Раст коротко кивнул, передал мне поводья и остался стоять в тени деревьев. Я же двинулась дальше. Волы нехотя зашагали вперед, покачивая головами.

Во дворе было тихо. Я постучала ладонью о прутья калитки, создавая шум, и почти сразу в поле видимости появилась молодая женщина с хмурым лицом и осторожным взглядом. Должно быть, жена фермера. Волосы у нее были заплетены в две тугие косы, фартук в муке.

— Доброе утро. Я привела волов, как и договаривались, — сказала я, чуть улыбнувшись.

Она кивнула:

— Муж в городе на пару дней. Спасибо, что сама привела обратно.

Она открыла ворота, и один из волов, будто узнал хозяйку, потянулся к ней мордой.

— Если что, — добавила я, — про условия оплаты я помню. Как только будет урожай — рассчитаюсь за волов.

Женщина снова кивнула, не улыбнулась, но в голосе стало теплее:

— Пусть Бог хранит твои поля.

— Спасибо.

Я отвернулась, и двинулась обратно. Медленно — не потому, что устала, а потому, что тревога теперь шагала рядом со мной. Раст присоединился ко мне, но очень скоро наши пути разошлись — ему нужно было к Гильему на запланированные работы.

Дом показался за поворотом, как спасительный остров. Я ускорила шаг, прижимая ладонь к округлившемуся животу — не от боли, просто хотелось почувствовать, что я не одна. Воздух уже потеплел, небо прояснялось, и над деревней разливался утренний гул: где-то кудахтала курица, вдалеке скрипела телега, во дворе Люсинды мяукали коты.

Как только я открыла калитку, радостно залаял Буран. Он подбежал ко мне и ткнулся носом в ладонь.

— Чш-ш-ш, мой хороший, — потрепала его за ушами. — Не разбуди детей!

— Да мы уже встали, — донесся негромкий голос Итана.

Я оглянулась, с удивлением обнаруживая привязанную к яблоне козу. Рядом сидел мой старший сын, сосредоточенно ее доя. С другого бока виднелась растрепанная макушка Мэтти. Он сидел на корточках и держал миску, стараясь не расплескать молоко.

— Какие вы молодцы! — я улыбнулась и подошла ближе, погладив каждого по голове. — Сейчас что-нибудь приготовлю на завтрак.

На кухне пахло вчерашней выпечкой и еще чем-то родным, теплым. Я подкинула щепок в очаг, поставила воду, нарезала хлеб. Печь все еще хранила жар, так что скоро на столе появилась простая, но вкусная еда — пшеничная каша, горячий травяной настой и творог. Пар от чашек поднимался в воздух, заполняя кухню ощущением покоя.

Я наполнила тарелку для Аманды, в отдельную миску аккуратно положила два кусочка хлеба, добавила чайную ложку меда в кашу, как ела бы сама. Поставила тарелки и кружку на поднос, взяла его и пошла в детскую комнату.

Там было тихо. Занавески колыхались от сквозняка, а сама девочка лежала неподвижно, как будто растворилась в подушках. Я застыла у порога, потом медленно подошла ближе, поставила еду на столик и склонилась к ней.

Она дышала. Едва-едва. Поверхностно, неглубоко, будто даже воздух был для нее тяжел. На лбу лежала тень, губы чуть обветрились. Я хотела разбудить ее, но что-то внутри остановило — как будто нельзя было трогать, пока она сама не вернется из той тьмы, в которую ушла.

Я стояла, слушала ее слабое дыхание и чувствовала, как внутри поднимается тревога. Не паника — нет. Это было как глухой осадок — что-то, что прячется в темноте углов и ждет.

Я тихо вышла, стараясь не скрипнуть полом, и прикрыла за собой дверь.

Позвала мальчишек, слила им с ковша воды прямо рядом с крыльцом, чтоб помыли руки. А потом мы сели завтракать. Парное молоко стояло в миске на подоконнике — я решила пособирать несколько дней, чтобы потом приготовить большую порцию творога на выпечку.

Атмосфера за столом казалась такой домашней, уютной и правильной, но внутри это тепло не могло вытеснить то тяжелое, что я принесла с собой из комнаты Аманды.

— Послушайте меня, — сказала я, когда тарелки опустели. Они оба сразу выпрямились, глядя с вниманием. — В вашей комнате какое-то время будет жить гостья. Ее зовут Аманда. Она очень больна. Ей нужно тишина и покой, постарайтесь не шуметь лишний раз, хорошо?

Итан кивнул и посерьезнел, Мэтти — повторил за братом, но чуть помедленнее, а затем задумался. Я знала, они не подведут. Дети могли быть шумными, непослушными, но к боли и болезни у них особое отношение — наверное, потому что сами ее хорошо знали.

Убедившись, что мальчики меня поняли, я достала аккуратно отмеренную порцию густого, терпкого отвара — и передала Мэтти.

— Пей, зайчонок. Это поможет твоему языку. Потерпи вкус, ладно? Знаю, не мед, но надо.

Он скорчил недовольную рожицу, но выпил. Я поцеловала его в висок, а потом чуть нахмурилась.

— А теперь у меня для вас будет важное поручение — выгулять Бурана. Итан, прицепи к ошейнику поводок и отправляйтесь на улицу. Но не забредайте далеко, ладно?

Их лица моментально просветлели.

— А можно к ручью? — спросил Итан, уже вскакивая.

— Можно. Только ноги не мочите — вода еще холодная.

Итан рассмеялся, схватил брата за руку, и через минуту они уже выскочили за дверь. Скоро раздался радостный лай Бурана, щелкнула калитка, побежали прочь от дома торопливые шаги. Со мной рядом осталась только тишина.

Я вздохнула. Стол все еще был не прибран, но я не стала тратить на уборку много времени. Составила грязную посуду в таз, смахнула крошки и приступила к делу. Притащила старые ведьмовские фолианты, разложила, аккуратно открыла один за другим.

Книги пахли старой бумагой, прелой полынью и старостью. Когда я развязала кожаный ремешок у самой толстой из них, в воздухе повис легкий аромат пыли, чернил и засушенных трав. Страницы шуршали, будто шептались друг с другом. На полях — неразборчивые пометки матери, крючочки, обводки, иногда даже капли воска или мазков от пальцев.

Я выбрала два рецепта.

Первый — диагностическое зелье. Оно должно было выявить болезнь, если та имела телесную природу. Приготовление выглядело несложным, но меня настораживало сочетание ингредиентов — рядом с обычными зверобоем и душицей, были также корень камнелома, кристаллы янтаря, перо красного петуха и… капля ведьминской крови. Все это нужно было уваривать в точной последовательности, следить за цветом пара. Один неверный шаг — и снадобье будет не просто бесполезным, а вредным.

Второй рецепт оказался проще. Мазь для выявления проклятий. Кропотливая, но несложная работа: растереть в ступке сушеный василистник, добавить экстракт полыни, немного смолы, щепотку тертого корня мандрагоры. Все это перемешать до густой сероватой массы, а затем, в момент нанесения, прочитать древние слова.

Что касалось ингредиентов — в маминых запасах многое было. Единственное, что пришлось добыть самой — перо петуха. По счастливому стечению обстоятельств, в моем хозяйстве был именно красноперый. А вот кровь ведьмы… Я очень надеялась, что моя подойдет. Другого варианта все равно не было.

Помимо этих двух рецептов, я нашла еще стандартный укрепляющий настой. Даже если ничто другое не поможет, хотя бы силы бедной девочке на время восстановлю.

Мои пальцы словно сами знали, что делать. Я чувствовала — внутри меня с каждым движением поднималась та самая сосредоточенность и тепло, которые нельзя спутать ни с чем.

Магия.

Тихая, живая, она просыпалась и растекалась по крови.

Первым я сварила самый легкий отвар — укрепляющий. Поставила его настаиваться и перешла к следующим. Периодически замирала и прислушивалась: не зовет ли Аманда, не стучит ли кто чужой в ворота.

Но меня окутывала только тишина, и я старалась успеть все сделать до возвращения мальчиков. На середине работы в дом пробрался Кот. Устроился на подоконнике и стал внимательно наблюдать за моими действиями. Я же старалась не отвлекаться на него, полностью погрузившись в приготовление.

Пока зелье томилось в котелке, я шептала над ним нужные слова, добавляя травы и другие ингредиенты — по капле, по лепестку. Когда пар сменил оттенок и стал чуть фиолетовым, я убрала огонь.

Мазь перемешивалась медленно, составляющие будто отталкивались друг от друга. Но я не отступала, и к тому моменту, как котел остыл, оба средства были готовы. Остуженные, разлитые по маленьким стеклянным баночкам.