— Я не то имел в виду. Но, может, тебе стоит встречаться с другими одинокими родителями, которые уже знают…

— О Боже, — восклицаю я, поднимаясь. — Ты вообще слышишь себя? Перри, ты знал о Джеке с первой минуты наших отношений. Я никогда не скрывала его от тебя.

— Я знаю. Знаю…

Он проводит рукой по волосам и встаёт.

— Чёрт, я все делаю не так, — говорит он, его широкие плечи опускаются, голова качается, словно вся сила ушла из него. — Мне так хочется вернуться в те времена, когда было только мы вдвоём.

Слёзы наворачиваются в моих глазах, и я поднимаю взгляд, умоляя их не вспыхнуть, пока я не сяду в машину и не поплачу в одиночестве, без этого безумного мужчины рядом.

— Но нас никогда не было только вдвоём, — говорю я. — Это никогда не было так. — Я направляюсь к двери. — Но я слышу тебя, Перри. Для тебя это слишком много. И, наверное, лучше понять это сейчас, чем потом.

Я почти достигаю входа, когда Перри зовёт меня.

— Лайла, подожди!

Я оборачиваюсь, и он бросается ко мне, хватает меня за локти, его лицо искажено болью.

— Я не говорю, что не хочу этого. Что не хочу тебя, — говорит он, прижимая меня к груди, и на мгновение, эгоистично, я позволяю себе это. Чувствую, как его руки скользят вокруг, как он прижимается своей твердой теплотой.

Но я не могу. Не хочу. Моё сердце не выдержит этого ещё дольше.

Я прижимаю ладони к его груди и отталкиваю его.

— Перри, я люблю тебя. Я была готова сказать тебе это после завтрака. Я репетировала это всё утро, — говорю я.

Что-то проблеснуло в его глазах, когда я произнесла эти слова, но он не повторил их. Может, так и лучше.

— Я люблю тебя. Но ты не получишь меня без Джека. Мы — единый комплект.

— Я знаю. Конечно, знаю, — мягко говорит он. — Но что, если я не смогу?

— Что, если ты не сможешь? — спрашиваю я. — Или если не сможешь сделать это идеально?

— Ты заслуживаешь идеала, — говорит он с раздражением в голосе. — Джек заслуживает идеала.

— Разве не ты сегодня утром говорил мне, что наши недостатки делают нас настоящими? Я не хочу идеала, Перри. Я просто хочу тебя.

Я наклоняюсь, прижимаю губы к его, и он нежно берет меня за лицо, целуя с такой страстью, что слёзы начинают литься быстрее.

Это мог быть поцелуй, который говорит «Я люблю тебя».

Это мог быть поцелуй, который говорит «Прощай».

Я отстраняюсь и отступаю, пока не оказываюсь вплотную к его входной двери. Он сегодня сказал слишком много жестких слов, чтобы я могла сомневаться.

— Я знаю, что для тебя это много, — говорю я. — Попросить тебя стать частью жизни Джека — это большое дело. Я не стану тебя уговаривать, как бы сильно не хотела, ведь это должно быть твоим выбором. Но я хочу, чтобы ты сделал этот выбор, зная все факты. — Я вытираю слёзы пяточкой руки. — Перри, я люблю тебя. И обещаю: если ты захочешь, я проведу остаток своей жизни, любя тебя так, как ты того заслуживаешь.

Даже просто произнести эти слова вслух, взять их на себя, заставляет меня чувствовать себя устойчивее на ногах.

— У Джека футбольный матч в субботу утром, — продолжаю я. — В десять часов, в парке Флетчера. Его команда играет в светло-голубых; я не стану уступать, когда речь идёт о Джеке, так что если ты согласен, ты должен быть полностью вовлечён. Подумай пару дней. Если придёшь на матч, я пойму, что хочешь попробовать. — Я делаю глубокий вдох. — Если не придёшь? Тогда я пойму, на каком ты этапе и чего хочешь. И я не приду на работу в понедельник утром.

Его глаза встречают мои, словно последний мой комментарий удивил его.

Я пожимаю плечами.

— Я не могу любить тебя и при этом продолжать работать на тебя. Не если ты не сможешь любить меня. Любить нас. — Я наклоняюсь и целую его в щёку. — Прощай, Перри.

Выходя к своей машине, со свежими слезами, стекающими по лицу, я могу только надеяться, что это не прощание навсегда.

Перри

— Дай уточню, — говорит Броуди, наклоняясь вперёд. — Она сказала, что хочет провести остаток жизни, любя тебя так, как ты того заслуживаешь… а ты позволил ей уйти?

Я опускаю пустой стакан на барную стойку в ресторане Леннокса.

— Всё не так просто.

Поздно. В ресторане Хортон почти никого не осталось. Мы с Броуди единственные у бара. Ещё с полчаса и к нам присоединится Леннокс. То есть слушать мне придётся уже не одного брата, а сразу двух.

Тайлер садится на барный стул с другой стороны от Броуди.

— Извини, что опоздал. Я что-то пропустил? Ты убедил его?

Прекрасно. Значит, теперь у меня два брата и один шурин против меня.

— Серьёзно? Теперь вы вдвоём на меня накинулись? — спрашиваю я, глядя на Броуди.

Он пожимает плечами.

— Тайлер — единственный из нас, у кого есть ребёнок. Его мнение весомее.

— Его ребёнку от силы пять минут, — возражаю я. — Это не то же самое.

— Почти три месяца, вообще-то, но… — Я кидаю на него такой взгляд, что Тайлер тут же умолкает. — Ладно, я просто посижу. Молча.

— Я всё ещё считаю, что ты всё усложняешь, — говорит Броуди. — Она сказала, что любит тебя. Просто скажи, что ты её тоже любишь, поцелуй по-настоящему и вперёд, навстречу закату.

Я закатываю глаза.

— А я говорю, что ты всё упрощаешь. Не забывай: прежде чем ехать в закат, нам нужно заехать за ребёнком из садика.

Броуди молчит, и это даже хуже. Лучше бы он начал меня ругать. Или обзываться. Хоть что-то. Всё лучше, чем вариться в собственных обвинениях под тяжестью его молчаливого осуждения.

— Такое настроение тебе не идёт, брат, — наконец говорит он. — Не понимаю. Ты всегда хотел детей. Ты правда готов отпустить такую женщину, как Лайла, только потому, что у неё уже есть ребёнок? Тебя смущает, что он не твой? В этом дело?

— Не в этом, — говорю я быстро. — Мне всё равно, чей он.

— Тогда в чём?

Я верчу пустой стакан в ладони, пока обдумываю, как объяснить. С тех пор, как Лайла ушла прошлой ночью, я думаю без остановки. Настолько, что даже не поехал на работу — впервые за много лет — и вообще не выходил из дома, пока Броуди не втащил меня силой в Хоторн. И после всех этих мыслей я всё равно не ближе к ответу.

— Лайла даёт мне ощущение жизни, — наконец говорю я. — Не знаю, имеет ли это смысл. Но когда я на неё смотрю, всё становится ярче. Просто… всё правильно. Я никогда не чувствовал такой правильности. Будто моё тело, до самого последнего атома, знает, что мы должны быть вместе. — Я поднимаю взгляд. — Это так же было у тебя с Кейт?

Броуди улыбается и кладёт руку мне на плечо.

— С самого начала.

Я качаю головой.

— Не понимаю, как ты столько лет это выдерживал. Ты же был влюблён в Кейт бесконечно долго, прежде чем она вытащила тебя из френдзоны. Не каждый мужик выдержал бы такое.

— Любовь заставляет нас на многое, брат.

Барменша подходит, предлагает налить ещё, но я отодвигаю стакан и отказываюсь.

— То есть, если мы выяснили, что ты хочешь быть с ней, — говорит Броуди, — возвращаемся к Джеку.

— Не только к Джеку. Я боюсь, что если мне придётся любить их обоих, я не смогу любить Лайлу так, как она того заслуживает. С Джослин я делал всё, что мог, чтобы сделать её счастливой. И этого всё равно было недостаточно. А теперь мне нужно делать счастливыми двоих? А если у меня не выйдет? Если Лайла в итоге окажется такой же несчастной, как была Джослин?

— Подожди, — говорит Броуди. — Твои отношения с Лайлой вообще не похожи на отношения с Джослин. Ты серьёзно боишься, что подведёшь Лайлу? — Он проводит рукой по лицу. — Чёрт, твоя бывшая правда тебя поломала. — Он разворачивает меня к себе, держит за плечи. — Послушай меня. То, что у тебя с Лайлой — это совсем другое. Мы все поняли это за пять минут, просто посмотрев на вас вместе.

— Любой, кто видел, как вы целуетесь среди яблонь, это подтвердит, — добавляет Тайлер. Совершенно не вовремя.

— Джослин делала тебя несчастным, Перри, — говорит Броуди. — Ты это знаешь. Здесь всё по-другому. Ты должен поверить, что это действительно по-другому.