Алан стиснул зубы, будто только сейчас осознал, что я физически не могу ему ответить. Он тяжело выдохнул и резко отпустил меня, словно коснулся чего-то грязного.

— Чёрт с тобой, — выдохнул он и вышел, хлопнув дверью.

Но его злость была мне безразлична. Его ненависть — тоже. Всё это не имело значения.

Анриэль.

Где она?

Прошло ещё несколько дней.

На этот раз в темницу вошли двое норков. Они выглядели потрёпанными, явно были взвинченными.

Это что, наконец-то мои «официальные» палачи?

— Говори, ублюдок, кто тебя послал? — выплюнул один из них.

Я молчал.

— Чёрт, — выругался второй. Он выглядел старше, рассудительнее, но его глаза горели не меньшей злостью. — Он ведь из ордена, ты понимаешь?

Орден.

Я медленно поднял голову. Они знают.

— Если похищение Анриэль было спланировано, то скорее всего, это были они.

Я не отвёл взгляда, но внутри всё похолодело.

— Или… — он помедлил, прежде чем добавить: Или это Каллем.

Каллем?

Я не знал этого имени.

— Может, он тоже часть ордена, а может, просто решил избавиться от неё по-другому. Но что-то мне подсказывает, что всё это его рук дело.

Я напрягся.

Так значит, этот Каллем — её бывший о котором она говорила?

— Этот ублюдок пытался её присвоить. Но после того, как она отказала ему, начал мстить.

Присвоить…

Я медленно переваривал сказанное.

Теперь стало ясно хоть что-то.

Но вот в чем вопрос.

Каллему ли она отказала тогда… или кому-то ещё?

Месяц в темнице

Так прошёл месяц моего существования в этой камере.

Меня больше никто не навещал. Видимо, они решили, что я бесполезен. Может, так оно и есть. Меня больше не пытались допрашивать, не избивали, даже не провоцировали. Просто оставили.

Ну, спасибо хоть поили и кормили раз в день. Разве что как собаку, чтобы не сдох раньше времени.

Но самое страшное было не это. Меня съедало беспокойство об Анриэль.

Я понятия не имел, что с ней. Жива ли она? Оправилась ли? Или…

Я гнал эти мысли прочь.

Она сильная. Она справится.

А потом, наконец, пожаловали гости.

Дверь камеры скрипнула, и я лениво поднял голову.

Зашёл мужчина-норк, судя по всему, далеко не простой. На вид лет семьдесят, но я сразу понял — это воин. Взгляд цепкий, движения уверенные, осанка прямая. Опытный, сильный, опасный.

Он молча осматривал меня несколько секунд, потом сделал пару шагов вперёд и заговорил:

— Кто ты такой?

Я смотрел на него молча.

Он хмыкнул.

— Где ты жил? Кем был?

Я снова молчал.

Его глаза сузились.

— Где тебя наняли? Кто твой заказчик?

Молчание.

Он нахмурился и внимательно меня изучил.

— Ты что, меня не понимаешь?

Я чуть наклонил голову.

Он прищурился.

— Ты из Ордена?

Я не отреагировал.

А потом он сделал шаг ближе, резко схватил меня за подбородок и чуть приподнял моё лицо.

— Ты глухой? Или просто считаешь себя слишком гордым?

Я даже не вздрогнул.

Только тогда, кажется, он действительно понял.

Его пальцы чуть сильнее сжали мою челюсть, затем он медленно убрал руку.

— Ты не говоришь.

Он сделал шаг назад, сложил руки за спиной и задумался.

Я видел этот момент осознания в его глазах.

— Как давно? — спросил он, но тут же махнул рукой. — Нет, забудь. Неважно.

Он бросил взгляд на охранника у двери и коротко кивнул.

Вскоре появился лекарь.

Он осмотрел меня, осторожно проверил горло, ощупал шею, потом отступил и холодно сказал:

— Травма голосовых связок. Вероятно, химическое или кислотное повреждение. Глубокий ожог, скорее всего.

Мужик внимательно слушал.

— Он сможет говорить?

Лекарь медленно покачал головой.

— Очень маловероятно. Повреждение старое, зажило неправильно. Даже если и заговорит — то с большим трудом.

Я не удивился.

Лекарь достал из сумки небольшой пузырёк с мутной жидкостью и протянул мне.

— Полощи горло дважды в день. Это снимет воспаление и облегчит дыхание.

Я посмотрел на него, потом на пузырёк, затем молча взял.

Вот и всё?

Лекарь больше ничего не сказал. Даже раны не посмотрел.

Он просто развернулся и ушёл.

Типичное лечение для пленника.

Норк какое-то время ещё молчал, затем медленно кивнул самому себе, развернулся и ушёл, даже не попрощавшись.

А я остался сидеть в своей камере, сжимая в руке пузырёк с бесполезной жидкостью.

По крайней мере, теперь они знают.

Я не могу говорить.

Но это не значит, что мне нечего сказать.

Я понимал, что этот Алан был слишком поглощён своей злостью, чтобы увидеть очевидное. Он слишком зациклился на ненависти ко мне, чтобы понять банальную истину.

Хотя и я, честно говоря, особого рвения объяснять не проявлял.

Меня бесил этот мужик.

До дрожи в пальцах.

Он не видел во мне ничего, кроме угрозы. Ему не важно было, помогал ли я Анриэль, защищал ли её, рисковал ли жизнью ради неё. Для него я просто враг.

Но перевод в другую комнату… вызвал тревогу.

Меня отвели в небольшое помещение, где не было ни цепей, ни кандалов. Просто кровать, стол и даже таз с тёплой водой.

Это насторожило.

А потом мне дали бинты и разрешили перевязать раны, которые всё никак не хотели заживать из-за истощения.

А ещё — больше еды и воды.

Что-то изменилось.

К чему бы это?

Я был настороже, пока обрабатывал раны. Всё тело ныло, но я давно привык к боли. Единственное, что беспокоило — это неизвестность.

А потом…

Дверь открылась

И передо мной предстала Анриэль.

Я замер.

Она жива.

Она выглядела бледной, но в остальном… в порядке.

Целая.

Я не сразу осознал, как сильно напрягся, как до боли сжал пальцы на бинтах.

А за ней в комнату вошёл один из норков, которого я видел в камере.

Охрана?

Мне было плевать.

Я смотрел только на неё.

И она смотрела на меня.

Её взгляд блуждал по моему лицу, по телу, по бинтам. В глазах была забота, но я не мог сразу поверить в это.

Я не понимал, почему её так долго не было.

Мне казалось, что она… забыла обо мне.

Я был для неё просто расходником? Средством для выживания?

Так наши женщины всегда относились к мужчинам. Они не особо волнуются о чувствах или о здоровье своих пар. Мы всегда были на втором или третьем месте.

Но Анриэль…

Она казалась другой.

Я не мог ошибиться.

Когда она заговорила со мной через бумагу, задавая вопросы о моём состоянии, облегчение хлынуло волной.

Она не забыла.

Она беспокоилась.

После короткого разговора она пообещала привести лекаря.

Но вопросы об ордене напугали…

Я не знал как мне объяснить мой жизненный уклад… Поймет ли она меня?

Вряд ли…

Я почувствовал, как что-то внутри меня сдвинулось.

Но она стоила всего этого…

Анриэль

Я нервно шагала по комнате, пытаясь успокоить себя.

После встречи с Хантом в груди всё ещё бурлили эмоции. Я радовалась, что он жив, но меня мучили вопросы — что с ним произошло после того, как он донёс меня до границы? Как он получил травму горла? Что с ним сделали, пока я лежала без сознания?

Эти мысли не давали покоя…

Я решила принять ванну, чтобы хоть немного расслабиться.

Моя новая ванная комната оказалась просторной, с мраморным полом и золотистой отделкой. Вода в наполненной ванне была теплой, но я всё равно вздрагивала, когда погружалась в неё. Тело всё ещё оставалось слабым, мышцы отзывались ноющей болью, но это было терпимо.

Я закрыла глаза, погружая лицо в тёплую воду, и попыталась отогнать из головы всю путаницу.

Но получилось не очень.

Как только я вернулась в свою комнату, улеглась в кровать, меня накрыло снова.

Я смотрела в потолок, укрывшись одеялом, и чувствовала, как сердце тяжело стучит.

Вечером — снова разговор с Хантом.