Я искала что угодно, что могло бы объяснить состояние сестры Теодора, и могло помочь ей. Болезни, истощение, ритуалы проклятия. Амулеты для укрепления жизненной силы, чары и заговоры, зелья и настои.

Чем больше я читала, не упуская ни единой записи на полях, тем сильнее осознавала: мать обладала не только даром, но и глубокой верой в то, что даже самую непроглядную тьму можно рассеять, если знать, где искать свет.

Погруженная во все эти страницы, я вдруг вспомнила, как Теодор смотрел на меня в церкви.

Не как на крестьянку, ведьму или грешницу. А просто… как на женщину. С участием. С каким-то особым вниманием, которое я редко замечала во взглядах других мужчин.

А еще… В его глазах не было страха. Ни перед инквизитором, ни перед последствиями вмешательства в дела Святой Церкви. А они ведь наверняка будут, независимо от того, кем он являлся, какой пост занимал в городе.

Он не отвел взгляда, когда я рыдала. Не брезговал, не стыдил. Просто сидел напротив, ждал, пока я успокоюсь.

Я поймала себя на том, что думаю о нем слишком долго. Вспоминаю, как он взял меня под руку. Как кивнул мальчикам. Как в голосе его звучала сдержанная решимость.

Что он за человек? Почему пришел повторно именно ко мне? Есть же другие, настоящие ведьмы, я была в этом уверена.

Я уставилась в книгу, стараясь прогнать мысли. Это все — от усталости. От волнения. От того, что слишком долго не чувствовала себя в безопасности.

Мне не нужно привязываться. Не стоит. Не в моем положении, не с моей жизнью.

Даже если он нравится мне.

Я резко захлопнула книгу и прижала к груди.

— Глупая ты, Мэлори, — прошептала я тишине. — Влюбляться — последнее, что тебе сейчас нужно.

Свеча догорела. Сквозняк качнул пламя, и в комнате повеяло холодом. Я поднялась, чтобы налить себе горячего отвара чабреца. В голове пульсировало: утром нужно будет дать зелье Мэтти… а вечером — принимать гостью.

Нужно быть сильной, не отвлекаться на глупости. Для нерожденного еще ребенка. Для мальчиков. Для всех, кто в меня верит и во мне нуждается.

Я укуталась в шаль и вернулась к чтению.

Утро началось, как обычно, с запаха сырого дерева, легкой дымки над землей и беспорядочного пения птиц. Воздух был прохладным, но уже чувствовалось, как солнце греет землю — скоро станет жарко.

Я проснулась не потому, что выспалась — просто поняла, что больше не могу лежать. В кухне на столе все еще были разложены книги, открытые, с загнутыми страницами и моими торопливыми заметками на отдельных кусках пергамента. Я аккуратно сложила их в стопку, завернула в чистое полотно и убрала в угол.

Дом был наполнен жизнью. Доносилось бормотание Итана из-за двери — он звал Бурана отправиться с ним доить козу. Мэтти, как и всегда, шел за братом следом — босиком, с корзинкой в руках. Они знали свое дело и не ждали напоминаний.

Я умылась, наспех заплела волосы и вышла в огород, набрать редиса и зелени для завтрака.

Буран, замеченный в тени у сарая, вильнул хвостом, но не подбежал — остался дожидаться мальчиков.

На завтрак я подала омлет, свежий отвар чабреца с медом и горячие, только что испеченные лепешки. Вернувшийся с сарая Итан с гордостью вручил мне глиняный кувшин с парным молоком.

— Доилась спокойно, — сообщил он, садясь за стол. — Только Буран ее пугает немного, пришлось его за дверь выставить. Мэтти в это время яйца собирал. Шесть штук!

Мэтти кивнул, ставя корзинку на лавку. Он улыбался — чуть-чуть, краешком губ. Я гладила их обоих по волосам и думала, как же мне повезло, что они у меня есть. Мои сыновья. Пусть и не по крови, но по сердцу — точно.

После завтрака я попросила Мэтти остаться. Итан понял без слов и ушел на двор, прихватив кусок лепешки — скорее всего, пошел угощать Бурана.

Младший сел на лавку, выжидающе глядя на меня. Я присела рядом и взяла его за руку.

— Милый, — начала я тихо, — Ты же знаешь, что я люблю тебя? Что хочу для тебя только самого хорошего.

Он кивнул, взгляд его стал настороженным.

— Я нашла способ исправить... — осторожно коснулась его щеки свободной ладонью. — В старых книгах был рецепт… одного зелья. Очень древнего. Оно может помочь вернуть тебе язык.

Мэтти дернулся. Его глаза расширились, руки дрогнули. Я почувствовала, как он сжал мои пальцы, словно просил не продолжать — или не врать.

— Я не шучу, — мягко сказала я. — Это не произойдет сразу. И я… не могу пообещать, что все пройдет без боли. Или что язык вырастет за день. Но если ты будешь пить это зелье в течение недели, каждое утро, — я сделала паузу, — он начнет восстанавливаться. Постепенно. Потихоньку.

Он отвел взгляд, потом снова посмотрел на меня. В глазах было все: страх, сомнение, робкая надежда. Губы дрогнули. Он положил руку себе на горло — и это движение ранило меня острее ножа.

— Ты хочешь попробовать? — прошептала я, стараясь не надавливать.

Долгая, мучительная пауза. Потом — кивок.

Я выдохнула и притянула его в объятия. Он был такой маленький и в то же время такой храбрый… Я чувствовала, как бьется его сердце, и хотела, чтобы он был уверен, что не один. Никогда одним не останется.

— Тогда сегодня же и начнем. Обещаю, я буду с тобой рядом все это время.

Он кивнул снова, уже увереннее. А я в сотый раз поблагодарила судьбу, что нашла этот рецепт. Что у Мэтти будет шанс.

Мой сын совсем скоро сможет заговорить.

Я аккуратно налила Мэтти первую порцию зелья в маленькую чашку. Мальчик взял ее с дрожью в руках, долго смотрел на жидкость, словно в ней заключался целый мир. Потом, глубоко вздохнув, выпил. Я сдерживала дыхание, наблюдая за ним.

— Ты молодец, — тихо сказала я и погладила его по голове.

День прошел в привычных делах. Итан не уставал бегать к колодцу и тащить оттуда полные ведра, словно заряжаясь силой воды. Мэтти помогал мне убирать бурьян в огороде — осторожно, чтобы не повредить растения. Буран носился между грядками, весело лаял и пытался поймать воробьев, которые то и дело взмывали в небо, словно насмехаясь над ним.

Мельком я увидела Кота — он грациозно лежал на заборе и лениво моргал, наслаждаясь покоем.

После полудня к нам ненадолго заглянул Раст. Он торопился по своим делам, потому даже во двор заходить не стал — лишь приветственно кивнул и сообщил:

— Посевные работы закончены. Волов можно возвращать.

— Хорошо… Поможешь довести их до фермера?

— Конечно, Мэлори. Когда?

Я задумалась. Сегодня привезут больную девочку, вряд ли мне будет дело до каких-либо других дел. Но, с другой стороны, от чужих волов хотелось скорее избавиться.

— Давай завтра, как можно раньше. Надо будет успеть вернуться до того, как мои мальчишки проснутся.

Он кивнул и ушел, а я вновь вернулась к заботам — к детям, дому, земле. В душе было неспокойно, но я знала: шаг за шагом все наладится.

Вечер постепенно опускался на деревню, окрашивая небо в теплые оттенки розового и оранжевого. Я заранее искупала мальчиков, а потом и сама быстро помылась в чуть теплой воде из тазика — хотелось хоть немного смыть с себя дневную усталость и тревоги. Сегодня я решила перевести Итана и Мэтти в свою спальню — ночь обещала быть неспокойной, да к тому же, сестре Теодора нужно будет лечь, ведь она очень слаба.

После ужина я так и сделала — уложила мальчиков на втором этаже, на моей кровати. Итан уснул сразу же, едва уткнулся в подушку, а Мэтти, усталый, но спокойный, какое-то время лежал на спине, вглядываясь в потолок. Я осторожно натянула одеяло повыше, чтобы ему не было холодно, и тихо спустилась вниз.

За окном уже царили сумерки, и я зажгла масляные лампы, чтобы в доме было светло.

Скоро к воротам подъехала карета.

Поздний вечер обнял деревню прохладой, и я зажгла лампы в доме, чтобы отбить сырость и разогнать темноту. Сквозь приоткрытую форточку тянуло свежестью — запах влажной земли, прелой листвы и чего-то еще… тревожного. Я все время прислушивалась — и вот, наконец, услышала.