Мысли о Торресе напомнили Гурни о пропущенном звонке во время беседы с настоятелем. Он притормозил у обочины на выгоревшей улице на окраине Гринтона и прослушал сообщение.

— Это Марк. Хотел сообщить: в карьерах случился сбой. Расскажу подробнее при разговоре.

Гурни перезвонил, желая понять, не поставит ли эта неудача под сомнение ещё один аспект дела.

Голос Торреса звучал извиняющимся тоном:

— Ситуация довольно щекотливая. Не хотел излагать в сообщении.

— В чём проблема?

— Убита собака К-9.

— Та, что выслеживала Гортов?

— Верно. Чуть ниже заброшенных каменоломен.

— Как убили?

— Арбалетный болт в голову. Довольно странно. Напоминает их вывеску на воротах.

Гурни отчётливо помнил — человеческий череп, пробитый болтом, торчащим из глазницы. В качестве предупреждения трудно придумать выразительнее.

— С проводником собаки что-нибудь случилось?

— Нет. Только собака. Болт вылетел будто из ниоткуда. Уже ведут ещё одну собаку. И вертолёт штата подтягивают — с инфракрасным поиском. Плюс резервная штурмовая группа.

— Официальные заявления для прессы?

— Ни слова. Хотят всё держать под колпаком, чтобы не выглядело, будто ситуация выходит из-под контроля.

— Значит, Горты по-прежнему на свободе — со своими арбалетами, питбулями и динамитом?

— Похоже.

Торрес замолчал, но у Гурни возникло ощущение, что разговор ещё не окончен.

— Хотели поговорить ещё о чём-то?

Торрес прочистил горло.

— Мне неловко предполагать без доказательств.

— Но…

— Ну, думаю, не секрет: шеф Бекерт ненавидит Гортов.

— И…

— История с собакой, похоже, только подлила масла в огонь.

— И что?

— Если схватят Гортов, у меня такое предчувствие, что что-то случится. Джадд Терлок едет в каменоломни, чтобы лично руководить операцией.

— Вы полагаете, Гортов убьют? Из-за отношения Бекерта к ним?

— Я могу ошибаться.

— Я думал, Бекерт ушёл из департамента.

— Формально — да. Терлок исполняет обязанности начальника до официального назначения. Но суть в том, что Терлок всегда делает то, чего хочет Бекерт. И никто здесь не верит, что это изменится.

— Это тебя тревожит?

— Меня всегда тревожит, когда картинка не совпадает с действительностью. Отставка должна означать, что ты действительно ушёл, а не делаешь вид. Вы понимаете, о чём я?

— Прекрасно. — Несоответствие между видимостью и реальностью не только беспокоило, но и составляло сердцевину любого расследования: прорваться сквозь оболочку и добраться до того, что там есть на самом деле.

— Что-нибудь ещё хотите мне сказать?

— На данный момент — всё.

Закончив разговор, Гурни заметил, что осталось ещё одно не прослушанное сообщение — от доктора Уолтера Трэшера. Самое время было заняться им сейчас, пока он всё ещё стоял на парковке.

— Дэвид, это Уолт Трэшер. Судя по тому, что вы уже обнаружили, ваши раскопки могут представлять серьёзный исторический интерес. Я хотел бы получить ваше разрешение на дальнейшее изучение этого района. Пожалуйста, перезвоните как можно скорее.

Что бы ни привлекло внимание Трэшера, в этот момент Гурни было безразлично. Но звонок судмедэксперту открывал возможность затронуть другие темы.

Он набрал номер.

Мужчина ответил на первом гудке:

— Трэшер.

— Получил ваше сообщение. По поводу раскопок.

— Ах да. Раскопки. Я бы хотел немного покопаться — посмотреть, что там есть.

— Ищете что-то конкретное?

— Да. Но предпочёл бы пока не говорить, что именно.

— Что-то ценное?

— Не в обычном смысле. Клада там нет.

— К чему такая секретность?

— Ненавижу домыслы. У меня слабость к неопровержимым доказательствам.

Лучшего начала и не придумать, подумал Гурни.

— Кстати о доказательствах: когда вы ждёте результаты токсикологии Джордана и Тукера из лаборатории?

— Вчера днём я отправил отчёт Терлоку по электронной почте.

— Терлоку?

— Он ведь по-прежнему ведёт это дело?

— Да, он, — уверенно откликнулся Гурни, скрывая сомнения. — Вероятно, он перешлёт ваш отчёт в офис окружного прокурора, а я получу копию у Шеридана. Есть там что-то, на что мне стоит обратить особое внимание?

— Я сообщаю факты. Расставлять приоритеты — ваша задача.

— И факты таковы?

— Алкоголь, мидазолам, пропофол.

— Пропофол… как в случае с передозировкой Майкла Джексона?

— Верно.

— Пропофол вводят внутривенно, так?

— Так.

— Не думал, что его можно достать на улице.

— Нельзя. Обычному наркоману было бы трудно с ним справиться.

— Почему?

— Это мощный седатив с узким терапевтическим окном.

— Что это значит?

— Рекомендуемая доза находится сравнительно близко к уровню токсичности.

— То есть можно легко столкнуться с передозировкой?

— Проще, чем большинством уличных наркотиков. И противоядия нет — аналога «Наркана» для опиатов не существует. Если перейдёте грань, вернуться не получится.

— Передозировка пропофола могла стать причиной смерти?

— Непосредственная причина смерти обоих — удушье, приведшее к сердечной и дыхательной недостаточности. Я бы сказал, пропофол ввели раньше ради седативного, а не токсического эффекта.

— Чтобы снизить боль при клеймении? Чтобы жертвы были спокойны и с ними можно было управляться?

— Седативный эффект соответствует таким целям.

— Это дело с каждым днём становится всё интереснее, верно?

— Определённо. Собственно, вы застали меня в пути от стола для вскрытий к себе в кабинет.

— Вскрытие кого?

— Офицера Лумиса.

— Полагаю, смерть наступила от ожидаемых осложнений после попадания пули в височную долю?

— Височная доля была повреждена, но не перфорирована. Он почти наверняка оправился бы, пусть и с некоторыми стойкими нарушениями. Впрочем, с травмами мозга никогда нельзя быть уверенным. Смерть же наступила из-за осложнений, вызванных разрушением тканей, сепсисом и кровоизлиянием в жизненно важные структуры ствола мозга — прежде всего в продолговатый.

Гурни нахмурился.

— Какая связь между этой зоной и участком головы, куда пришёлся выстрел?

— Никакой, имеющей отношение к результату.

— Я запутался. Вы хотите сказать, что он умер не из-за отдалённых последствий выстрела в висок?

— Он умер от медленного действия ножа для колки льда, вонзённого в ствол мозга.

У Гурни не было времени задать Трэшеру все вопросы, которые лезли в голову. Он остановился на трёх главных.

Первый: за какой промежуток до выявленного ухудшения состояния могло произойти ранение ножом? Ответ: где угодно в интервале от одного до двадцати четырёх часов до появления симптомов. Ничего точнее без более тщательного анализа поражённой области мозга — который будет проведён по запросу полиции или окружного прокурора — сказать нельзя.

Второй: почему ни один датчик не среагировал в момент нанесения удара? Ответ: глубокая седация, вызванная искусственной комой Лумиса, смягчила бы любую немедленную физиологическую реакцию. Наблюдатели фиксировали бы признаки сердечной и дыхательной недостаточности лишь по мере развития постепенного кровоизлияния в ствол, общего ухудшения и сепсиса.

Третий: не вызвал бы такой грубый инструмент, как ледоруб, кровоточащую рану, которую заметил бы медперсонал? Ответ: кровотечения можно избежать, если задать входному каналу такой угол, чтобы миновать основные артерии и вены шеи — как и было сделано, что показало вскрытие. Имея некоторые медицинские знания и хорошую анатомическую схему, это не так уж сложно. Кроме того, место прокола прикрыли небольшим пластырем.

Гурни не мог не отметить простоту этого завершающего штриха.

Далее Трэшер сообщил, что его стажёр-медик вскоре начнёт расшифровывать аудиозапись с подробными комментариями, сделанными им во время вскрытия. Он ознакомится с отчётом, пометит его как «Предварительный, подлежит доработке» и отправит электронную копию Марку Торресу, официальному директору по информированию в деле Лумиса.