Он достаёт из кармана фляжку и протягивает мне:

— Коньяк. Выпей чуть-чуть, станет теплее.

Я делаю большой глоток, чувствуя, как жидкость разливается огнём по всему телу. Александр забирает фляжку обратно, делает глоток.

Скинув рюкзак, достаёт сигнальную ракету.

— Нас скоро найдут, — говорит Александр, запуская ракету в небо. Её яркий свет на мгновение озаряет всё вокруг. — Не переживай. Запустим ещё одну через полчаса.

Проверяет мобильные, но связи нет, а зарядки осталось совсем немного.

Мы садимся на поваленное дерево, прижавшись друг к другу, чтобы сохранить тепло. Дождь почти не попадает в выемку между скалами. Его плечо и бедро касаются меня, и его присутствие одновременно успокаивает и заставляет волноваться.

Мы пьём ещё по глотку коньяка по очереди.

Алкоголь и усталость расслабляют меня и я прижимаюсь к Александру сильнее, чтобы согреться. Зябко кутаюсь в его куртку, и его запах снова окружает меня облаком.

— У тебя красивый парфюм. — говорю ему то, что уже давно хотела сказать. — Необычный. Что это за ноты? — я понимаю, что вопрос наверное звучит слишком лично, но мне очень интересно узнать.

Заметив, что я мёрзну, он обнимает меня рукой за плечи и притягивает чуть ближе к себе. Он такой большой, что я чувствую себя крошечной дюймовочкой, прижатой к великану. Это нарушение рабочей дистанции, но и ситуация сейчас совсем не рабочая, и думать об этом совершенно не хочется.

— Это абсент. — он отвечает просто. Аромат с нотами абсента, цитруса и дерева.

— Неожиданно, что ты разбираешься в парфюме. — удивляюсь я. Начинаю думать, что это мог быть подарок женщины и чувствую лёгкую досаду.

— Я не очень разбираюсь. Один раз застрял в аэропорту на восемь часов, рейс перенесли. Изучил весь ассортимент дьюти-фри наизусть. И от нечего делать пробовал парфюмы. Нанес этот и мне понравилось. Теперь ношу только его.

Мы так запросто разговариваем, и так близко сидим друг к другу, что происходящее кажется каким-то сном. Возможно, это действие адреналина из-за ситуации и коньяка. За пределами убежища завывает ветер и льёт ливень, но мы надёжно укрыты от воды. Я разглядываю его профиль и думаю о том, что снова чувствую себя защищённой рядом с ним. Снова — потому что вчера тоже чувствовала именно это, когда он помогал мне с замком. Я так привыкла полагаться только на себя, что сначала даже не смогла опознать это чувство — защищённость. А сейчас я остро его ощущаю всеми клетками.

Какое-то время мы сидим молча.

— Ты ходила в походы, когда была ребёнком? — спрашивает он, нарушая тишину.

Я качаю головой, улыбаясь:

— Нет, я их боялась. Мне казалось, что это слишком опасно. Всегда представляла, что можно заблудиться или наткнуться на диких животных.

Его губы трогает лёгкая улыбка, голос становится задумчивым:

— А я любил походы. Это, наверное, были лучшие моменты моего детства. Природа, костры, горы. И, конечно, походная еда — бутерброды, тушёнка. Всегда казалось, что ничего вкуснее нет.

Я невольно улыбаюсь:

— Сейчас бы не отказалась от бутерброда. Даже от самого простого.

Александр вдруг лезет в рюкзак и достаёт небольшой пакет:

— Печенье. Это не бутерброд, но тоже ничего.

Он протягивает мне печенье, и я, не стесняясь, беру его. Самое простое галетное печенье сейчас кажется безумно вкусным. Я ем, краем глаза замечая, что он смотрит на меня.

— У тебя крошки, — неожиданно хрипло говорит он и придвигается ко мне, чтобы убрать крошку с моего уголка губ. Его пальцы касаются моей кожи.

Я замираю, видя так близко его ресницы и губы. Сердце вдруг колотится сильнее. Он что, меня сейчас поцелует? Его взгляд становится таким глубоким, что я не могу отвести глаз. Глаза темнеют. Я прикрываю глаза и готовлюсь упасть в пропасть, но он больше не двигается. Интимность момента переходит в неловкость.

Меня швыряет из эйфории в разочарование, и то ли это коньяк, то ли химия между нами, но я предельно ясно понимаю: я хочу, чтобы эти губы касались моих с самого первого взгляда, когда увидела его в клубе. Это осознание ударяет по мне волной.

Моё дыхание учащается, и, прежде чем успеваю подумать, я касаюсь его губ.

Точка невозврата пройдена. Я чувствую его горячие, сухие, пьянящие губы, прижимаюсь сильнее. И уже готова провалиться в ад, когда вдруг чувствую его ответ, резкий и страстный. Тяжёлая, тёплая рука обхватывает мой затылок, пальцы вплетаются в мои волосы. Его поцелуй горячий, глубокий, ненастный, его язык пробирается внутрь, моё дыхание смешивается с его. В висках стучит кровь, холод сменяется жаром, а мир вокруг останавливается.

Я прижимаюсь к нему сильнее, чувствуя, как мои пальцы дрожат, но не от холода. «Как в моём сне», — думаю я. Только теперь не во сне. Это осознание дурманит мой разум.

Александр осторожно перетягивает меня к себе на колени, его рука снова мягко опускается на мой затылок, продолжая удерживать нас в поцелуе. Его горячие губы движутся с невероятной уверенностью, заставляя меня терять ощущение реальности. Я растворяюсь в нём, каждое касание — взрыв. Чувствую, как рука скользит по моей талии, крепко притягивая меня ближе. Сердце бьётся так быстро и громко, что, кажется, я оглохну.

Голова кружится от этого потока ощущений — от его близости, от жара его тела, от того, как он полностью захватывает меня всю. Секунды растягивается, словно время остановилось.

Его рука осторожно скользит вверх, проникая под куртку, ладонь накрывает мою грудь через кружевной бюстгальтер. Я резко выдыхаю, ощущая, как кожа буквально горит от его прикосновения сквозь тонкое белье. Слышу собственное дыхание и чувствую, как его губы оставляют пылающий след на моей шее. Его рука под курткой скользит по моей спине, лаская каждый изгиб, а его тело такое горячее, что я плавлюсь в этом жаре.

Внезапно мы слышим голоса, доносящиеся как будто из другого мира. Они приближаются, пробиваясь сквозь шум ветра.

Я замираю отстраняясь.

— Похоже, нас нашли, — говорит он хрипло.

Я сглатываю, пытаясь вернуть дыхание в норму. Одёргиваю толстовку, поправляю куртку. Мы молча поднимаемся, собираем вещи. Александр уверенно шагает наружу, держа меня за руку, пока мы направляемся к катеру спасателей.

Катер возвращает нас обратно, и я, вся промокшая и холодная, приезжаю домой на такси. Как только я переступаю порог, из кухни выглядывает Даша с чашкой чая в руках.

— Оригинальные у вас тимбилдинги. Вы что, плавали в одежде?

— Ты даже не представляешь, — бросаю я, сбрасывая мокрую куртку и стягивая хлюпающие сапоги. — Сделай мне что-нибудь горячее. Я замёрзла до смерти.

Через десять минут я уже сижу на диване, в пижаме, укрытая пледом, большая керамическая чашка с чаем согревает мои ладони. Даша садится напротив, пристально изучая моё лицо.

— Ну, рассказывай. Как всё прошло? Были ли интересные мужчины?, — она неисправима.

Я фыркаю, но потом задумываюсь, с чего начать.

— Ну, — начинаю я осторожно, — был один. И ты знаешь, о ком я.

Дашка присвистывает.

— Опять он! Я уже начинаю верить в знаки вселенной, Ник. Рассказывай! Мне нужны все детали!

Неопределённо хмыкнув, я продолжаю сумбурно:

— Сначала всё было довольно стандартно: задания, конкурсы. Потом мы с ним оказались в одной лодке. А потом нас вынесло на незнакомый берег.

— Как это «вынесло»? — Даша наклоняется ближе, её глаза горят от интереса.

Я рассказываю ей о сильном ветре, непогоде, укрытии в скалах и, наконец, о моменте, от которого до сих пор слабость в коленях.

— Мы… целовались, — призна́юсь я, чувствуя, как щёки начинают гореть. — Я сама его поцеловала.

Даша округляет глаза и чуть не разливает чай.

— А он что?

Я отвожу взгляд.

— А он ответил. Под нами разве только дерево не задымилось.

Даша не может сдержать улыбки, прижимает руку к груди и страстно закатывает глаза. Швыряю в нее подушку. Она смеётся, но успокаивается.