Он услышал мои шаги и сразу повернулся. Взялся за перила одной рукой, будто бы отрезая мне путь.

— Как она? — спросил тихо.

Голос — не ровный, чуть хрипловатый.

Я остановилась напротив, держась чуть дальше, чем хотелось бы.

— Слаба, — ответила. — Очень. Но взгляд живой, она не сдается. Это… хорошая новость.

Он кивнул. Лицо оставалось почти бесстрастным, но пальцы, стиснутые на перилах, медленно разжались.

— Думаете… сможете ей помочь?

— Не знаю, — честно ответила я, опустив взгляд под ноги. — Как и говорила сразу, не хочу давать ложной надежды. Но я попытаюсь. Сделаю все, что смогу.

Он смотрел на меня непростительно долго. И тишина, что повисла между нами, почему-то заставляла мое сердце биться чаще. Я чувствовала кожей, как тепло, пронзающее даже сквозь ткань платья, медленно распространяется по телу.

— Только прошу… — наконец произнес он. — Не сдавайтесь сразу. Она — все, что у меня осталось от семьи.

Слова были сказаны просто, без театра. Но от их откровенности сжалось что-то под ребрами.

Я кивнула и подняла глаза.

— Не сдамся, обещаю. Просто… я не волшебница, Теодор.

— Нет, — тихо, почти с улыбкой. — Вы — нечто большее.

Между нами снова повисло молчание. Тихое, глубокое, но не гнетущее. Напротив — почти приятное, будто в нем вызревало нечто особенное.

Момент не затянулся — Теодор отступил, взял со скамьи у стены дома кожаную сумку и протянул мне.

— Здесь все, что может пригодиться. Лекарства, которые ей давали. Заключения от трех лекарей — думаю, вы сами все прочтете, пересказ с моих слов будет лишним. И немного одежды на случай, если Аманда задержится здесь на несколько дней.

Я подошла ближе, взяла сумку. Его пальцы коснулись моих — легкий, почти невесомый контакт. И все же мир будто дернулся.

Запах — его запах — обдал меня волной. Тепло кожи, что-то древесное, чуть горьковатое, мужественное, но не резкое… как будто он родился где-то среди елового леса и снега. Я ловила этот аромат и понимала, что запомню его навсегда.

Во мне все сжалось, словно пружина. Захотелось… остаться в этой секунде. Просто стоять вот так, в свете луны, наедине с ним и молчать. Но почти сразу всплыли мысли — тяжелые, рациональные.

Ты беременна, Мэлори. У тебя двое детей. Ты не женщина, которая нужна таким, как он. Он — лорд. Ты — деревенщина с обвинением в колдовстве. Забудь. Просто забудь…

Я отступила на шаг.

— Спасибо, — сказала тихо. — Это поможет.

Он кивнул, не отводя взгляда.

— Сколько вам нужно времени?

Я прижала сумку к груди, будто она могла защитить меня от чувств.

— Приезжайте дня через три. Думаю, этого хватит. Я либо определю, что с ней и начну лечить, либо… пойму, что бессильна.

— Хорошо, — коротко. И чуть мягче: — Но все же приезжать я буду каждый вечер. Мне хочется быть в курсе любых изменений.

Я нахмурилась, крепче вцепившись в сумку.

— Ваша карета у моих ворот, да в столь поздний час — плохая идея. Поползут слухи, а я от встречи с инквизитором еще не отошла.

Он посерьезнел, в голосе скользнули стальные нотки:

— Вас больше никто не тронет, Мэлори. Ничего не бойтесь и забудьте эту историю с церковниками, как страшный сон.

— Хотелось бы, но…

— Просто верьте мне. Хорошо?

Я вздохнула, на секунду прикрыв глаза. А потом кивнула.

— Как скажете. Спокойной ночи, Теодор.

Он задержался на мгновение и, прежде чем выйти за ворота, ответил:

— И вам… спокойной, Мэлори.

Я не двигалась, пока он не ушел. Лишь когда карета тронулась с места, позволила себе облегченно выдохнуть. В груди горело, а чувства переплелись в единый клубок — не страх, не радость, не боль… смесь всего и сразу.

Рассвет только начинался, и мир вокруг будто бы дремал в полусне. Сквозь легкий предутренний туман виднелись очертания деревьев и изгибов дороги, а на траве еще держалась седая роса. Воздух был свежий, с тонкой горчинкой сырости — тот особенный аромат, что бывает только на стыке ночи и дня.

Я быстро умылась, накинула легкое платье, собрала волосы в низкий узел и вышла за калитку. Привычным движением подтянула засов и тут же увидела, как из тумана выступила фигура — высокий, худой мужчина шагнул вперед, придерживая поводья двух неторопливо переступающих волов.

— Доброе утро, Мэлори, — с улыбкой сказал Раст, чуть кивнув. — Все как договаривались. Волов забрал с мельницы.

— Спасибо, что так рано пришел.

— Дело есть дело, — пожал плечами он. — День короткий, многое надо успеть.

Мы тронулись в путь: Раст уверенно вел волов, я шагала рядом. Вокруг царили тишина и спокойствие, нарушаемые лишь сонным шлепаньем копыт да покашливанием моего помощника. Земля под ногами была мягкой, чуть влажной, от нее тянуло утренним холодком и свежестью. Вдалеке перекликались утки, где-то над прудом. День только начинался, но внутри уже было это ощущение — плотного расписания, полного дел.

— Как мельница? — спросила я спустя какое-то время. — Без неприятных неожиданностей?

— Да что ей будет? Стоит! Как новенькая, после моей починки, — довольно усмехнулся он. — Как только пойдут снопы — можно молоть. Да только дождаться бы их. Первые всходы вот-вот пробьются. Земля теплая нынче, как никогда.

Я кивнула, в душе потеплело. Сколько трудов, сколько страхов… и вот, урожай уже вроде бы не за горами. Да только необъяснимое чувство тревоги все равно не покидало. Странное ощущение, как будто грядет что-то нехорошее.

— А знаешь, — продолжил Раст после короткой паузы, — если зима будет мягкой, в следующем году можно рискнуть с подсолнечником. На ярмарку иногда привозят семечки, можно купить целый мешок. Почва у нас как раз подходящая.

— Подсолнечник? — переспросила я с интересом. — Это полезно. И масло, и жмых, и для выпечки, сладостей пригодится.

— Вот-вот, — подтвердил он. — Глядишь, деревня и разживется. Но… все может испортить один человек.

Он замолчал, и я почувствовала, как между строк повисло что-то важное. Я посмотрела на него внимательнее, ожидая продолжения. Но Раст пока ничего не добавил — только чуть плотнее сжал губы и глянул вперед, туда, где дорога уже начинала подниматься в сторону окраины деревни.

Мы уже подходили к повороту, за которым открывался проселок к ферме, как Раст вдруг сбавил шаг. Лицо его изменилось — посуровело. Он понизил голос и, не глядя на меня, сказал:

— Вчера слышал, как Гильем бушевал. Кричал на пол деревни. Говорят, кувшины побил.

Я замерла. Сердце ухнуло вниз — не от страха, нет, скорее от того, что мои худшие догадки подтверждались.

— Он… рассчитывал на костер, — продолжил Раст, — думал, донос сделает дело. А теперь рвет и мечет. Его аж трясло от злости, когда он узнал, что тебя отпустили. Ох, и врага ты себе нажила, Мелори… Даже не представляю, почему его на тебе так заклинило.

Я вздохнула и прикрыла глаза на мгновение. Это все я виновата, не рассчитала с дозировкой зелья. Как могла? Сейчас это казалось такой глупостью несусветной, а тогда… Впервые столкнувшись с ведьмовством да зельями я даже не подумала, с какими последствиями могу столкнуться. А ведь все было так очевидно!

Нужно срочно решить, как все исправить. Найти рецепт антидота, сварить, а потом… Попросить Раста подлить старосте в чай? Или самой пойти к нему.

Такие, как Гильем, не отступают. А тут еще злость его подпитана колдовством.

— Спасибо, Раст, — сказала я, как можно спокойнее. — За то, что сказал.

Он наконец посмотрел на меня, прищурился, будто решая, стоит ли добавить еще.

— Он не успокоится. Будь осторожна, Мэлори.

Я кивнула. Не обещала ничего, не оправдывалась. Просто приняла это как еще один факт жизни. Опасность стала частью моего быта, как холод по утрам или испеченный в печи хлеб.

— Дальше я сама, — сказала я, когда показалась крыша фермерского дома. — Не хочу, чтобы этот человек увидел, что ты меня сопровождаешь.