Сопровождающие инквизитора подошли ко мне. Один из них взял меня под руку. Я чувствовала на себе властный взгляд Франциска, когда меня вели к его коню. Он явно давал понять, что я заинтересовала его не только как подозреваемая в колдовстве.

Меня охватило чувство беспомощности. Я не знала, что меня ждет, но внимание инквизитора не сулило ничего хорошего.

На шум прибежала встревоженная Люсинда. Увидев людей в рясах, она ахнула и бросилась ко мне.

— Что происходит, Мэлори? Куда они тебя ведут?

— Люсинда, прошу тебя, присмотри за детьми, пока меня не будет, — быстро сказала я, стараясь не показывать страх.

Итан вышел к воротам, крепко держа за руку Мэтти, в огромных глазах которого читался неприкрытый испуг.

Люсинда кивнула.

— Я не оставлю их. Иди с богом, девочка.

Инквизитор Франциск наблюдал за этой сценой с легкой усмешкой.

— Набожная соседка. Похвально.

Я бросила последний взгляд на своих мальчиков и Люсинду, прежде чем меня усадили на вороного коня. Ранее я никогда не ездила верхом на лошадях, и сразу же вцепилась в плащ всадника, едва тот оказался в седле.

Мы прибыли в небольшую каменную церковь, единственную на три окрестные деревни. Путь до нее оказался не долгим. Внутри было прохладно, несмотря на множество зажженных свечей. Пахло ладаном и сыростью.

Инквизитор подхватил меня под руку и повел через пустой неф к боковой исповедальне. Его шаги гулко отдавались под высокими сводами.

— Подождите здесь, — приказал он своим людям, и те остались у входа.

Единственное, о чем я успела подумать: почему тут нет ни одного священника? Нас же должен был кто-то встретить, разве нет?

Затем Франциск открыл одну из дверей и грубо втолкнул меня внутрь тесного темного пространства.

Запах старого дерева и застоявшегося воздуха ударил в нос. Дверь за нами с глухим щелчком закрылась. Мы остались наедине в полумраке исповедальни.

Я чувствовала себя загнанной в ловушку. Присутствие инквизитора рядом было подавляющим.

— Итак, Мэлори Бут, — его голос звучал приглушенно в замкнутом пространстве. — Мы должны убедиться в чистоте вашей души.

Он приблизился ко мне, и я каждой клеточкой кожи почувствовала его пристальный взгляд.

— Расскажите мне все. О ваших занятиях, о книгах, о лекарственных сборах, может быть даже о зельях… обо всем, что может указывать на связь с тьмой.

Его лицо было совсем близко. Я чувствовала его дыхание. В темных глазах читалось не только желание докопаться до истины, но и что-то еще… гораздо более личное.

Я сглотнула, пытаясь справиться с охватившим меня страхом.

— Мне нечего скрывать, господин инквизитор. Я не ведьма, — в сотый, наверное, раз повторила я.

Он усмехнулся, и эта усмешка не предвещала ничего хорошего.

— Все так говорят. Но мы знаем, что тьма часто скрывается под маской невинности.

Он сделал еще шаг ко мне, и я инстинктивно отшатнулась, упершись спиной в деревянную перегородку исповедальни.

— Не бойтесь, — прошептал он наигранно ласково. — Если вы будете со мной откровенны, вам нечего опасаться.

Его взгляд скользнул по моему лицу, задержался на губах. Я почувствовала, как краска заливает щеки. Я была полностью в его власти, одна в темной тесной исповедальне с этим несомненно опасным человеком. И даже если сейчас закричу, уверенна, никто не придет на помощь.

— Мне нечего скрывать, господин инквизитор, — гнула свою линию я, стараясь говорить твердо, несмотря на дрожь в голосе. — Все травы, которые нашли дьяконы, я использую для лечения. У моих приемных сыновей иногда бывает кашель, вот я и готовлю отвары.

Я коснулась своего живота, неосознанно пытаясь защитить еще не рожденного малыша.

— И я жду ребенка. Разве может ведьма нести новую жизнь?

Франциск усмехнулся, мои слова ни капли его не остановили.

— Многие служители тьмы пытаются прикрываться невинностью. Дети? Это может быть уловкой, чтобы вызвать жалость. Беременность? Колдовство умеет принимать самые разные формы.

Он сделал еще шаг, сокращая и без того малое расстояние между нами.

— Должен признать, среди всех, кого мне приходилось проверять в последнее время, вы… самая красивая.

Его взгляд скользнул по моему лицу. Я почувствовала, как по спине пробежал холодок.

— Такая красота… это практически всегда печать дьявола. Он любит облекать своих слуг в привлекательные оболочки, чтобы легче обманывать смертных. Вводить благочестивых людей в искушение… Опалять жаром их мысли и чресла.

Я молчала, не зная, что еще сказать. Любые мои слова могли быть истолкованы против меня.

— Если вы будете сопротивляться нашему очищению, — продолжил инквизитор, его голос снова стал жестче, — это лишь лишний раз докажет, что вы не желаете избавляться от скверны. Сотрудничайте, и все пройдет быстрее.

Его глаза буравили насквозь, заставляя чувствовать себя совершенно беззащитной. Я была одна в этой душной коморке с человеком, которому не нужны были мои оправдания, не нужна правда. Он понимал, что я не ведьма, но это ничего не значило.

— Что вы подразумеваете под очищением, господин инквизитор?

Вместо ответа он вдруг подался вперед и вжался в меня всем телом, вдавливая в деревянную перегородку. Горячее дыхание опалило лицо, его рука скользнула к моей щеке, затем спустилась к шее. Пальцы сомкнулись на горле, перекрывая дыхание.

— Мы должны убедиться, что в тебе нет скверны, Мэлори, — прошептал он. — Иногда для этого требуются… особые методы.

Он разжал пальцы и резко дернул ворот моего платья.

— Нет! Нет, отпустите!

Я принялась вырываться, глотая злые слезы, но гад крепко держал меня.

— Не сопротивляйся, — шипел он хриплым голосом. — Иначе я начну думать, что тебе есть что скрывать. А в этом случае нам придется воспользоваться очистительным огнем. Костры инквизиции зрелище весьма… убедительное, поверь мне, крошка.

Я замерла от ужаса. Образ гудящего пламени очень ярко вспыхнул перед глазами.

Это чудовище в сутане… этот зверь буквально ставил меня перед выбором: костер или… или… Грудь сдавила паника. В какой же страшной и безвыходной западне я оказалась! Как мне быть?

Что мне делать?!

В этот момент в дверь исповедальни тихо постучали. Инквизитор на мгновение замер, но тут же наклонился и грубо впился в мои губы мокрым поцелуем. Его рука скользнула вниз, пытаясь задрать подол моего платья.

Я отчаянно замычала и замотала головой, пытаясь вырваться, но в тесной кабинке это было почти невозможно.

Он повалил меня на деревянную скамью, его тяжелое тело нависло сверху. Я боролась, но против силы здоровенного мужика это было схоже с трепыханием бабочки, пойманной в ловушку.

Постучали снова, на этот раз настойчивее.

Инквизитор с раздражением оторвался от меня и зыркнул в сторону двери. Я воспользовалась моментом и со всех сил всадила коленкой ему между ног. Он сдавленно охнул, но после разозлился еще сильнее.

— Ах ты тварь!

Кожу лица обожгла пощечина. Перед глазами засверкали искры от силы его удара.

В этот момент дверь распахнулась, ударившись о стену.

Тяжесть резко исчезла с моего тела — Франциск вскочил с лавки и рявкнул:

— Какого дьявола?..

Тут он осекся, и я, проморгавшись от пляшущих звездочек, поторопилась сползти с проклятой лавки. Мне нужно было попытать удачу и сбежать, пока ход открыт…

Подняв глаза, я оторопела. На пороге стоял… Теодор. Тот мужчина, который приезжал ко мне с просьбой помочь его сестре. Тот, кого однажды спасла от смерти моя мать. Только сейчас он мало походил на учтивого вежливого человека, которому я тогда открыла ворота — удивительно, что я вообще узнала его.

Лицо — суровое, глаза метали молнии, и в целом от него исходила такая подавляющая энергия власти, что хотелось отвести взгляд и опустить голову в знак подчинения. Если б не мое состояние, близкое к истерике, я бы, наверное, так и сделала.