти.

– Здрасьте, — буркнул парень и убрал кудрявые светлые волосы с глаза, - куда поставить пакеты?

– На кухню отнесите, пожалуйста, - попросила я, увидев, что пакетов оказалось больше чем нужно.

Парень в толстовке и широких джинсах, явно не по размеру, пошел вразвалочку в сторону кухни, осматриваясь и непонятно кому улыбаясь. Что-то в его движениях, улыбке, мимике было до боли знакомо, и тут я выдала.

– Илья? Потапов? Ты? - Неуверенно спросила я, ожидая реакции. И парень обернулся, взглянул на меня и хмыкнул.

– Да. А вы кто?

– Илюша, ты что не узнаешь меня? - Улыбнулась и убрала волосы за спину. - Варвара Яхонтова, точнее, в девичестве Шуйская.

– Университет, первый курс, задняя парта. Мы еще сидели вместе, - продолжил Илья, и я увидела, как на его лице расползается такая знакомая улыбка, присущая всем Потаповым.

– Точно. Нас посадили туда, потому что мы без конца болтали, - усмехнулась я и сделала шаг в сторону друга, который, кажется, был влюблен в меня, но я… я не дала ему ни единого шанса, оставив лишь хорошим другом.

– А еще целовались, - кивнул парень и потряс указательным пальцем.

– Не было такого, - возмутилась я, - не могли мы целоваться на парах, - мы же были друзьями.

– Друзьями, ага! Очень хорошими друзьями, вот только на одной из вечеринок мы кое-что сделали.

Воздух на кухне, еще недавно наполненный аппетитным ароматом пиццы, вдруг стал густым и тяжелым, словно перед грозой. Слова Ильи повисли между нами, звенящие и нереальные, как обломки разбитого зеркала.

– И что же мы сделали? – выдавила я, чувствуя, как по спине бегут мурашки стыда и досады. Голос мой прозвучал неестественно высоко. – Немного пообнимались, да поцеловались взасос. А еще ты пытался свои шелудивые руки засунуть мне под юбку. Я до сих пор помню это противное ощущение.

Илья отпрянул, будто его ударили. Его лицо, обычно такое добродушное, исказилось обидой.

– Если честно, после того раза ты практически перестала со мной общаться, – пробормотал он, опуская взгляд. В его голосе слышалась детская укоризна, которая когда-то вызывала у меня чувство вины, а сейчас лишь раздражала.

– Мне было очень неудобно, – горячечно зашептала я, отворачиваясь и начиная лихорадочно раскладывать продукты по полкам холодильника, лишь бы не смотреть на него. Руки дрожали. – Даже говорить об этом сейчас как-то стыдно. Ведь мы были хорошими друзьями! А этот нелепый, пьяный поцелуй и твои приставания на той вечеринке… Все испортили. Начисто.

– Что испортили? – Он развел руками, изображая непонимание, но в его глазах мелькнула искорка надежды, такая же навязчивая, как и тогда.

– Наши дружеские отношения. – резко повернулась я к нему, сжимая в руке пачку масла так, что упаковка затрещала. – Они перестали быть такими после того поцелуя. Ты сам все разрушил!

– Они могли бы перейти на другой уровень, – возразил он, и в его голосе впервые прозвучала настойчивость. – Но ты сама этого не захотела.

– Я видела в тебе только друга, – выдохнула я, ощущая, как от этой бесконечной, утомительной темы сжимается виски. Я отступила к холодильнику, продолжая механически засовывать внутрь банки и пакеты, создавая видимость занятости. – Только друга, Илюш. И все.