— Чего тебе надо? — буркнул он, оглядывая с ног до головы колючим взглядом.

Вот и пожалуйста, ни приветствия, ни даже намека на уважение…

— Доброе утро, господин Эдвин, — начала я, стараясь говорить подчеркнуто вежливо. — Меня зовут Мэлори Бут. Я живу в деревне неподалеку. Мне нужны волы, чтобы вспахать поле, и добрые люди посоветовали обратиться с этим вопросом к вам.

Эдвин хмыкнул.

— Волы — это деньги. Просто так я их не даю.

— Понимаю, — ответила я. — Но у меня сейчас нет средств, чтобы заплатить. Я знаю, что вы совершаете сделки в счет будущего урожая пшеницы.

Эдвин нахмурился раздумывая. Поднес чашку ко рту и звучно сербнул. Затем вытер тыльной стороной ладони усы и проговорил:

— Мэлори Бут тебя звать, говоришь?

— Да, все верно.

По спине пробежался холодок от интонации и взгляда, которым он снова окинул меня с головы до ног. Без лишних слов понятно, что он в курсе наших со старостой Гильемом «дел».

Эдвин хмыкнул.

— Волы, значит, нужны. Ладно… Парочку могу подкинуть не на долго. А сколько предлагаешь за каждого?

— По три мешка зерна с нового урожая.

Все равно же будет повышать, так лучше начать с самого минимального варианта.

— Три?! — он расхохотался. — За три — козу хромую могу дать. Надо?

Я нахмурилась, плотнее закутавшись в шаль, и спокойно проговорила:

— Назовите свою цену.

Он прищурился и пригладил бороду.

— По пять за каждого.

— По четыре, господин Эдвин. Урожай еще нужно вырастить, и я не знаю, каким он будет.

— Торговаться вздумала? — недобро хмыкнул он.

Я напряглась, но в следующую же секунду он вдруг махнул рукой и добавил:

— А, ладно! Девять мешков за двоих. Это последнее мое слово. Но если урожай будет плохой, пеняй на себя. И волов я дам только на время посевной. Потом вернешь.

Украдкой выдохнув, прямо гору с плеч скинула. Не известно, куда бы зашел наш разговор, если б этот хамоватый барин решил поторговаться подольше.

— Спасибо вам большое, господин Эдвин. Это очень поможет.

— Смотри у меня, девка. Урожай чтоб был хороший.

Он откинулся на стуле, глянул куда-то вправо и жестом подозвал одного из рабочих.

Крепкий, плечистый мужчина лет тридцати, с обветренным лицом и мозолистыми руками, тут же откликнулся на зов хозяина. Он подошел, вытер ладони о штанины и вопросительно уставился на Эдвина.

— Покажи волов этой девице… — он кивнул на меня. — А потом помоги пригнать тех, что выберет, к ее дому. Только гляди, чтоб не взбрыкнули, ловить сам будешь, коль чего случится. И быстро давай, твою работу здесь делать за тебя никто не будет!

Рабочий кивнул, не выказывая ни удивления, ни раздражения, и повернулся ко мне.

— За мной иди, — хрипло сказал он.

— Простите, но… — я замялась, лихорадочно перебирая в голове предлоги, как бы отказаться от провожатого без лишних подозрений. — Мой дом совсем рядом, дорогу я знаю. Я справлюсь сама.

Эдвин поднял на меня бровь и шумно втянул воздух.

— Одна? С двумя волами? — голос его стал громче. — Может, ты сама запряжешься и на шее их потащишь? Бери помощника, не спорь. А то подумаю, что врешь и на самом деле украсть волов моих надумала.

Вот ведь дилемма: отказываться дальше — подозрительно, а рядом, за деревьями, в тени — ждал мой помощник. Если нас заметят вместе, до старосты долетит прежде, чем я успею добраться до дома. Мне-то ничего не будет, а вот Расту… Не хотелось бы подставлять человека, который взялся мне помогать.

— Конечно… вы правы, — я натянуто улыбнулась. — Благодарю за заботу.

— Вот и умница, — Эдвин хмыкнул. — Волы вон там, у загона. Выбирай.

Мы с рабочим направились в указанную сторону. Среди добрых десятка животных стояли два, сразу бросившихся в глаза: рослые, мощные, с толстыми шеями и спокойными черными глазами. Я обратилась к помощнику:

— Эти двое подойдут для вспашки?

Он глянул, кивнул.

— Самые смирные. Привыкли к упряжи.

Накинув на шеи волов веревки, мужчина вывел их за ворота. Я попрощалась с Эдвином и поторопилась следом, стараясь сохранять спокойствие, хотя сердце колотилось, как сумасшедшее.

— Веду вперед. Подгоняй сзади, — бросил на меня быстрый взгляд рабочий. — И не нервничай. Животина это чувствует.

Я коротко кивнула. Пока мы шли мимо владений Эдвина, взгляд мой все цеплялся за лесополосу. Надеялась, что Раст поймет и уйдет подальше. Похоже так и вышло, потому что никого среди деревьев видно не было.

Дорога обратно заняла больше времени — волы двигались неторопливо, с важным видом, словно на праздничном параде. Я молча шла позади, крепче кутаясь в шаль.

К деревне подошли без происшествий. Рабочий молчал, но пару раз окидывал меня оценивающим взглядом — будто хотел что-то спросить, но не решался. Раста нигде не было видно, и я почти начала верить, что он действительно ушел пораньше, чтобы не навлечь неприятностей ни на себя, ни на меня.

Когда мы приблизились к моему двору, я показала на ворота:

— Здесь. Привяжи их прямо у калитки, далее я сама разберусь.

Мужчина послушно сделал, как просила: обвязал веревку вокруг столба, проверил узлы, погладил одного из волов по боку и отступил.

— Ну, бывай, хозяйка, — коротко бросил он и пошел обратно, не оборачиваясь.

Я стояла, глядя ему вслед, пока он не скрылся за поворотом. Только тогда позволила себе выдохнуть. Легкий озноб пробежал по спине. Хотелось поскорее укрыться за забором, но не успела сделать и шага, как из-за ближайшего куста вышел Раст.

— Обошлось?

— Раст! Как хорошо, что ты догадался не показываться на глаза у дома Эдвина!

Он улыбнулся.

— Да что я, это ты настоящая умница, Мэлори. Быстро с этим скрягой управилась, — тут он окинул волов оценивающим взглядом и добавил: — За дорого выторговала?

— Вроде бы нет, — я вздохнула и подошла ближе. — Девять мешков за обоих.

Раст кивнул.

— Могло быть и хуже. Этих теперь на мельницу?

— Да. Передаю их в твое полное распоряжение. Пусть пока поживут там, у отца много пустующих сараев. Не забывай кормить и поить только.

— Уж как со зверями управляться я знаю, не переживай.

Он отвязал веревки, погладил каждого вола по их мощным шеям и, не торопясь, повел прочь.

Но едва он миновал соседний палисадник, как за забором раздался скрип калитки и сиплый голос:

— А что это за скотину ты мимо тащишь, сынок?

Раст лишь махнул рукой, продолжая идти, а из-за плетня показалась Люсинда — явно заинтересовавшаяся и прямо-таки светящаяся любопытством. Она перекинула косу седых волос за спину, крепче вцепилась в старую, но чистую накидку и, щурясь, всмотрелась в спины волов. Потом перевела взгляд на меня.

— Мэлори! Это ты их к себе? Чей скот, скажи на милость?

— Мой теперь, — улыбнулась я и подошла ближе. — На время. Взяла у Эдвина на посевную, договорилась отдать зерном с урожая.

— Ох ты ж… — покачала головой лекарка. — И зачем тебе?

— Поле хочу вспахать. Так и стоит ведь со смерти отца, пустует. А потом — мельницу снова запущу. Муку продавать буду, выпечку. Надо как-то вертеться, Люсинда. Мне детей растить.

Лекарка замерла, как будто переваривая услышанное. Потом хмыкнула.

— Ну ты даешь… Вот уж думала, после всего — только и останется с этой мельницы, что цыплят кормить. А ты, гляжу, собралась по-взрослому. Что ж, славно. Только с работником господина Гильема поосторожнее.

Я напряглась. Она прищурилась и добавила:

— С Растом этим. Слышала я краем уха, как у тебя во дворе староста недавеча вопил… Разве он не погнал работничка в шею отседова?

— А ты собралась докладывать ему, с кем я дела вожу?

Бабка фыркнула и обиженно скривила губы.

— Бог с тобой, Мэлори! Я ж только с добром к тебе! Лишь для предостережения сказала. Осторожней будь, вот я к чему!

Я вздохнула.

— Хорошо, постараюсь…

Она отошла к забору, не сказав больше ни слова. Лишь мельком обернулась и, с прищуром, добавила: