Наш дом жил своей жизнью, и вместе с ним оживало все вокруг. Огород, который я посадила недавно, давал первые всходы. Козы бродили по загону, два десятка кур клевали зерно, утки плескались в импровизированном прудике в конце огорода, а Буран охранял дом, время от времени выпрашивая у мальчишек побросать ему мяч.

На подоконнике снова обосновался Кот, наблюдая за происходящим сквозь стекло с легким безразличием и тихим достоинством.

Малышка сидела в своей кроватке, тянулась ручками ко мне, смеялась и радостно лепетала. Я взяла ее на руки, прижала к груди, и мне показалось, что вся усталость и тревоги последних месяцев растворились в ее смехе.

Самым главным достижением прошедшей зимы была способность Мэтти снова говорить. Его язык восстановился за три месяца, но вот речь вернулась далеко не сразу. Даже сейчас, когда все самое трудное осталось позади, он чаще молчал и высказывал свои мысли очень редко. За день мог сказать три-четыре фразы, но даже этому я была несказанно рада!

Зато он быстрее Итана научился читать. Я занялась обучением детей, и сама писала сказки для них. Вспоминала задачки из своей первой жизни, записывала на бумагу рассказы и стихи — какие-то дословно, но многие в приблизительном пересказе. Теперь прошлое навещало меня разве что во сне и очень многое забывалось, улетучивалось навсегда из памяти. Потому я торопилась, чтобы запечатлеть все то, что еще оставалось от Ларисы Петровны и не принадлежало Мэлори Бут.

— Мама, смотри, какие цветы я сорвал на лугу! — воскликнул Мэтти, влетая в дом с улицы. — Держи, это тебе!

Фразы номер два и три за сегодня. Сердце налилось теплом, и я улыбнулась.

— Спасибо, милый. Какие они красивые!

Перехватив Амелию одной рукой, забрала букетик сиреневых ромашек.

— Ты случайно не видел Итана? Уже должен вернуться от соседских мальчишек.

Мэтти помотал головой и подошел ближе, протягивая руку к сестре. Погладил ее по щечке, повернулся, и снова выбежал во двор.

Я села у окна, прижимая к себе малышку, и принялась тихо напевать мелодию, что вертелась на языке. Маленькие пальчики дочки цеплялись за мою рубашку, а глаза, полузакрытые приближающимся сном, доверчиво смотрели на меня.

В доме было уютно. Теплое счастье наполняло меня до краев.

Но в сердце все равно жила легкая, едва уловимая тяжесть. Мысли о Теодоре снова и снова прорывались в сознание. Я старалась отгонять их, сосредотачиваясь на Амелии, на ее дыхании, на мягких волосах. И все же ловила себя на том, что представляю, как он держал бы ее на руках, как смотрел бы на меня, и как тепло улыбался нам обеим.

В первые месяцы после въезда в этот дом не было и дня, чтобы я не вспоминала об этом человеке. Но тогда мне казалось, что я все делаю правильно. Нет, я была уверенна в этом. Вся моя жизнь вертелась вокруг мальчиков, благоустройства, решения множества задач, связанных с хозяйством и строительством.

Убедив себя, что нет ничего важнее этого, я с головой погрузилась в дела. Потом было рождение Амелии, обучение мальчиков, тревоги о Мэтти и его способности снова говорить.

А сейчас, когда все устаканилось и вошло в привычную колею, тоска начала пробиваться на первый план.

Я прижала малышку еще крепче, и на губах невольно появилась печальная улыбка.

У меня есть дом, дети и текущая по венам сила. Но сердце… сердце никак не хотело отпускать мужчину, который невольно поселился в нем.

И эту легкую грусть невозможно было отогнать.

Из задумчивости меня выдернул стук в дверь. В груди что-то екнуло — наверное, от неожиданности. Я поднялась и уложила дочь в кроватку. Только после этого двинулась к выходу, открыла — и застыла.

Передо мной стоял Теодор.

На секунду показалось, что он мне чудится. Не могут мысли так быстро становиться материальными!

Я потеряла дар речи, воздух застыл в легких и не выдыхался обратно.

Взгляд Теодора был спокойный и теплый, пробуждающий в душе тот особый трепет, который я уже очень давно не испытывала. Мужчина молча сделал шаг вперед, не отводя от меня глаз. Я, словно в трансе, отступила в сторону и пропустила его внутрь.

Выдох и вдох — я наконец вышла из оцепенения.

— Как Аманда? — спросила тихо, почти шепотом.

— Замечательно, часто тебя вспоминает и рвется приехать в гости. Но я не пускал.

Непосредственно и легко, словно мы расстались только вчера, и сейчас продолжили прерванный разговор.

— Ты понял, кто был твоим недругом и наслал проклятье?

Он кивнул.

— Да… старые враги моего отца. Я разобрался.

Я улыбнулась.

— Рада, что с тобой все хорошо… Хочешь, я заварю нам чай?

Он приблизился, и взгляд его вдруг стал мягким, проникновенным.

— Мэлори…

Сердце застучало быстрее. Я замерла, затаив дыхание и не понимая, почему от одного моего имени, произнесенного им, так щемит в груди.

Он сделал шаг ближе, взял мои руки в свои и тихо добавил:

— Я хочу, чтобы ты стала моей женой.

Я закрыла глаза, чувствуя тепло его прикосновения.

— Эти девять месяцев разлуки были настоящей мукой, — продолжал он. — Тебе понадобилось время, и у меня получилось его предоставить, но… я не в силах больше и дня прожить без тебя.

— Ох, Тео… — выдохнула я.

— Только «нет» или «да», милая, — перебил он меня. — Поверь, все препятствия, которые ты сейчас проматываешь в мыслях — ничто. Мы все решим. Любое «но».

Он отпустил одну мою руку и вытащил из кармана коробочку. Открыл ее легким щелчком, демонстрируя изящное кольцо с прозрачным камнем.

— Ты выйдешь за меня, Мэлори?

Я смотрела в его глаза и понимала, что тону.

Понимала, что мое сердце уже давно все решило.

— Да, — прошептала, но потом набрала в грудь воздуха и повторила громче: — Да! Я выйду за тебя, Тео.

Он обнял меня, и мир вокруг исчез — остались только мы. Его губы на моих губах, его сильные руки и запах леса от кожи, которым я не могла надышаться.

— Но… — я прервала поцелуй, тяжело дыша. — Я не покину этого места. Здесь моя сила, здесь мои дети, мой очаг…

Теодор внимательно посмотрел на меня, нежно провел костяшками пальцев по моей щеке и проговорил:

— Мой дом там, где будешь ты, Мэлори, — он сделал паузу и добавил с легким блеском в глазах: — Но если ты не против… Мы построим на земле твоей силы огромный особняк. Для большой семьи нужен большой дом.

Я затаила дыхание, впитывая взглядом его черты.

— Мне это подходит.

Он улыбнулся, обвил меня за талию и притянул к себе. Наши губы снова встретились в сладком, долгом поцелуе. Я ощущала тепло его тела, силу его рук и ту безопасность, которую он мне дарил.

А я ведь и представить себе не могла, очутившись в страшном новом мире и чужом теле, что когда-нибудь буду так счастлива — в своем доме, с детьми, с тем, кто стал моей защитой и опорой.

Это истинное чудо: пройти через боль, потери и невзгоды, а потом в полной мере насладиться настоящим, обретенным счастьем.