– А я все вспомнила, – прошептала я, глядя на свои руки. – Каждую деталь. Как будто это было вчера.

В салоне повисла пауза, напряженная и сладковато-горькая.

– И что же ты вспомнила? – его голос прозвучал приглушенно, с ноткой любопытства. – Расскажи, а то у меня в голове одни обрывки. Нужны подробности.

– Никаких особых подробностей нет, – я покачала головой, чувствуя, как щеки вновь начинают гореть. – Мы пьяные целовались, а потом я, набравшись наглости, предложила тебе пойти в сарай. Ты, кажется, не очень понял, чего я хочу, но продолжал меня целовать… Может, ты представлял вместо меня свою жену? – я рискнула бросить на него быстрый взгляд.

– Вы абсолютно непохожи, – тут же ответил он. – Ни внешне, ни… внутренне.

– Но ты же был пьян, – не унималась я. – Мог и перепутать.

– Не уверен, что перепутал бы тебя со своей новоиспеченной женой, – он покачал головой, и в его глазах мелькнула какая-то далекая искорка. – Нет. Я держал в ладонях твое лицо. Видел твои синие глаза. И… ощущал вкус твоих губ. Малиновый. От помады.

От его слов у меня перехватило дыхание.

– Неужели… ты помнишь? – прошептала я, вглядываясь в его профиль.

Он обернулся, и на его губах играла легкая, смущенная усмешка.

– Смутно. Обрывками. Как вспышки. Но да… помню. И помню, что это было… приятно. И необычно.

– Невероятно, – только и смогла выдохнуть я, снова отворачиваясь к окну. В этот момент в сумке завибрировал телефон. Я достала его и замерла. На экране горело имя: «Яна». Любовница моего мужа. Та, чей звонок врезался в нашу хрупкую, ностальгическую атмосферу, как нож в масло. Я сбросила вызов и судорожно сунула телефон обратно, ощущая, как по телу разливается жар не то от стыда, не то от гнева.

– Хорошо, что Дина нас остановила, – Вардан нарушил напряженное молчание, и в его голосе снова зазвучала та самая, чуть хрипловатая, кокетливая нотка. – Потому что, не сделай она этого, у нас с тобой точно случилась бы ночь любви на сеновале. Со всеми вытекающими.

– Перестань, Вардан, это не смешно, – отрезала я, но в груди что-то екнуло. И тут телефон завибрировал снова. Снова Яна. Казалось, она не успокоится, пока я не возьму трубку. Собрав волю в кулак, я нажала на зеленую кнопку и поднесла аппарат к уху. – Я слушаю. Чего тебе?

– Варь… – ее голос прозвучал тихо, почти шепотом, и в нем слышались неподдельные нотки вины и неуверенности. – Нам нужно встретиться. Поговорить.

– О чем? – мой голос прозвучал холодно и отстраненно. Я почувствовала, как Вардан бросает на меня быстрый, удивленный взгляд. – Я не вижу тем для разговора.

– Это касается… нашего с тобой прошлого. И Макса. Это правда важно. Приезжай, пожалуйста.

В ее голосе была такая искренняя, почти отчаянная мольба, что во мне что-то дрогнуло. Может, это был шанс заполнить те самые пробелы, о которых говорил Илья? Узнать правду из первых уст?

– Куда приезжать? – спросила я, стараясь, чтобы голос не дрогнул.

– Домой. То есть в вашу… в вашу квартиру. Пожалуйста.

Сердце упало. Возвращаться туда… в логово, где меня предали.

– Хорошо, – сдавленно согласилась я. – Буду через двадцать минут.

Я положила трубку и встретилась взглядом с Варданом. Он понимающе хмыкнул.

– Куда ехать?

– В мой бывший дом, – продиктовав адрес, я снова уткнулась в окно, не в силах и не желая объяснять ему суть этого визита. К его чести, он не стал расспрашивать, почувствовав, насколько для меня это болезненно.

Когда его машина остановилась у знакомого подъезда, я выбралась наружу и тяжко вздохнула.

– Тебя подождать? – его голос прозвучал с другой стороны машины. Он вышел и, обойдя капот, остановился рядом.

– Не нужно, Вардан. Я не знаю, насколько задержусь. Езжай по своим делам. Спасибо, что подвез.

– Я позвоню тебе позже, хорошо? – он не уходил, его взгляд был полон беспокойства. – Может, мне с тобой подняться? На всякий случай.

– Куда? – удивилась я. – Там же любовница моего мужа. Со своей дочерью. Она хочет поговорить со мной о нашем общем прошлом. Это чисто женский разговор.

– А муж твой там будет? – Вардан поднял глаза на фасад огромного, бездушного дома комфорт-класса, словно пытаясь рентгеновским взглядом найти нужную квартиру.

– Нет. В это время он обычно на работе.

– Я не знаю, что представляет собой эта… особа, но вдруг это ловушка? Или она не одна? – его беспокойство было трогательным.

– Перестань, – я слабо улыбнулась и непроизвольно дотронулась до его локтя, стараясь его успокоить. – Это же Янка. Моя бывшая подруга. Если она зовет меня поговорить, значит, это и правда важно.

– В общем, так, – он вздохнул, но не сдавался. – У меня сегодня выходной, и дел никаких. Я подожду тебя здесь. Если поймешь, что задерживаешься надолго, позвони, скажешь, чтобы я не ждал. Договорились?

– Хорошо, папочка, – не удержалась я от слабой, почти девичьей улыбки, подкалывая его и наблюдая за реакцией.

– Слава богу, что я не твой папочка, – он рассмеялся, и в его глазах блеснул огонек. – Иначе я бы точно отшлепал тебя за все, что ты творила в молодости.

– Если бы ты был моим папочкой, – парировала я, – я была бы самой примерной девочкой на свете и ни за что не полезла бы к тебе целоваться.

– Но тогда бы я так и не узнал вкуса твоих малиновых губ, – тихо сказал он.

От этих слов по моей коже пробежали мурашки, и я засмеялась – нервно, с облегчением, ощущая давно забытый вкус невинного, игривого флирта. Это чувство было таким хрупким и недолгим.

Попрощавшись, я развернулась и направилась к знакомому подъезду, где когда-то жила.

Лифт быстро и бесшумно поднял меня на нужный этаж. Сердце бешено колотилось, когда я вышла в холл и подошла к знакомой, некогда родной двери. Она открылась почти мгновенно, будто меня ждали. Но на пороге стояла не Яна, а незнакомая женщина в строгой униформе горничной.

– Здравствуйте, – безразлично кивнула она и жестом пригласила меня войти.

Я переступила порог, и меня окутали знакомые запахи – дорогой парфюмированной химии, полированного дерева и… чего-то чужого, нового. Я окинула взглядом гостиную, ожидая увидеть следы чужого присутствия, перестановку, новые вещи. Но все было на своих местах. Та же мебель, тот же ремонт. Словно время здесь остановилось в тот день, когда я ушла. Или словно Яна не решалась что-либо менять, чувствуя себя здесь не хозяйкой.

– Пока Яны нет, – сказала я горничной, которая удалилась на кухню, – мне нужно забрать кое-какие документы из спальни.

Не дожидаясь ответа или разрешения, я решительно направилась к лестнице, ведущей на второй этаж. Каждая ступенька отдавалась в висках глухим стуком. Подойдя к двери в спальню, я уже взялась за ручку, как вдруг снизу донесся сдавленный, почти панический окрик горничной:

– Не ходите туда, Варвара Петровна! Там не прибрано!

– Что? – не поняла я, не расслышала или просто проигнорировала ее предупреждение. Рука сама повернула ручку, и я толкнула дверь.

Спальня была погружена в полумрак.

Густые портьеры были почти полностью задернуты, пропуская лишь тонкие полосы солнечного света, которые падали на ковер, выхватывая из тьмы пылинки, танцующие в воздухе.

И тут мой взгляд упал на кресло у окна.

В нем, откинувшись на спинку, сидел мой муж. Его брюки были спущены до самых колен, обнажая бледные бедра. А между его ног, на коленях, удобно устроилась какая-то девушка. Ее руки лежали на его голенях, а голова ритмично и старательно двигалась, совершая отвратительно-знакомые поступательные движения в сторону его паха.

От звука открывшейся двери движение прекратилось. Девушка резко, почти судорожно, отпрянула и обернулась. Полоска света упала прямо на ее лицо – раскрасневшееся, с распухшими губами и широко распахнутыми от ужаса и изумления глазами.

– Варя? Что ты здесь делаешь… – ее голос, хриплый и сбитый, сорвался на полуслове.

Я стояла на пороге, не в силах пошевелиться, не в силах издать звук. Ладонь сама потянулась ко рту, чтобы заглушить крик, который рвался из горла. Воздух вылетел из легких одним коротким, беззвучным выдохом.