Я морщусь. Мне нужно уехать отсюда до того, как она затащит меня внутрь и заставит забыть всё, что я сейчас чувствую.

— Вообще-то, мне надо возвращаться на ферму. Там кое-что срочное.

— А, ясно. Что-то, с чем я могу помочь?

Конечно, она спросит. Она ведь работает на меня. Её дело — знать, что происходит на ферме.

— Нет, всё в порядке. Просто нужно обсудить с отцом кое-что до визита службы дезинсекции днём. — Это не совсем ложь. Мне действительно нужно поговорить с отцом до обеда… но на это не требуется три часа.

Я подхожу и целую Лайлу в щёку.

— Не знаю, собиралась ли ты сегодня работать, но можешь взять выходной. Я позже позвоню, ладно?

Она кивает, но я успеваю заметить проблеск разочарования в её глазах.

Такой же, как у меня.

Лайла

Возьми выходной.

Он с ума сошёл?

Он правда думает, что этим облегчит мне день?

Что-то случилось на том завтраке, и мне нужно знать, что именно.

Но Перри явно не готов об этом говорить. Вообще ни о чём говорить. Потому что он уехал с моей подъездной дорожки так, будто за ним гналась полиция.

Или будто он убегал от меня.

От этой мысли меня буквально подташнивает. Всё время, пока его не было, я мысленно репетировала признание в любви. А теперь вот это?

Я не могу перестать прокручивать в голове худшие сценарии. Может, я действительно слишком надеялась. Может, он и правда слишком хорош, чтобы быть правдой.

Я прихожу на остановку школьного автобуса за пятнадцать минут до его прибытия — но, увы, это не ускоряет ход времени. Когда заканчиваются все жизни в Candy Crush, я начинаю расхаживать туда-сюда вдоль тротуара.

Мог ли Джек сказать что-то, что обидело Перри? Маловероятно. Перри достаточно умен, чтобы не воспринимать всерьёз слова пятилетнего ребёнка.

Может, его задел кто-то другой? Какой-нибудь папа? Учитель? Или у него просто был ужасный день, и он понял, что не хочет быть частью жизни Джека?

— Ну это же бред, — говорю я вслух и достаю телефон из заднего кармана.

Я нахожу в списке номер Перри и нажимаю вызов, не давая себе времени передумать.

После пятого гудка включается автоответчик. Хотя… сейчас три часа. Наверное, он всё ещё в саду с дезинсекторами.

Или игнорирует меня.

Мне куда приятнее верить в встречу с дезинсекторами, так что пусть будет так.

— Вполне разумная причина не взять трубку, — говорю я сама себе.

Сердце замирает, когда подъезжает автобус. А вдруг он выглядит грустным? Разочарованным?

Но Джек слетает с подножки сияющим. Галстук набекрень, на рубашке явное пятно от сиропа, но в остальном он выглядит невредимым.

— Привет! — говорю я, прижимая его к себе. — Как прошёл день? Как завтрак?

— Хорошо, — просто отвечает он.

Хорошо? Это всё, что я получаю?

— Тебе понравилось с Перри?

— Он не знал, что я не люблю масло на панкейках.

— Ну, это нормально. Он ведь никогда не ел с тобой панкейки раньше.

— Да, другой папа помог ему. А потом мы пели песни, и наш класс пошёл на площадку. И Перри дал мне пять долларов, чтобы я отдал их Гранту, чтобы тот слез с качели. Но потом мисс Кеннеди заставила Гранта вернуть деньги и отдала их обратно Перри.

— Перри дал тебе деньги?

Боже, бедняга. Решать конфликты на площадке в первый день «одиночного отцовства»? Он, должно быть, был в полном раздрае.

— И это сработало! Это глупая мисс Кеннеди виновата, что Гранту пришлось отдать деньги обратно. И теперь он на меня злится.

— Не называй свою учительницу глупой, Джек.

— Извини. Но всё равно глупо, что она не позволила ему оставить деньги.

— Я понимаю, почему ты так думаешь. Но чему бы это научило Гранта? Получать деньги, когда кто-то хочет, чтобы он что-то сделал? Когда мы делимся, когда даём друг другу очередь — мы делаем это, потому что это правильно, а не потому что за это платят. — Я прижимаю руку к его груди. — Мы делаем то, что подсказывает вот здесь. В сердце.

Он кивает и волочит рюкзак к крыльцу.

— А ты думаешь, Перри скоро переедет к нам? Хлоя говорит, что я не могу звать его папой, пока он не переедет.

Я замираю внизу ступенек, прижав руку к сердцу, и стараюсь не дать волнению захлестнуть меня.

— Я не знаю, милый. Мы всё ещё узнаём Перри. А такие вещи требуют…

— Времени, — с досадой заканчивает он. — Но сколько? — Он сбрасывает рюкзак в прихожей и начинает дёргать за галстук.

Я притягиваю его к себе, ослабляю узел и снимаю галстук через голову.

— Неделю? Или двадцать дней?

— Я не думаю, что есть конкретное число, малыш. Мы просто должны смотреть, как всё пойдёт. А как насчёт пригласить Перри завтра на вечер кино? Хочешь?

Он кивает.

— А можно посмотреть «Тайну Коко»?

— Конечно можно.

Джека, похоже, это устраивает, по крайней мере, на время. А вот меня совсем нет.

Что, если Перри не придёт? Не ответит?

Мне определённо не хватает деталей из рассказа Джека про завтрак, но не звучит так, будто всё пошло катастрофически плохо.

Я даю Джеку перекус, включаю ему мультики и снова пытаюсь достучаться до Перри. На этот раз пишу сообщение — его встреча уже должна была закончиться.

Лайла: Привет. Джек уже дома, говорит, что ему очень понравилось. Спасибо, что ты с ним сходил. Мы тут подумали — может, хочешь завтра устроить вечер кино? Сначала фильм с Джеком, а потом — без него?

Я готовлю ужин, когда наконец приходит ответ.

Перри: Рад, что ему понравилось. Спасибо за приглашение, но, думаю, не получится. У меня дело с братьями.

Дело? Звучит расплывчато. Он меня отшивает?

Я знаю, что знакома с Перри Хоторном всего несколько месяцев, но он не тот человек, который просто так кого-то отшивает.

Хотя… он ведь именно так и поступил с бывшей женой, когда она пыталась заставить его подтвердить приезд на встречу выпускников.

Жуткий страх сдавливает живот, но я изо всех сил его отгоняю. Там всё было иначе. Джослин его донимала. Доставала. Заставляла чувствовать себя ничтожеством.

А я так не делала.

Я гоняю мысли по кругу весь вечер — от ужина до отбоя Джека. Я не ответила Перри, он тоже не писал. Значит ли это, что мы просто оставим всё как есть? Он ждёт, что я завтра приду на работу? Или буду работать из дома? Или возьму ещё один выходной?

Часть меня хочет злиться. Почему он не отвечает? Почему не рассказывает, как прошло утро с моим ребёнком?

Но большая часть просто… тревожится.

Мне нужно его увидеть. Поговорить с ним.

И сделать это лично.

Няня Ребекка, благослови её Бог, уже у меня дома к девяти. В руках у неё стопка домашки.

— Спасибо, что так срочно откликнулась, — говорю я. — Он уже вырубился, так что не должен тебя побеспокоить.

— Всё окей! У меня дел по учёбе до полуночи хватит.

Я стою на подъездной дорожке и быстро пишу Оливии. Она присылает мне адрес Перри. Я никогда не видела его дом, но мне сейчас не до любопытства.

Я просто хочу увидеть его.

Убедиться, что с ним всё в порядке.

И что с нами всё в порядке.

Пока я спускаюсь с горы, в голове крутится только одна мысль: единственное, что хуже разговора о расставании с мужчиной, в которого, как мне кажется, я влюблена — это необходимость объяснить это расставание Джеку.

Лайла

Дом Перри больше похож на коттедж, чем на дом, — спрятан в лесу в конце узкой асфальтированной дороги. На крыльце цветы, по решётке вверх тянется плющ, рядом с дверью висит скворечник с номером дома и надписью «Дом, милый дом».

Я не могу быть по адресу. В этом доме нет ничего от Перри. Ни капли.

Я достаю телефон и перепроверяю адрес, который прислала Оливия. Номера совпадают, но, может, я свернула не туда? Отправляю ей короткое сообщение: