Бабочка стоит рядом с Броуди, как ни в чём не бывало. Будто мы просто вышли на вечернюю прогулку, а не устроили смертельно опасную схватку.

Броуди смотрит на мою испачканную одежду и еле сдерживает улыбку.

— Она быстро бегала, — замечает он. — Её бы на Свин…

— Стой. — Я поднимаю руку. — Даже не продолжай.

Он ухмыляется.

— Свино…пиаду.

— Я тебя сейчас возненавижу.

Я сажусь в Gator рядом с Броуди, держу Бабочку за шлейку, пока она трусит рядышком. Кажется, теперь, насытившись приключениями, она только и мечтает вернуться домой.

— А ты чего тут вообще делаешь? — спрашиваю я. — Думал, ты на школьной церемонии.

— Был. — Он ослабляет галстук. — Долго не затянулось. Дали парковочное место. И бесплатный кофе в булочной на углу на целый год.

— И повод хвастаться.

Он пожимает плечами.

— Это тоже, наверное.

— Один пришёл? А где Кейт?

Удивительно видеть его без жены. Они до сих пор как новобрачные — всегда вместе, хоть и женаты уже не первый день.

— У Оливии с мамой и папой. Она хотела увидеться с Ашером.

— А ты — нет?

Он смотрит на меня, прежде чем остановить Gator у загона для свиней.

— Хотел. Просто… захотел заехать к тебе, так что заехал домой за машиной. Мама потом подвезёт Кейт.

Становится почти совсем темно, но не настолько, чтобы я не заметил в его взгляде вину. До меня доходит.

— Тебя Оливия прислала.

Броуди выдерживает мой взгляд.

— Ну и что, если да? Она за тебя переживает.

Я закатываю глаза, вылезаю из Gator, веду Бабочку к калитке. Полдюжины других свиней встречают её довольным хрюканьем, и Бабочка отвечает им радостным визгом.

— Расскажешь им, как всё прошло, — бурчу я, потирая рёбра, пока она вваливается внутрь. Я запираю калитку. — Завтра всё болеть будет. Спасибо тебе, свинья.

Броуди подходит ближе.

— Как она выбралась?

— Понятия не имею. Это уже второй раз.

Он приседает и осматривает защёлку.

— Думаешь, она могла приподнять её? У неё пятачок как раз на нужной высоте.

— А за собой закрыть — тоже её рук дело?

— Завтра после школы заеду, гляну. Может, защёлку перенесу. Что-нибудь придумаю.

Это в духе Броуди. Он всегда решал проблемы. И всегда был миротворцем, он ведь средний из пятерых, прямо по центру, возможно, именно поэтому Оливия отправила его. Она хочет что-то мне предложить и считает, что от Броуди я восприму это лучше.

Мы идём обратно к Gator, и Броуди везёт нас к дому. За ним идёт широкая тропа, которая проходит по западной части владений фермы Стоунбрук, потом уходит через общественные земли и выходит к дороге, где он и Кейт теперь живут — в доме, где Кейт выросла. Друзья с детства. А теперь — муж и жена.

В груди простреливает острая боль — на этот раз не из-за свиньи.

Я рад, что мои братья и сёстры счастливы. Женятся, заводят детей. Но я — старший. Всегда думал, что первым начну семейную жизнь.

С женитьбой у меня получилось.

А потом последовал болезненный развод. Мы продержались достаточно долго, чтобы хотя бы задуматься о детях, но с учётом того, как всё закончилось с Джослин, я рад, что мы так и не решились.

Броуди останавливается за домом, который теперь служит одновременно офисом Стоунбрука и временным жильём для гостей свадеб и других мероприятий. Когда-то это был дом семьи Хоторнов, но по мере роста фермы родители решили построить новый дом в более уединённой части участка.

— Хочешь зайти? — спрашивает Броуди. — Или можем спуститься на кухню и посмотреть, не осталось ли там чего-нибудь со свадьбы.

Я смотрю в сторону своей машины. Честно говоря, больше всего мне хочется поехать домой и смыть с себя запах свиньи, который до сих пор въелся в одежду.

— Или можем обойтись без болтовни и ты сразу скажешь, что Оливия хотела тебе передать.

— Всегда забываю, какой ты приятный собеседник.

— Почему? Потому что я не всегда был таким?

Я всегда был таким. Просто после развода, возможно, стал ещё хуже. Надёжно обосновался в статусе ворчливого (но пока ещё не старого) мужика. И, знаешь, меня это нисколько не волнует.

— Ладно, справедливо, — кивает Броуди, глубоко вздыхает и глушит мотор Gator. — Она хочет нанять тебе помощника.

— Нет, — говорю я, не задумываясь. — Мне не нужен помощник.

Я знаю, как это работает. Ещё недавно я был корпоративным консультантом и имел помощника. И поверь, там было с десяток причин, почему этот рабочий союз пошёл ко дну. Это, между прочим, одна из причин, по которым я вернулся домой. Больше никакого помощника. Работа в одиночку. На свежем воздухе. Сам себе хозяин. Это же ферма, а не корпорация.

Хотя, если подумать, формально Стоунбрук — как раз и есть корпорация. И довольно разветвлённая. У нас есть магазин, площадка для мероприятий и кухня кейтеринга. А теперь ещё и ресторан Леннокса с концепцией «от фермы до стола», который должен наконец открыться — несмотря на постоянные задержки — к концу следующего месяца, как раз перед сезоном праздников. Не говоря уже о сотнях гектаров яблоневых садов, с которых всё и началось, когда родители купили ферму тридцать лет назад. Сейчас мы — второй по величине оптовый поставщик яблок в Северной Каролине и у нас работает более семидесяти пяти сотрудников — постоянных и сезонных.

— Перри, Стоунбрук растёт, — говорит Броуди, подхватывая мою мысль. — Ты не сможешь всё тянуть в одиночку. Особенно сейчас, когда Оливия в декрете, а родители постепенно отходят от дел. Тебе нужна помощь.

— Ну, значит, я найму больше рабочих, — бурчу я. — Но помощник мне не нужен.

— Оливия так и думала, что ты это скажешь.

Конечно, думала.

— И что она велела тебе на это ответить?

Он прочищает горло и неожиданно точно копирует голос нашей младшей сестры, поднимая интонацию на несколько октав:

— Перри, дело не в том, что ферме нужна помощь. Помощь нужна тебе. У тебя бардак в расписании, в календаре, в почте. Дополнительный работник в поле это не исправит.

— Зато, может, решит проблему с Бабочкой.

— Завтра решу проблему с Бабочкой сам. Просто переделаю защёлку. — Он хлопает меня по спине. — Подумай над этим, ладно? Я ж ничего не навязываю.

Я бросаю на него взгляд, и он ухмыляется:

— Это всё Оливия говорит, — поправляется он. — Но я с ней согласен. Тебе бы не помешала помощь.

Я вылезаю из Gator и засовываю руки в карманы.

— Как там малыш?

Я навестил Оливию и её мужа Тайлера в больнице, когда родился Ашер, но с тех пор не заходил.

Лицо Броуди смягчается.

— Отлично. Просто чудо.

Я переминаюсь с ноги на ногу.

— А у тебя… не возникло желания завести ребёнка?

— В смысле, ребёнка?

Я киваю.

Он пожимает плечами.

— Ну, вообще-то да. И раньше хотел. А сейчас — тем более. Хотя пока рано. А ты?

Я отмахиваюсь слишком резко — судя по его выражению, даже чересчур.

— Да ну. Ты же меня знаешь. Мне нормально быть ворчливым дядей.

Броуди приподнимает бровь, но спорить не стал.

Похоже, у меня и правда всё хуже, чем я думал.

— Может, ты был бы не таким ворчливым, если бы был не таким загруженным, — говорит он. — Вот бы кто-то мог помочь навести порядок в твоей жизни… Жаль, таких людей не существует.

Я разворачиваюсь и иду к своему пикапу.

— Никаких помощников! — кричу я через плечо. — Разговор окончен!

Возможно, я веду себя нерационально, но даже разговор на эту тему ощущается как попытка содрать корку с незажившей раны. И если можно не трогать это место — я лучше не буду.

— Не все помощники такие, как Райан, — кричит мне вслед Броуди.

Я замираю. Челюсти сжимаются, хоть с тех событий прошло уже несколько лет. Единственный помощник в моей жизни… и он разом развалил мой брак и мою карьеру.

Ладно. Это я драматизирую. Он не разрушил их лично. Но поспособствовал. Выбрал сторону. Предал доверие.

Я разворачиваюсь. Смело с его стороны было заговорить о нём. В моей семье давно уже предпочитают делать вид, что тот тёмный год — как я его называю — не существовал вовсе. Год, когда всё пошло под откос, и я приполз домой с поджатым хвостом. В основном потому, что всякий раз, когда об этом заходит речь, я начинаю огрызаться, рычать и веду себя, как последний идиот.