На втором фото Перри выглядит примерно как Джек сейчас. Он стоит рядом с мужчиной, который, судя по всему, его отец. Те же глаза, те же тёмные волосы. Похоже, они были в походе — за спиной простирается панорама гор Блю-Ридж.

— Он очень похож на отца, — говорю я.

Ханна кивает.

— Больше всех. Он и Флинт.

— А вот улыбка у него — ваша, — говорю я, закрывая фото и добавляя их в общую папку. — Я это сразу заметила, как только вы поздоровались.

Ханна улыбается с хитринкой, и у меня заливаются румянцем щёки.

Отбой! Срочно отступаем от матери мужчины, в которого мне не следует влюбляться.

Когда обе фотографии загружены, я закрываю окно и отодвигаюсь от стола.

— Всё готово.

Она с облегчением выдыхает.

— Спасибо тебе. Я собиралась сделать это уже несколько дней, а ты справилась так легко.

— Очень рада, что смогла помочь.

Она слегка наклоняет голову.

— Послушай. Если тебе срочно нужен интернет, то забудь, что я это сказала. Но если ничего не горит… хочешь пройти со мной к амбару? У меня в этом году были поздние роды, и сейчас там козлята, им меньше недели. Им бы не помешало немного ласки.

Неделя от роду? Маленькие козлята? Я уже в деле. Хотя не уверена, входит ли это в мои рабочие обязанности.

— Пойдём, — настаивает Ханна. — Это официальная потребность фермы Стоунбрук. Козлятам нужно привыкать к людям, потому что они потом должны быть ручными. Если хочешь, я скажу Перри, что настояла, чтобы ты пошла со мной.

Ну… раз уж она настаивает. Я киваю в сторону коридора.

— Только зайду и напишу Перри, чтобы он знал, где я.

Я бегом возвращаюсь в кабинет Перри, хватаю телефон и собираюсь быстро отправить сообщение. Но взгляд цепляется за уведомления на экране. Новое письмо. Новое рабочее письмо. Не то чтобы это было необычно. За исключением одного — это снова письмо от дамы, отвечающей за встречу выпускников. Я бросаю взгляд на дверь, не желая заставлять Ханну ждать, но слишком уж любопытно. Особенно после разговора с его мамой.

Перри,

Послушай. Кажется, я поняла, в чём дело. Я знаю, как тебе было тяжело. Понимаю, что, настаивая на твоём участии во встрече, я просила больше, чем ты был готов дать. Я должна уважать твою потребность исцелиться, восстановиться после нашего разрыва, сколько бы времени на это ни потребовалось. Я прикрою тебя, хорошо? Придумаю причину, чтобы остальные члены комитета не знали, что именно из-за меня ты не придёшь. Ты должен беречь своё сердце. Я теперь это понимаю. Уверена, увидеть меня снова — это только усложнит твоё «отпустить меня». Желаю тебе всего хорошего, Перри.

С любовью,

Джослин

Я читаю письмо до конца. Потом перечитываю. И с каждым словом раздражение нарастает.

Так вот оно что — «дама по встречам» и правда бывшая жена Перри. Письмо по электронной почте — как-то уж слишком не по-человечески. Почему не написать сообщение? Или хотя бы не позвонить?

Хотя, если их развод был таким тяжёлым, как намекает это письмо, возможно, Перри просто заблокировал её номер.

Если бы у меня была такая снисходительная бывшая, я бы тоже заблокировала. Хотя… вдруг она говорит искренне? Перри не выглядит человеком, который до сих пор зализывает раны. Но мы же не так много обсуждали его личную жизнь — может, я и ошибаюсь.

Всё же мой внутренний голос подсказывает: это письмо — не забота, а завуалированное высокомерие и пассивная агрессия. Я её не знаю, конечно, но звучит всё это как будто она снисходительно разрешает ему страдать.

Есть соблазн просто удалить письмо.

Но ещё больше хочется уговорить Перри пойти на эту встречу. Кто она вообще такая, чтобы думать, что он до сих пор убивается по ней? Что он настолько разбит, что даже не может появиться в одном помещении с ней?

Если бы я была на его месте, я бы пришла на эту дурацкую встречу в костюме за миллион долларов, с девушкой за миллион и на машине за миллион — только чтобы утереть ей нос.

Наверное, я слишком много читаю любовных романов.

Но СЕРЬЁЗНО. Он не может позволить ей щеголять на встрече, рассказывая всем, что её бедный бывший муж до сих пор так убит, что не смог прийти.

Я прячу телефон в карман и спешу обратно, туда, где меня ждёт Ханна. Интересно, что она знает о Джослин. И можно ли как-нибудь завести разговор.

Хотя… это будет вмешательством.

Не стоит вмешиваться.

Я ОЧЕНЬ хочу вмешаться.

— Готова? — спрашивает миссис Хоторн с улыбкой.

И только в этот момент я понимаю, что так и не написала Перри сообщение. Но сейчас уже не буду доставать телефон.

— Ага. Вперёд.

Мы спускаемся по широким ступеням фермерского дома. Я краем глаза смотрю на часы. Всего половина одиннадцатого. Может, я успею вернуться до того, как Перри придёт за мной, и всё будет нормально.

Ступени украшены тыквами, миниатюрными тюками сена и корзинами с хризантемами — жёлтыми, красными и оранжевыми. Не помню, чтобы я заметила это, когда приехала. Но Перри вёл меня через задний двор, так что я вполне могла не увидеть.

— Как тут всё празднично, — говорю я, когда мы доходим до земли. Оборачиваюсь к дому. — Здесь и правда очень красиво.

— Украшать крыльцо — одно из немногих занятий, которые я всё ещё люблю, — с усмешкой говорит миссис Хоторн. — Всё-таки раньше это был мой дом.

— А когда вы переехали из фермерского дома?

Она морщит лоб.

— Перри тогда был в средней школе, так что… наверное, лет двадцать назад? Сейчас этот дом гораздо больше, чем был тогда. Всё, что слева от крыльца — офисы, приёмные — это всё было пристроено уже после того, как мы переехали. Но мы до сих пор живём на территории фермы. С задней стороны, там, где мне не нужно беспокоиться, что клиенты случайно зайдут на мою кухню.

— А Перри тоже всё ещё живёт на участке?

Она внимательно на меня смотрит, и я замираю, готовясь к тому, что она спросит, зачем мне это знать. Но потом она просто качает головой:

— У него свой дом в нескольких километрах отсюда, по дороге.

Мне вдруг становится ужасно интересно, какой у Перри дом. Там так же уютно, как в его кабинете? У него мебель в одном стиле? Подушки на диване, картины на стенах? Или его спальня — это просто матрас на каркасе?

Волнa жара прокатывается по телу от одной только мысли о спальне Перри. О его кровати.

Я хлопаю себя по щекам, чувствуя, как они пылают, пока в голове всплывает образ Перри, расхаживающего по дому.

Плохая, плохая голова! Сейчас вообще не время!

Но мозгу всё равно. Ему плевать, что я стою рядом с МАМОЙ Перри. Он занят тем, что рисует мне Перри в домашних штанах и белой футболке... или вообще без футболки... можно без футболки? И босиком... по своей спальне...

— А ты? — спрашивает миссис Хоторн, вырывая меня из фантазий.

Я только сейчас понимаю, что пропустила начало её вопроса.

Щёки вспыхивают ещё сильнее, и это совершенно глупо. Мама Перри — не телепат.

Я прочищаю горло и бросаю на неё быстрый взгляд. Её брови приподняты, а на губах — ухмылка, как будто она, может быть, и есть телепат.

— Я, эм… я… — Я даже не помню, что она меня спросила. — Простите, что вы сказали?

Она смеётся.

— Ты живёшь где-то поблизости?

— А! Эм, недалеко. В Хендерсонвилле, на склоне горы. Я вернулась туда пару лет назад, но вообще я там выросла. Так что для меня это — дом.

Мы подходим к амбару, и Ханна отодвигает огромную створку, открывая тёмное пространство. По обе стороны стоят стойла, между ними — широкий проход, идущий от входа до самого конца. Над головой — сеновал, воздух наполнен запахом сена, кожи и старого дерева. Я иду за Ханной к первому стойлу, где она без предупреждения подхватывает крошечного козлёнка и просто кладёт его мне на руки.

— О, боже мой, — говорю я, когда козлёнок блеет и начинает щекотать мне ухо. — Что вообще сейчас происходит?

Ханна улыбается.