Через двадцать четыре часа после обнаружения чудовищно изуродованного тела у коттеджа, Гурни направлялся в окружное управление на утреннюю встречу с Шериданом Клайном.

Массивный фасад из красного кирпича, веками пропитанный копотью и сажей, возводился ещё тогда, когда здание служило психиатрической лечебницей — сумасшедшим домом «Бамблби», названным в честь эксцентричного основателя Джорджа Бамблби. В середине шестидесятых внутренности перестроили под нужды местной бюрократии. Циники со смаком отмечали, что такая история сделала дом идеально подходящим для его нынешних обитателей.

Система безопасности в вестибюле со времени последнего визита Гурни — ещё по делу о невесте с отрубленной на свадьбе головой — стала строже: два отдельных электронных контроля и предъявление нескольких удостоверений. В конце концов, его направили по указателям к матовой стеклянной двери с надписью: «ОКРУЖНОЙ ПРОКУРОР».

Он задумался, с какой версией Клайна ему предстоит столкнуться.

С тем ли растерянным, недоверчивым, почти лишившимся дара речи человеком, с которым они говорили вчера утром по телефону, когда Гурни сообщил об обнаружении винтовки, клейма, красного мотоцикла и изувеченного тела Терлока? Или с тем, кто явился час спустя на место преступления вместе с Марком Торресом, Бобби Баскомбом, Гарретом Фелдером, Шелби Таунсом и Полом Азизом — и, одержимый демонстрацией решительности, раздавал непрерывные указания людям, которые понимали в обработке мест преступлений куда больше его?

Гурни открыл дверь и вошёл в приёмную. Очаровательная ассистентка Клайна, по-прежнему преданная обтягивающим кашемировым свитерам, взглянула на него с лёгкой улыбкой.

— Я дам ему знать, что вы здесь, — сказала она своим незабываемо мягким голосом.

Она уже тянулась к трубке, когда дверь в глубине приёмной распахнулась, и Шеридан Клайн широким шагом направился к Гурни, протягивая руку с тем же подобием сердечности, что запомнилось Гурни с их первой встречи много лет назад.

— Дэвид. Как раз вовремя. Пунктуальность всегда производит на меня впечатление, — он провёл его в кабинет. — Кофе или чай?

— Кофе.

Он одобрительно щёлкнул языком.

— Вы — собачник или кошатник?

— Собачник.

— Так и думал. Любители собак выбирают кофе. Кошатники — чай. Травяной. Вы замечали? — это был не вопрос. Он крикнул в дверь: — Два кофе, Эллен.

Он указал Гурни на знакомый кожаный диван и сам опустился в кожаное кресло напротив, отделённое стеклянным кофейным столиком.

Гурни на миг накрыло дежавю — не только из‑за рассадки, но и из‑за тех же реплик Клайна о пунктуальности и связке «собака — кофе, кот — чай». Он говорил то же самое во времена дела Меллери. Возможно, пытался вернуть их отношения к прежнему, более тёплому руслу. А может, повторял эти фразы так часто, что уже не помнил, кому их говорил.

Клайн наклонился вперёд с выражением, которое можно было принять за дружескую напряжённость.

— Вчера было что-то с чем-то.

Гурни кивнул.

— Ужасное убийство.

— Да.

— И плюс улики, связывающие все убийства. Какой удар!

— Да.

— Надеюсь, вы не обиделись, что я попросил вас покинуть сцену после того, как вы нас сориентировали.

Гурни отметил про себя раздражение Клайна тем, что подчинённые обращались с вопросами к нему и Хардвику.

— Дело в том, — смущённо пояснил Клайн, — что, поскольку у Хардвика нет официального статуса сотрудника полиции, дальше могли возникнуть проблемы с протоколом осмотра.

— Никаких проблем.

— Хорошо. Мы получили дополнения, которые ложатся на ваши находки. Баллистическая экспертиза связала винтовку из подвала Бекерта с убийствами Стила и Лумиса, а также с инцидентом у вас на заднем дворе, — Клайн сделал паузу. — Вы не выглядите удивлённым.

— Я и не удивлён.

— Это ещё не всё. Трэшер провёл предварительное вскрытие останков Терлока. Угадайте, что он обнаружил.

— Стальная стрела вонзилась ему в спину?

— Трэшер звонил вам?

— Нет.

— Тогда как?..

— Когда я ещё был в хижине, я услышал приближение собак — вероятно, от леса на краю поляны, ярдах в ста. Терлок бы их тоже услышал. Но он не выстрелил. Его «Глок» так и остался в кобуре. Это бессмысленно — если только он не был уже выведен из строя к моменту появления собак. А братья Горт, видимо, чертовски искусны с арбалетами.

Клайн уставился на него.

— У вас нет сомнений, что это были они?

— Я не знаю здесь других профессионалов по убийствам из арбалета, у которых есть большая свора охотничьих псов и серьёзный мотив.

— Месть за то, что Терлок залез на их территорию?

— Это и публичное обвинение их в убийствах в BDA, — Гурни помедлил. — Средства и мотив есть. Возможность — туманнее. Это зависит от того, знали ли Горты, что Терлок придёт в хижину именно в это время. Проблема немалая. Значит, вы ещё не всё свели воедино.

— Я в курсе.

— Бекерт уже арестован?

— Работаем над этим. Пока он пропал, — Клайн сцепил пальцы, откинулся на спинку. — И это ведёт к главному вопросу. Ваши находки — за что вы заслуживаете огромной похвалы — развернули дело на сто восемьдесят градусов относительно того, как мы его видели.

— С самого начала меня коробило от того, как всё это преподносили, — спокойно заметил Гурни. — Я выдвигал возражения — и вы, по сути, сняли меня за то, что я не принял официальную версию.

Клайн выглядел искренне огорчённым.

— Это звучит несколько упрощённо. Но последнее, что мне сейчас хотелось бы делать, — возвращаться к прошлому, особенно учитывая масштабы нынешних задач. За последние двадцать четыре часа мы пережили больше потрясений, чем я видел за всю жизнь. Пока нам удавалось удерживать крышку на том, что обещает стать взрывоопасной историей, но это ненадолго. Факты выплывут. Мы обязаны сделать всё, чтобы представить их в позитивном ключе. Держать контроль над повествованием. Поддерживать доверие общества к правоохранительным органам. Полагаю, вы согласны?

— Более или менее.

Клайн едва заметно моргнул, услышав этот безрадостный ответ, но продолжил, как будто набрал ход и не намеревался сбавлять:

— Если трезво взглянуть, весь этот грандиозный беспорядок можно позиционировать как триумф правоохранительной системы. Идея, которую следует донести, проста: никто не стоит выше закона; мы без страха и предвзятости идём за истиной, куда бы она ни вела.

— Это было посланием Бекерта, прежде чем он свернул не туда.

— Это не делает послание неверным.

Гурни улыбнулся краешком губ:

— Просто не тот посыльный?

— Оглядываясь назад, это очевидно. Но не о том речь. Проблема в том, что всё выглядит вывернутым наизнанку. СМИ могут увидеть в этом хаос. Нам нужно показать обратное — стабильность. Суть в том, что правоохранительная машина по‑прежнему работает без сбоев. Общественность должна видеть стабильность, преемственность и компетентность.

— Согласен.

— Стабильность, преемственность и компетентность — три ключа к тому, чтобы внешняя буря не пустила наш корабль ко дну. Но сами по себе это всего лишь слова. Им нужна жизнь. И вы — важная часть этой жизни.

Клайн наклонился вперёд. Казалось, он черпал энергию и убеждённость из собственных формулировок.

— Дэвид, ты с самого начала шёл к истине, как самонаводящаяся ракета. И во многом благодаря тебе мы уже почти у цели. Не думаю, что преувеличу, сказав: это может стать величайшим триумфом всей твоей карьеры. А главное — триумфом самой системы. Торжеством верховенства закона. В этом и есть весь смысл, верно?

Он умолк ровно в тот момент, когда в комнату вошла его привлекательная ассистентка с чёрным лакированным подносом, на котором поблёскивал серебряный кофейник, две чашки, фарфоровые сливочник и сахарница. Она поставила всё на стеклянный столик и бесшумно вышла.

Когда дверь за ней закрылась, Гурни вновь сосредоточился: