Я паркуюсь и стараюсь успокоить сердцебиение. Опускаю козырёк и в последний раз проверяю отражение.

— Нечего волноваться, — говорю себе, разглаживая брови.

Они не кажутся ли сегодня гуще обычного? Я наклоняюсь ближе. О, боже. Им срочно нужна коррекция. Я не могу встретиться с таким горячим начальником с этими… кустами.

Ладно, это не совсем монобровь, но я правда выгляжу так, будто потеряла пинцет три месяца назад и не удосужилась купить новый.

Я кусаю губу, колеблясь. У меня в машине всегда есть пинцет — любая женщина знает, что естественное освещение — лучшее для выщипывания. Ну и для того, чтобы заметить ужасные волоски в самых неожиданных местах. (Сантиметровая чёрная волосина на подбородке, которую вчера, клянусь, не было — как вообще я её пропустила?!)

Но сейчас, за секунду до встречи с Перри, явно не время выщипывать брови.

Я с щелчком захлопываю козырёк.

— Не видишь — значит, и выщипывать нечего, Лайла. Давай, вперёд. Горячий Хоторн тебя ждёт.

Раздаётся лёгкий стук в окно, и я подпрыгиваю, схватившись за сердце.

Очевидно, Горячий Хоторн стоит прямо за дверью моей машины.

Он отступает, а я в панике выскакиваю наружу, закидываю сумку на плечо и только надеюсь, что он не слышал, как я назвала его «горячим».

— Привет! Доброе утро! — говорю я с чуть переигранной бодростью. — Надеюсь, я вас не заставила ждать?

— Вовсе нет. Я возвращался из амбара и заметил тебя. Извини, если напугал.

Я отмахиваюсь.

— Всё в порядке. Не беспокойся.

— Ты, э-э… — он проводит рукой по волосам. — Ты с кем-то разговаривала?

У меня неприятно сжимается живот.

— Почему? Ты слышал?

Перри не улыбается, но уголки его губ подёргиваются. Значит — точно слышал.

— Эм, нет, — говорит он слишком неубедительно. — Вообще нет.

Будь это хоть капля правды. Но если я соглашусь с ним, разговор закончится быстрее. Потому что альтернатива — это признаться, что я мысленно зову его Горячим Хоторном, а этого точно не будет.

— Просто немного подбадривала себя, — говорю я.

Он кивает.

— Ага. Конечно. Я тоже так делаю.

Нет, не делает. Я уверена. Но всё равно благодарна, что он притворяется.

Перри откидывается на пятки, кивает в сторону дома.

— Пойдём?

— Да! Конечно, — я тут же подстраиваюсь под его шаг, пока он обходит дом к боковому входу для сотрудников. На нём снова повседневная одежда, как и в прошлый раз, когда у него спустило колесо. И нет, я не жалуюсь. Он выглядит отлично в джинсах и фланели. И джинсы выглядят на нём отлично.

Он придерживает для меня дверь, и мы оказываемся в заднем коридоре фермерского дома.

— Все административные офисы находятся на первом этаже, — говорит Перри, ведя меня по коридору и указывая на двери. — Кадровый, бухгалтерия, управление мероприятиями, фермерское управление. Кабинет в конце — моей сестры Оливии, она сейчас в декрете. А вот это — мой.

Он замирает в дверях, и я заглядываю внутрь. Просторное, уютное помещение. Большой стол у панорамных окон с видом на горы, в углу мягкий кожаный диван, на стенах — акварельные пейзажи в рамках.

— Очень красиво.

— Можешь оставить свои вещи здесь, если хочешь, — говорит Перри. — У меня, правда, нет для тебя отдельного офиса или хотя бы стола, но можешь пользоваться моим, пока ты здесь. Или можем устроить тебя в кабинете Оливии — всё равно он сейчас пустует.

— Как тебе будет удобнее, — отвечаю я, едва сдержав радостный писк при мысли, что буду делить с Перри один офис.

Он показывает мне остальную часть дома с такой методичностью, будто проводит экскурсию по историческому поместью. Рассказывает, как используют большие залы на первом этаже для свадеб и других мероприятий, потом переходит к обзору комнат для гостей и зон отдыха на втором. Хотя нет, «обзор» — не то слово. Потому что Перри не упускает ни одной детали.

Я не могу понять, он правда считает, что мне нужно знать точную площадь каждой ванной комнаты, или просто нервничает и начинает тараторить. В любом случае, слушать его — одно удовольствие.

После экскурсии по дому мы выходим на улицу и садимся в нечто, похожее на гольф-карт, но Перри называет это Gator. У него огромные колёса и более прочная конструкция — в общем, что-то вроде гольф-кара, адаптированного для фермерских нужд. Логично. Мы сидим рядом, не касаясь друг друга, но я ощущаю тепло его руки и улавливаю лёгкий аромат. Он пахнет именно так, как я и представляла: свежий воздух, солнце, сосны и яблоки.

— Сколько времени займёт, если показать мне всю ферму? — спрашиваю я больше из любопытства, чем из реального желания устроить себе экскурсию. Я ведь сюда не на прогулку приехала, а по работе. Хотя... я же не собиралась глазеть на начальника, а уже и так налюбовалась. Что плохого будет в небольшом осмотре территории?

— Почти час, наверное, — говорит Перри, глянув на меня. — Хочешь посмотреть?

— Учитывая, что ты сообщил мне, сколько полотенцедержателей висит на втором этаже, я подумала, вдруг потом будет тест. Может, если я не посмотрю всё лично, у меня не будет шансов сдать?

Глаза Перри расширяются, и нахмуривается он ещё сильнее.

— Нет-нет, никакого…

Я дотрагиваюсь до его руки.

— Перри, я шучу. Я бы с удовольствием посмотрела ферму, если у нас есть на это время.

Он бросает взгляд на мои пальцы, лежащие у него на руке — чуть ниже подвернутого рукава фланелевой рубашки.

Я тут же отдёргиваю руку и сжимаю её в кулак. Он это тоже почувствовал? Этот лёгкий разряд тока?

Уголок его рта едва подёргивается, словно он вот-вот улыбнётся, но он сжимает губы, будто сдерживается.

— Тогда держись крепче. Будем забираться на холмы.

Лайла

Прошло всего несколько минут, и мы уже объехали все открытые для публики части фермы Стоунбрук. Огромное поле, где проходит фестиваль. Ресторан. Сам фермерский дом. Я изо всех сил стараюсь слушать то, что рассказывает Перри, но, если честно, лучший вид на этой ферме находится прямо рядом со мной, и сосредоточиться на чём-то ещё довольно сложно.

В конце длинной дороги, обсаженной кленами, мы наконец пересекаем границу участка, где я никогда раньше не была. Огромный амбар справа — в нём, как объясняет Перри, живут козы. Слева — загон с курами и второй амбар, поменьше, но выкрашен в те же цвета. Мы медленно проезжаем мимо кур, Перри машет нескольким работникам, занятым неподалёку. Когда мы подъезжаем ко второму зданию, Перри притормаживает и указывает на загон, ведущий внутрь. Из него к забору неторопливо подходит самая большая свинья из всех, что я когда-либо видела, и прижимает свой огромный пятачок к ограде.

— Бабочка, — хмуро говорит Перри. — Мы с ней не ладим.

— Ты не ладишь со свиньёй?

Он бросает на меня взгляд.

— Она не просто свинья. Она умная. Хитрая. Коварная.

Я сжимаю губы, чтобы не рассмеяться.

— Коварная? Свинья?

— Поверь мне. Она злее, чем кажется.

Мы наблюдаем, как один из работников фермы подходит и начинает чесать Бабочку за ушами. Та довольно наваливается на изгородь, словно обожает, когда её балуют.

— Да уж. Прямо угроза общественному порядку, — говорю я.

Перри только хмыкает, а я сдерживаю смех. Мне очень хочется услышать историю, стоящую за его неприязнью к этой свинье, и я уже почти спрашиваю, но тут мы резко поворачиваем на узкую дорожку мимо амбара и начинаем подниматься в холмы к яблоневому саду. И тут я уже забываю обо всём. Чем выше мы поднимаемся, тем шире раскрывается мой рот. Ферма и так была красивой, но здесь, вдали от всей суеты, она просто волшебная. За яблонями с обеих сторон раскинулись горы, уходящие вдаль и растворяющиеся в голубой дымке неба.

На вершине хребта Перри останавливает Gator. Я наклоняюсь вперёд, вдыхая это великолепие — осенние краски сверкают под солнцем. И только потом, когда поворачиваю голову, замечаю, что Перри смотрит вовсе не на горы, не на деревья, а на меня.