Сила внутри меня отозвалась практически сразу — густая, тяжелая, немного неповоротливая… она будто только просыпалась и расправляла крылья. В тот же миг кулон с прозрачным камнем, висевший на шнурке, нагрелся так сильно, что обжег кожу груди. Я зашипела сквозь зубы от боли, но вытерпела — нельзя было прерывать чары.

В воздухе над кругом закружился магический вихрь, подняв с пола пыль и вскинув занавески к потолку. Внезапно пламя вспыхнуло на трех клочках пергамента — они сгорели в одно мгновение, превратившись в серый пепел. На четвертом лишь края опалились, закрутились черными завитками, но листок остался цел.

Когда магия стихла, я осторожно подняла этот уцелевший клочок и посмотрела на мерцающие буквы…

"Проклятье направлено на семью."

В груди похолодело. Значит, Аманда — лишь первая жертва. Когда проклятье исчерпает ее силы и поглотит жизнь, оно не исчезнет. Оно перекинется на последнего в роду… на Теодора.

К счастью, в книге был ритуал, способный снять именно такое проклятье. Теперь, зная его природу, я наконец могла действовать. Это открытие обожгло меня надеждой — зыбкой, но такой необходимой.

Я торопливо убрала следы ворожбы и сдвинула ковер обратно. Сердце все еще билось слишком быстро, будто я бежала, но я заставила себя сосредоточиться. Вернувшись к книге, я снова нашла тот самый ритуал. Перечитала его раз, другой — вчитывалась, пока не убедилась, что не упущу ни единой детали.

Зелье требовало нескольких ингредиентов, к счастью, все это у меня было. Ничего сложного в приготовлении, по крайней мере на первый взгляд. Настоящее испытание ждало впереди — заклинание, магия, та внутренняя борьба, которую предстояло выдержать, чтобы не только вырвать проклятье из тела Аманды, но потом еще и уничтожить его.

Я аккуратно выписала все слова заклинания на отдельный лист, рядом — рецепт зелья, чтобы ничего не перепутать. Затем собрала все необходимое в найденную тут же коробку из-под пергамента и отправилась на кухню.

Там была только Жаннет, она нарезала овощи для ужина. Увидев меня с коробкой, служанка хотела что-то спросить, но я прервала ее:

— Мне нужна кухня. Никто не должен входить сюда, пока я работаю.

Она лишь кивнула, словно это было само собой разумеющееся, и вытерла руки о передник.

— Конечно. Я скажу Аделле тоже, чтобы вас не тревожили.

Я облегченно выдохнула.

— Спасибо, Жаннет.

Оставшись одна, я разложила ингредиенты на столе, достала чугунок и налила нужное количество воды. Пламя в печи зашипело, оживляя кухню тихим треском. Я принялась за приготовление зелья, чувствуя, как вокруг постепенно уплотняется напряжение — не только от магии, но и от осознания, что от этого отвара и предстоящего ритуала зависели жизни сразу двоих.

Стоило закипеть воде в чугунке, как что-то снова шло не так: то отвар приобретал мутный, серый оттенок, вместо нужного золотистого; то запах получался слишком едким, обжигающим горло; то на дне оседал густой осадок, словно сам темный дух проклятья вмешивался в мою работу.

Каждый раз я с отчаянием выливала испорченное зелье и приступала снова — ведь оно должно было стать основой ритуала. С него все начиналось и на нем заканчивалось.

Пока этот этап не пройден — исцеление Аманды нельзя было начинать.

Очень скоро имеющиеся запасы закончились, и мне пришлось просить Жаннет сходить в город за новыми ингредиентами. Она приносила все без лишних вопросов, но в душе я чувствовала себя виноватой — слишком часто мои неудачи заставляли ее бегать по лавкам.

Варка выпивала из меня слишком много. С каждым днем я все сильнее ощущала слабость: руки дрожали, сердце билось неровно. Иногда внезапно темнело в глазах, и я вынуждена была опираться на стол, чтобы не упасть. Я понимала — это не только из-за беременности. Сама магия вытягивала из меня силы. Приходилось останавливать работу, садиться или ложиться, закрывать глаза и ждать, пока головокружение отступит.

Я не привыкла быть такой беспомощной. Но выбора не было: нельзя бросить начатое, когда на кону жизнь Аманды…

Так прошла неделя, наполненная тревогой, неудачами и ожиданием. Пока на седьмой день у меня наконец не получилось сварить то, что требовалось – идеальное по консистенции, цвету и запаху зелье. Не став медлить, я сразу же собрала все необходимое для ритуала и пошла в комнату Аманды.

В тот вечер как раз прибыл Теодор. Впервые после нашего непростого разговора в кабинете его отца.

Карета подкатила к дому уже в сумерках. Я услышала скрип ворот и стук копыт по мощеному двору, но не стала отвлекаться от подготовки. За эту неделю я так погрузилась в работу, забыв обо сем на свете, что теперь сама мысль о встрече с Теодором вызывала смятение.

Он вошел в дом, а затем и в комнату. Быстрым шагом, усталый после дороги, но глаза его сразу нашли сестру. Не стал задавать лишних вопросов, лишь склонился к Аманде и поцеловал ее в макушку. Затем осторожно поправил одеяло, словно боялся потревожить лишним движением. В его сильных руках было столько бережности, что у меня в груди болезненно кольнуло.

Я стояла у окна, наблюдая, как он наклонился к ее лицу и что-то прошептал. Аманда слабо улыбнулась, но сил для ответа у нее не находилось.

Теодор выпрямился и повернулся ко мне. Его взгляд был напряженным, слишком пристальным, будто он искал на моем лице ответ еще до того, как спросил:

— Ты готова?

Я кивнула.

— Да… самое время провести ритуал.

Дом дышал ночной тишиной. Даже старые балки не скрипели, будто все вокруг затаило дыхание в ожидании. Снаружи, за окнами, ветер гонял сухие листья по мощеной дорожке, но внутри царила неподвижность. Мальчики давно спали, служанки тоже разошлись по своим комнатам. Лишь в камине внизу потрескивал огонь, и это едва слышное эхо тепла поднималось по лестнице.

Я зажгла свечи одну за другой, их свет мягко разгонял темноту в комнате Аманды. На полу медленно прорисовывался магический круг — линии, вплетенные в узоры, руны, которые я перепроверяла по три раза, чтобы не ошибиться. В центре я поставила чугунок с зельем, густым, тягучим, отливающим золотистым сиянием.

— Тебе не обязательно быть здесь, — тихо сказала я, чувствуя его взгляд.

— Я останусь, — твердо ответил Теодор. — Если что-то пойдет не так — ты не будешь одна.

Я хотела возразить, но не смогла. Вряд ли он собирался меня слушать, даже если бы ритуал мог ему навредить.

— Тогда отойди подальше к двери.

Аманда лежала с закрытыми глазами, ее дыхание было тяжелым, неровным. Я подняла руки и начала читать заклинание. Слова звучали хрипло, как будто застревали в горле, но с каждой новой строчкой светлая магия вспыхивала ярче, наполняя круг.

Девочка застонала и забилась в бреду. На ее шее и груди снова проступили черные вены — они пульсировали, словно живая паутина, и ползли все выше.

Я усилила голос, но магия не слушалась. Линии круга начали трещать, огонь свечей трепетал, собираясь погаснуть. Меня кидало то в жар, то в холод, дыхание сбивалось. Я чувствовала, как силы уходят, будто ритуал, как и зелье ранее, вытягивал из меня саму жизнь.

Но я не сдавалась, концентрируя всю себя на магических словах и вспыхивающих одна за другой рунах.

Вопреки всему, слабость все же накатила, накрыв меня с головой. Я покачнулась.

— Мэлори! — Теодор оказался рядом, крепко удержал меня за плечи, не давая упасть.

Его ладони были горячими, и от прикосновения вдруг стало легче. Словно часть его силы передалась мне вместе с этим прикосновением.

Я мысленно вцепилась в заклинание, будто в спасательный круг. Дочитала последние строки и выпустила магию на свободу.

Аманда вскрикнула, забилась в конвульсиях. Черные вены пульсировали и пузырились, лопались, шипя и выпуская тошнотворный запах серы. И вот, наконец, проклятье вырвалось наружу!

Над кроватью поднялся клубок черного дыма, завихрился, потянулся к окнам, к дверям, к Теодору.