— Её зовут Сладюша.

Я глажу мягкие ушки козлёнка.

— Ох, Джек бы от тебя без ума был. Она будет участвовать в контактном зоопарке на фестивале?

— Скорее всего, нет, — говорит Ханна. — Я предпочитаю, чтобы им было хотя бы несколько месяцев, прежде чем они столкнутся со всей этой суетой и шумом. А кто такой Джек?

— А! Это мой сыночек. Ему всего пять и он только пошёл в детский сад.

Я приподнимаю козлёнка, чтобы заглянуть ему в глаза.

— И он бы тебя обожал, Сладюша.

— Приводи его, когда хочешь, — говорит Ханна.

В её взгляде что-то появляется. Будто она хочет спросить, но не решается. Интересно, думает ли она, замужем ли я? Есть ли в жизни Джека отец? Или… может, я просто хочу, чтобы она об этом думала? Чтобы это означало, что ей интересно, может ли что-то быть между мной и Перри?

Но если она об этом и не думала, а я заговорю — не покажусь ли я отчаянной? Будто специально пытаюсь затащить её сына в отношения? Я, по крайней мере, без кольца. Может, пусть это говорит само за себя.

А может, стоит просто перестать думать и обнять этого козлёнка, забыв обо всём остальном.

— Это как сеанс терапии, — говорю я, прижимая козлёнка к себе.

Ханна смеётся.

—Ты не первая так говоришь. Они такие ласковые. И пахнут не так ужасно, как вся остальная ферма. Это место почти как убежище.

— Думаете, Перри разрешит перенести мой офис сюда? Я устроюсь прямо у стойла Сладюши.

— Ты теперь будешь работать лично? — спрашивает Ханна.

— Ох… даже не знаю. Мне и так, и так комфортно. Главное — чтобы это было удобно Перри.

Она кивает.

— Он говорил, что ты помогаешь с подготовкой к фестивалю.

— Я стараюсь. Там столько мелочей, которые нужно держать в голове. Не представляю, как Перри со всем этим справляется.

— Он всегда был «по деталям». Даже в детстве — всё делал очень аккуратно, до мелочей. Из-за этого он порой бывал резким и контролирующим, его братья его за это не выносили. Но сейчас, во взрослой жизни, это делает его отличным руководителем. Он сократил расходы фермы почти на двадцать процентов. Он умеет видеть излишки. И сразу их убирать.

Я вспоминаю, как он вчера методично прошёлся по схеме фестиваля.

— Да, очень похоже на Перри.

Ханна пристально смотрит на меня.

— Значит, ты уже успела столкнуться с его… педантичностью?

Я улыбаюсь.

— Ну, немного.

— Но всё ещё работаешь с ним. Значит, надеюсь, он не слишком сильно тебя задел.

Я пожимаю плечами, сдерживая улыбку.

— Ах, всё-таки задел? — качает головой она. — Этот мальчишка…

— Нет-нет. Не так уж всё было плохо. А извинение было вполне убедительным.

Её брови поднимаются.

— Извинения — хороший знак.

— Он даже собирается устроить для меня пикник в яблоневом саду этим днём.

Сладюша блеет.

— И если я получаю доступ к козлятам в качестве бонуса — я вполне могу справиться с его придирками.

Выражение лица Ханны замирает, рука поднимается к губам.

У меня всё внутри сжимается.

— Что? Что я сказала?

Она прочищает горло.

— Перри пригласил тебя на пикник?

— Да? Это… это плохо? Мне стоит волноваться?

— Нет-нет, — спешит заверить она. — Это замечательно. Уверена, вы прекрасно проведёте время.

Сладюша заёрзала, и я наклоняюсь, чтобы аккуратно опустить её обратно в сено.

— Лайла, милая, ты не замужем? — спрашивает Ханна. — Ты упомянула сына. Не хочу лезть не в своё дело, но…

— Я не замужем, — быстро говорю я. — Вдова, если быть точной. Отец Джека был пилотом в ВМС. Погиб на тренировочном вылете несколько лет назад.

Лицо Ханны смягчается.

— Мне очень жаль.

Она делает шаг вперёд и берёт мои руки в свои, сжимая их обе. Я сжимаю её руки в ответ. Мы только познакомились, но в её доброте нет ни капли фальши.

Затем она протягивает руку и гладит меня по волосам. От кого-то другого это могло бы показаться чересчур, но от неё — просто по-матерински.

— Иногда жизнь наносит нам трезвящие удары, — продолжает она. — Возьми Перри, к примеру. Он всегда был педант, немного угрюмый, но после развода всё стало намного хуже. Та женщина будто вытянула из него весь свет.

Я прикусываю язык, размышляя, стоит ли упоминать то письмо насчёт встречи выпускников.

— Но он снова найдёт этот свет, — говорит Ханна. — Обязательно найдёт. И тогда он сделает кого-то по-настоящему счастливым. Я в это верю.

У меня в груди начинает бешено колотиться сердце. Она говорит это потому, что чувствует, что я могу быть этой самой «кем-то»? Я едва удерживаюсь от того, чтобы вскинуть руку и не крикнуть: «Я! Возьмите меня! Я доброволец!»

Но вместо этого я просто тепло улыбаюсь, стараясь изобразить спокойствие дзена. Шутка. Никакого дзена у меня нет и близко. Внутри я больше похожа на щенка, наконец нашедшего хозяев, и теперь виляющего хвостом у ног Ханны Хоторн.

— Надеюсь, что найдёт, — говорю я с тем голосом, который должен звучать очень спокойно. — Он заслуживает счастья. Все мы заслуживаем.

Добавила в конце «все», чтобы не выглядело, будто я особенно забочусь о счастье Перри. Ни с того ни с сего. Совершенно ни с того ни с сего.

Ханна внимательно смотрит на меня.

— Ты тоже его заслуживаешь, Лайла.

О господи. Вот это точно прозвучало не обобщённо. Она действительно что-то хочет сказать? Или мне кажется? Но мы только познакомились… Неужели она уже думает…

Я едва не подпрыгиваю от звука нового голоса. Низкого. Мужского. Голоса, который, надеюсь, не слышал ничего из сказанного.

— Я так и подумал, что найду тебя здесь, — говорит Перри.

Я резко оборачиваюсь и тут же спотыкаюсь о ногу Ханны. Она ловит меня за плечи, удерживая на месте.

— Перри, — выдыхаю я, стреляя глазами в сторону Ханны.

Она едва заметно качает головой, мол, беспокоиться не о чем.

— Я закончила с отчётами, — быстро говорю я, чтобы не выглядело, будто я прогуливаю. — Потом хотела подключиться к Wi-Fi, чтобы проверить почту, и…

— А потом я её увела, — перебивает Ханна. — У меня был затык с компьютером, который она мне помогла решить, ну а потом я решила, что маленькой Сладюше не помешает немного социализации.

— Уверен, чисто случайно ты решила сегодня прийти именно в фермерский дом, — говорит Перри, бросая матери многозначительный взгляд.

Я смотрю то на него, то на Ханну, не вполне понимая, что происходит.

Ханна лишь пожимает плечами.

— Я имею такое же право быть в доме, как и все остальные, — говорит она с ленивым взмахом руки.

— Мм-хм. Конечно, только это, — тянет Перри и подходит к стойлу, в котором мы стоим, наклоняется и поднимает Сладюшу на руки.

Потому что ему явно не хватало ещё одного пункта в списке «чем я чертовски привлекателен». Волосы, мускулы, глаза, теперь ещё и козлёнка на руках держит, прижимая к груди… и… господи.

Он только что ПОЦЕЛОВАЛ козлёнка? Он вообще понимает, что творит со мной?

Ханна толкает меня локтём.

— Ты пялишься, милая, — шепчет она. — Успокойся.

Я сжимаю губы и уставляюсь в потолочные доски, делая пару медленных, нарочито размеренных вдохов. Всё в порядке. Я в полном порядке.

— Проголодалась? — спрашивает Перри, глядя поверх головы Сладюши.

— М-м-м, — только и могу выдавить. Говорить — слишком опасно.

Перри оглядывает меня, потом смотрит на маму.

— Тебе она ещё нужна? Или можно я её заберу?

Пожалуйста, забери меня. Забери и увези вдаль, как в старых вестернах, которые так любит смотреть дедушка Джеймисон.

— Сынок, тебе она сейчас нужнее, чем мне, — говорит Ханна и бросает на Перри взгляд, смысл которого не может быть ничем иным.

Не может быть.

Я не могу серьёзно сейчас стоять в семейном амбаре Хоторнов и слушать, как Ханна Хоторн намекает, что её старшему сыну нужна я.

Перри бросает на неё взгляд, который я не могу прочитать, его челюсть напрягается. Потом он опускает Сладюшу обратно в стойло и поворачивается ко мне, будто вообще ничего странного сейчас не происходило.