— Вот как? — Она изо всех сил пытается сохранять спокойствие, но я буквально вижу, как в её голове роятся вопросы. — Она замужем? — наконец спрашивает мама.

— Вопрос не по теме, мама.

Она фыркает.

— Как это не по теме? Ты же с фермы почти не выходишь, Перри. Где ты вообще собираешься знакомиться с женщинами? А тут женщина сама пришла. Ну ты уж меня прости, но я не могла не спросить.

Это только вопрос времени, когда кто-нибудь из моих братьев, скорее всего, Леннокс, скажет маме, что Лайла свободна, а я ею заинтересован. Лучше уж пусть она узнает это от кого-то другого, чем от меня. Если бы сказал ей сейчас, то через минуту она уже была бы у дома, проводя собственное расследование.

— Готов, — говорит папа, останавливаясь в дверях кухни.

Я наклоняюсь и целую маму в щёку.

— Пока, мам.

— Мальчик, мы с тобой этот разговор ещё не закончили.

Я оглядываюсь через плечо и на секунду представляю, как мама с папой отреагируют, если внезапно станут бабушкой и дедушкой такого ребёнка, как Джек. Забегаю вперёд. Сильно вперёд. Но всё равно приятно думать, что если до этого дойдёт, они примут его как родного, не раздумывая ни секунды.

Пока мы с папой едем в ангар, до меня доходит, что дело ведь не только в родителях. Я сам тоже стану отцом. Мгновенно.

Не то чтобы я не знал о Джеке с самого начала. Знал. Но одно дело — думать о нём как о сыне Лайлы. И совсем другое — как о своём сыне. Но ведь он и правда будет моим. По крайней мере, пасынком. Или «лестничным сыном», как сам Джек оговорился. Его смешная ошибка всплывает в памяти, и я улыбаюсь.

Улыбка — улыбкой, но смешно даже задаваться такими вопросами, когда я до сих пор не знаю, интересна ли я Лайле вообще. Хотя, с другой стороны, ребёнок — это не что-то, что можно поменять. Не работа, не место жительства. Лайла — мама. И она всегда будет мамой.

Как не думать об этом?

Было бы глупо — безответственно — не думать.

Я вздыхаю и пытаюсь проглотить сомнения, подступающие к горлу, как горечь.

Это всего лишь обед.

Просто женщина.

Просто женщина с ребёнком.

С ребёнком, отец которого был героем военным.

Теперь я и радуюсь, и боюсь этого обеда одновременно.

Лайла

Проклятый пикник в яблоневом саду? Я что, сплю?

Я откидываюсь на спинку кресла Перри, руки скользят по мягкой, как масло, коже подлокотников. Одно только это кресло, наверное, стоит больше, чем вся мебель в моём доме. И всё же в кабинете Перри нет ни намёка на роскошь. Как, впрочем, и во всём фермерском доме — здесь уютно, приятно, но ничего лишнего. Интересно, этот кабинет оформлен по вкусу Перри или он просто унаследовал его от отца и ничего не менял?

Хотя почему-то он кажется именно его. Может, я просто внушаю себе это, потому что совершенно точно могла бы жить в этом кабинете с его сдержанным вкусом и комфортом. Поставьте мне в угол раскладушку, добавьте мини-холодильник и всё, я обустроилась.

Вчера мне понадобилось несколько часов, чтобы наконец ответить на сообщение Перри. Потому что мне было обидно — он отмёл мои идеи, и хотя потом и извинился, это извинение было таким… холодным и деловым.

Хотя, конечно, он и должен быть деловым. Но я-то, глупая, позволила себе надеяться. А его сообщения раздавили эту надежду в пыль.

А теперь?

Теперь я буквально тону в надежде. Захлёбываюсь в ней. И ведь я понимаю, что тонуть — не самое приятное чувство. Я действительно рискую. Эта надежда — как стремительное течение после весеннего таяния снега: бурная, неудержимая. А я в этой реке, и — упомянула ли я, что плохо плаваю? — без спасжилета, без круга, и на берегу никого, кто мог бы кинуть мне верёвку… или хотя бы остановить поток глупых метафор в моей голове.

Но серьёзно, как тут не надеяться?

Перри спросил про Джека. Сделал мне комплимент по поводу причёски. И вчера вечером прислал мне шуточки про яблоки.

Проверка отчётов заняла у меня всего час — то, что я вполне могла бы сделать и из дома. Но не подумайте, что я жалуюсь. Я с радостью поработаю хоть всю неделю в мягком кожаном кресле, которое пахнет моим сексуальным начальником.

Я помечаю несколько найденных несоответствий, потом достаю ноутбук, чтобы зайти в рабочую почту. Не проверяла её со вчерашнего дня и наверняка накопилось достаточно, чтобы заняться этим хотя бы полчаса. Конечно, можно открыть почту и на телефоне, но отвечать с ноутбука куда удобнее. Вот только Перри не сказал ничего про Wi-Fi, а значит, мой ноутбук сейчас почти бесполезен.

Я бросаю взгляд на дверь. Наверняка где-то рядом найдётся кто-то, кто сможет помочь. Я выхожу из кабинета Перри и иду по длинному коридору к приёмной. Там нахожу милую женщину с седыми волосами до плеч и очками на носу, которая наклонилась к экрану компьютера за стойкой.

Она поднимает голову, заметив меня, и улыбается — тепло и широко.

— Здравствуйте, — говорит она, глядя в сторону коридора, откуда я вышла. — Не думаю, что мы знакомы.

— Привет. Я Лайла. Ассистентка Перри. Я надеялась, что кто-то сможет помочь подключиться к Wi-Fi?

— О! Конечно. Правда, я уже сто лет не пользовалась Wi-Fi, но уверена, кто-то знает пароль.

Она встаёт и идёт ко мне, протягивая руку.

— Я Ханна Хоторн.

— Хоторн?

Она кивает.

— Мама Перри.

Вот почему её улыбка показалась мне такой знакомой. Это же его улыбка.

Она берёт мою руку, обхватывая её обеими своими.

— Миссис Хоторн, очень приятно познакомиться. Я не ожидала… хотя, конечно, логично, что вы здесь.

— Пожалуйста, зови меня Ханна. Обычно я бываю в амбаре, но сегодня нужен был компьютер, а у моего дома шнур питания сломался. Правда, с этим я толком справиться не могу.

Она оборачивается к злополучному компьютеру.

— Может, я смогу помочь? Я, конечно, не гений, но попробовать могу.

— Правда? Ну… если тебе не трудно. Мне нужно всего лишь загрузить несколько фотографий в общий Гугл диск. Но каждый раз, когда я нажимаю на ссылку, пишет, что у меня нет доступа.

Я подхожу ближе и заглядываю ей через плечо, пока она объясняет:

— Вот, фото у меня здесь, в почте. А ссылка на папку — вот в этом письме. Пишет, что доступ открыт на мой адрес, но когда я кликаю...

Я наблюдаю, как она нажимает на ссылку и получает сообщение об отказе в доступе.

— Ага, вот в чём дело, — говорю я. — Открывается не с вашего аккаунта, а с учётной записи Стоунбрук.

Я беру мышку, и она отходит в сторону, освобождая место.

— Если мы нажмём сюда и переключимся на ваш профиль, то всё откроется.

Точно, как только я меняю аккаунт, папка открывается. Мой взгляд цепляется за название: Презентация к 15-летней встрече выпускников средней школы Силвер-Крик, выпуск 2007 года.

— Это для встречи Перри? — спрашиваю я.

— Ты знаешь о ней?

— Только то, что его пригласили, — осторожно отвечаю я, не желая влезать в семейные драмы Хоторнов. Вдруг его мама не в курсе, что он не собирается идти… а вдруг и в курсе. — Приглашение пришло на его рабочую почту. Хотите, я загружу фотографии за вас? — предлагаю я, кивая на экран.

— Ты бы сделала это? Говорят, слайд-шоу должно стать сюрпризом. По одному фото из школы и из детства на каждого.

Я открываю первую фотографию. Перри в футбольной форме, шлем под мышкой, на лице — широкая улыбка. Та самая, которой его мама встретила меня, когда мы познакомились.

— Это его выпускной год, — говорит она тихо. — Эта улыбка. Он редко её показывает, но когда это случается… она как на миллион долларов.

Если «улыбка на миллион» — это та, от которой у меня подкашиваются колени, а внутри всё тает, как желе… тогда да. Абсолютно да. Я сглатываю.

— Я не знала, что он играл в футбол.

— Квотербек, — говорит она. — И отличный квотербек.

Я открываю вторую фотографию, стараясь не смотреть на первую слишком долго — боюсь, если задержу взгляд, над головой начнут взрываться мультяшные сердечки. Можете звать меня сумасшедшей, но, кажется, не лучшая идея быть настолько прозрачной… особенно перед матерью Перри.