– Давай уйдем отсюда, – шепчет она, и ее пальцы впиваются в мою рубашку. – Есть сарай… с сеном. Недалеко. Я… я покажу тебе, что такое любить по-настоящему…

«По-настоящему».

Это слово повисает в воздухе, густое, как мед, и ядовитое, как цикута. Я смотрю на ее распухшие от моих поцелуев губы. На ее взгляд, полный такой наивной и такой опасной веры, и чувствую, как потаенная, темная часть моей души готова кивнуть и пойти за ней. В этот сарай. В эту пьяную, безумную авантюру.

Но над нами, как холодный душ, нависает тень.

Я медленно поднимаю взгляд и встречаюсь глазами с Диной. Она стоит в нескольких шагах, и на ее лице нет ни удивления, ни гнева. Лишь ледяное, безразличное понимание. Она все видела. И в ее взгляде – не упрек, а приговор. Приговор мне, моей слабости, и этой девочке, осмелившейся посягнуть на ее собственность.

Этот взгляд и отрезвляет, и унижает одновременно.

Я отстраняю от себя Варю. Не грубо, но твердо.

– Иди, Варя. – Мой голос звучит хрипло и чуждо. – Иди к гостям. Иди…

Она смотрит на меня с таким горьким разочарованием, что сердце сжимается. Потом резко разворачивается и убегает. Рыжий вихрь, растворяющийся в толпе.

А я остаюсь под ледяным взглядом своей невесты. Стыд жжет меня изнутри. Но вместе со стыдом… дьявольское, постыдное сожаление. Сожаление о том сарае.

О ее словах «что такое любить по-настоящему», которое так и осталось загадкой.

И сейчас, глядя на Вару, на эту повзрослевшую, израненную женщину с ребенком на руках, я снова чувствую тот давний укол.

Не вины перед Диной. А сожаления. О том, что тогда, в тот душный свадебный день, я выбрал правильный, безопасный берег.

И навсегда оставил по ту сторону бурной реки ту самую, огненную, безумную и такую живую девочку в коротких шортах.

Но все еще можно вернуть… или нет?

– Это что, парк аттракционов? – удивленно выдохнула я, выходя из машины Вардана. Передо мной раскинулось пестрое царство огней, музыки и веселья. Воздух был густым и сладким от запаха жареного миндаля, сахарной ваты и жареной выпечки.

– Точно, – довольно произнес Вардан, и его лицо озарила широкая, почти мальчишеская улыбка. Он захлопнул дверцу и обвел рукой всю эту сверкающую панораму. – Вот скажи мне, Варюш, когда ты в последний раз каталась на обычных качелях?

– Я… я не помню, – растерянно пожала я плечами, чувствуя, как что-то теплое и забытое шевелится в груди. Я подставила ладонь козырьком от заходящего солнца и подняла голову. И ахнула. Прямо перед нами высилось колесо обозрения – огромное, величественное, усыпанное разноцветными огоньками, которые уже начинали зажигаться в вечерних сумерках. – Я туда точно не полезу. Ни за что.

– Не бойся, – Вардан мягко тронул мой локоть. – Колесо только со стороны кажется страшным. Но когда ты внутри… Вид на город и окрестности просто обалденный. Советую и рекомендую. Как врач.

– Ты вроде не врач, - нахмурилась я, - а бизнесмен.

– А вот если бы я был врачом, охохо… - засмеялся мужчина и я улыбнулась. Какой же он непосредственный и простой.

– Надо было твою дочку взять, – с сожалением заметила я, доставая из машины свою сумку. – Ей бы точно понравилось.

– Не переживай из-за этого. Мы с ней здесь частые гости. Уверяю тебя, Алия уже тысячу раз прокатилась на всех этих горках, – он засмеялся, и в его глазах светилась отеческая гордость.

– Она у тебя очень смелая, да? – спросила я, пока мы шли по аллее, усыпанной разноцветной плиткой.

– Этого у нее не отнять, – кивнул Вардан. – Вообще, ничего не боится. Ни высоты, ни полетов на самолете, ни воды. Бесстрашная деваха растет. Мы еще на карате ходим.

– Карате? – я не смогла сдержать удивленный хмык. Достав из сумочки помаду, я мельком посмотрела в крошечное зеркальце и подкрасила губы. Это было бессознательное движение, попытка прийти в себя, собраться.

– Все началось с фильма «Карате-пацан», – объяснил он, – а потом пошли фильмы с Брюсом Ли. Он-то и стал нашим кумиром. Его плакаты, фотографии, постеры, вкладыши – у нас по всему дому. Точнее, у Дины и у меня. Алия живет одну неделю со мной, другую – с матерью.

– И как она к этому относится? – осторожно спросила я. – Не переживает из-за того, что мама с папой не вместе?

– Ей нравится менять место дислокации раз в неделю, – он пожал плечами. – И она совсем из-за этого не переживает. Идем, Варь.

Он снова взял меня за руку, и его ладонь, большая и теплая, была удивительно надежной. Мы медленно пошли в сторону колеса обозрения. По пути он купил мне огромную, воздушную, розовую сладкую вату и шоколадное мороженое в вафельном стаканчике. От такого простого, почти детского внимания у меня перехватило дыхание. Я чувствовала себя девочкой, которую привезли в парк и балуют. В памяти всплыли теплые, солнечные картинки из детства: мы с Лизой, еще маленькие и дружные, родители, держащиеся за руки… Казалось, так будет всегда. Где же все это сейчас?

– Нам два билета в закрытую кабинку, – попросил Вардан у продавца, молодого парня в яркой униформе.

– Может, открытую хотите? – парень ободряюще улыбнулся и бросил на меня оценивающий взгляд. – Там ощущения поострее. Адреналин подскочит, будь здоров!

– Нет, нет, нет, – я судорожно замотала головой, чувствуя, как подкатывает легкая тошнота. Я ухватилась за рукав Вардана. – Я в открытой не поеду. Ни за что.

– Ну тогда, к вам может подсесть еще кто-нибудь, – предупредил продавец, явно разочарованный.

– Ничего страшного, мы не против, – спокойно ответил Вардан, протягивая деньги. – Два билета в закрытую.

А через десять минут мы уже сидели в уютной, застекленной кабинке, окрашенной в веселый синий цвет. Я нервно теребила край своей блузки, смотря, как земля медленно уплывает из-под ног. Я надеялась, что к нам никто не подсядет, что эти двадцать минут мы проведем вдвоем, просто болтая о чем-то легком, глядя на закат.

Но тут дверь кабинки с скрежетом отъехала, и мои надежды рухнули в одно мгновение.

В проеме, залитые алым светом заходящего солнца, стояли двое. Моя младшая сестра Лиза и мой муж Макс.

– Опа-па! – с фальшивой радостью воскликнул Макс и громко хлопнул в ладоши. Его глаза, блестящие и холодные, скользнули по мне, а затем уставились на Вардана. – Вот это встреча, так встреча!

Я посмотрела на Лизу. Она замерла на месте, ее лицо побелело, а губы заметно задрожали. В глазах читался неподдельный ужас. Она явно была шокирована.

– Что вы здесь делаете? – прошипела я, и мой голос прозвучал так низко и хрипло, что я сама его не узнала.

– Мы приехали кататься, – сладко произнес Макс, его улыбка стала шире и оскорбительнее. – Так же, как и вы. Заходи, Лизуш, что встала как вкопанная?

Он подтолкнул мою сестру в спину, и та, почти падая, вплыла в кабинку и неуклюже опустилась на сиденье напротив меня, глядя в пол.

Макс развалился напротив Вардана, закинул ногу на ногу и с вызовом скрестил руки на груди.

– Вардан, уйдем отсюда. Я не хочу ехать с этими..., – я не успела договорить. Дверь с глухим щелчком закрылась, заблокировав выход. Кабинка с противным скрежетом тронулась и начала подниматься вверх.

– С этими? – ядовито переспросил Макс, приподняв бровь. – Договаривай, родная, что ты хотела сказать? Кто мы такие?

– Я тебе больше не родная, – процедила я сквозь стиснутые зубы, чувствуя, как по спине бегут мурашки гнева и отвращения. Я отвернулась к стеклу, но вместо растущего внизу парка видела лишь отражение этой кошмарной сцены. Все мое недолгое умиротворение было безнадежно испорчено.

– Хорошо, – с преувеличенной театральностью вздохнул Макс. Он положил руку на плечо Лизы, притянул ее к себе и громко, демонстративно чмокнул в висок. Девушка вся напряглась, как струна. – Пускай неродная. Любимая подойдет?

От этой сцены у меня свело желудок.

– Чего ты добиваешься, Макс? – голос мой дрогнул, но я заставила себя посмотреть ему прямо в его темные, пустые глаза. – Думаешь, я буду ревновать? К собственной сестре? Правда?