— А как же улики, о которых распинаются по телевизору, — верёвка, найденная на территории Гортов, и диск с данными по сайту KPC?

— И то, и другое так же легко подбросить, как и предметы, которыми они пытаются повесить Кори.

— Господи, если вычёркивать все улики, которые могли подбросить, никого бы и никогда ни за что не осудили!

Гурни промолчал.

Хардвик уставился на него.

— Эта твоя одержимость Бекертом — на чём она вообще основана, кроме того, что его сумасшедший сын валит на него всё подряд?

— Пока лишь на предчувствии. Потому я и хочу узнать о нём всё, что возможно. Минуту назад ты упомянул неприятности Терлока с законом, когда тот был для несовершеннолетним, и когда тот учился в школе Бекерта. Удалось ли разнюхать что‑то ещё?

Хардвик помедлил. Когда заговорил, голос звучал уже не так жёстко.

— Может, что‑то, а может, и ничего. Я позвонил в Академию Баярд‑Уитсон и нашёл помощницу директора. Сказал, что хотел бы поговорить с любым сотрудником, кто работал там тридцать лет назад. Она спросила, зачем. Я ответил, что один из их выдающихся выпускников, Делл Бекерт, тогдашний студент, может стать следующим генпрокурором штата Нью‑Йорк, и что я пишу о нём статью для курса журналистики и хотел бы получить мнения его учителей — пару забавных историй, если такие найдутся.

— Купилась?

— Да. Более того, после недолгих расспросов призналась, что сама была там ассистенткой прежнего директора, когда Бекерт учился.

— И что‑нибудь о нём рассказала?

— Сказала: холодный, расчётливый, умный, амбициозный. Каждый из четырёх лет он получал знак отличия «Лучший кадет».

— Значит, впечатление осталось на тридцать лет.

— Похоже, Джадд Терлок произвёл посильнее. Я только упомянул его имя — и тишина, будто связь оборвалась. В конце концов сказала, что не желает говорить о Терлоке, потому что за всё время в Баярде он был единственным студентом, из‑за которого ей было не по себе. Я спросил, известно ли ей о неприятностях, в которые он попадал, — снова гробовая тишина. Потом попросила подождать минуту. Вернулась с адресом в Пенсильвании. Сказала, что телефон принадлежит детективу по имени Мерл Тейбор. Мол, если кто и может рассказать мне о происшествии с участием Терлока, так это Мерл.

— О «происшествии»? Ни слова конкретики?

— Нет. Моё упоминание о Терлоке её фактически остановило. Сложилось впечатление, что, сообщив адрес, она просто хотела поскорее повесить трубку.

— Ничего себе реакция спустя тридцать лет.

Хардвик поднёс кружку и сделал большой глоток.

— В этом дерьме есть что‑то нервозное. Он, как правило, надолго въедается в память.

— Интересно. Планируешь связаться с Мерлом Тейбором?

— Чёрта с два. По словам сотрудницы школы, Мерл — тип замкнутый. Ни телефона, ни электронной почты, ни компьютера, ни электричества. Можешь съездить сам и проверить. Поездка вряд ли займёт больше четырёх часов — если, конечно, не заблудишься в лесу.

Хардвик вытащил из кармана листок и протянул через стол. Там неразборчивым почерком был нацарапан адрес: «Блэк Маунтин Холлоу, Паркстон, Пенсильвания».

— Кто знает? Пара старых пердунов на пенсии вроде тебя могут поладить. Может, Мерл в итоге сунет тебе ключ от всего этого проклятого бардака.

По его тону было ясно: в такой исход он не верил. Гурни не видел причин спорить.

Когда Хардвик умчал на своём экологичном мускулкаре, Гурни ненадолго задержался в «Абеларде» — допить кофе и распланировать остаток дня.

Мерл Тейбор внезапно стал центральной фигурой всей картины, и, несмотря на смешанные чувства Гурни относительно пользы визита в Блэк Маунтин Холлоу, отмахнуться он не мог. Он достал телефон и открыл в Google спутниковый обзор Паркстона, штат Пенсильвания. Смотреть было не на что: перекрёсток дорог у чёрта на куличках. Он набрал «Черная горная лощина» — и увидел узкую грунтовую дорогу, отходящую от окружного шоссе и тянущуюся на три мили вверх по холмам. На ней значился один‑единственный дом, в самом конце.

Он наметил путь, ввёл свой адрес в Уолнат-Кроссинге как отправную точку и выяснил: до Паркстона — сто сорок две мили. Навигатор обещал дорогу чуть меньше трёх часов, а не четыре, как уверял Хардвик. И всё же ехать вслепую ему не хотелось — хоть какое‑нибудь подтверждение, что Мерл Тейбор действительно там, не помешало бы. Он нашёл номер полицейского управления Паркстона.

Звонок автоматически переадресовали в офис окружного шерифа. Мужчина на проводе представился — сержант Джербил; Гурни решил, что, должно быть, ослышался, но уточнять не стал. Он объяснил, что он — отставной детектив нью‑йоркского отдела по расследованию убийств, нанят для работы по давнему делу в округе Бутрис, штат Вирджиния, и у него есть основания полагать, что житель Паркстона по имени Мерл Тейбор может сообщить важные сведения. Проблема в том, что он не знает, как до него добраться. Он уже начал объяснять, что Тейбор живёт в Блэк‑Маунтин‑Холлоу и у него нет телефона, когда сержант, протянув слово гнусавым аппалачским акцентом, перебил:

— Вы собираетесь к нему ехать?

— Да, но мне бы хотелось убедиться, что он на месте, прежде чем тащиться три…

— Он там.

— Простите?

— Он весной всегда там. И в остальное время тоже.

— Вы его знаете?

— В какой‑то степени. Но не похоже, что вы — да.

— Я — нет. Мне назвали его как человека, знакомого с одним делом, над которым я работаю. Есть способ связаться с ним?

— Если хотите его увидеть, просто приезжайте к нему.

— Его дом в конце Холлоу‑роуд?

— Там всего один дом.

— Ладно. Спасибо.

— Ещё раз, как вас зовут?

— Дэйв Гурни.

— Полиция Нью‑Йорка?

— Отдел по расследованию убийств. В отставке.

— Удачи. И, кстати, глядите, чтобы было светло.

— Светло?

— Мерл не любит, когда на его землю заявляются после темноты.

Отключившись, Гурни взглянул на часы. Без пяти десять. Если выехать немедленно, шесть часов на дорогу туда‑обратно плюс минут сорок пять на разговор с Мерлом Тейбором — и к четырём он успеет вернуться домой.

Ему предстояло сделать пару звонков, но это можно и по пути. Он расплатился у Марики за кофе, щедро оставил на чай и выдвинулся в Паркстон.

Держа курс на юго‑запад, через долину Лонг‑Ривер, к Пенсильвании, он первым делом позвонил Мадлен. Звонок ушёл в её голосовую почту. Он оставил развёрнутое сообщение: куда едет и зачем. Затем проверил собственную почту — оказалось, Мадлен уже звонила, пока его телефон был выключен всё утро. Он включил запись.

— Привет. Я только что приехала в клинику. Не знаю, был ли здесь этот Трэшер, когда ты уезжал к Абеляру утром, но, когда я уходила в восемь сорок, я увидела его шикарную машину у нашего сарая. Мне не нравится, что он появляется на нашей земле, когда ему вздумается. Честно говоря, мне вообще не нравится, что он там. Нам нужно поговорить. Скоро. Увидимся позже.

Помимо рефлекторного раздражения, которое он испытывал всякий раз, когда Мадлен поднимала неприятную тему, ему действительно было не по себе от присутствия Трэшера. И тем более — от того, что тот явно что‑то скрывает.

Следующий звонок — Торресу: задать вопрос, который он собирался обсудить в «Абеларде», прежде чем его отвлек приступ самокритики у молодого детектива.

Снова голосовая почта.

— Марк, это Дэйв Гурни. Хочу выдвинуть предложение. Если Кори Пэйн не был стрелком в доме на Бридж‑стрит, то, очевидно, стрелял кто‑то другой. Пересмотрите записи с камер наблюдения и дорожных регистраторов. Стрелок мог использовать красный кроссовый мотоцикл. Или другое транспортное средство. Даже полицейскую машину. Если сценарий на Поултер‑стрит повторился, он мог держаться второстепенных улиц, чтобы не попасть в объектив. Возможно, большую часть пути он и вовсе прошёл пешком. Но в этом районе камер куда больше, чем на Поултер‑стрит, и держу пари, хотя бы одна его зацепила. Если сходу не узнаете знакомое транспортное средство, ориентируйтесь на время — ищите те, что въезжают в зону съёмки и покидают её в привязке к времени нападения. Это долго и муторно, но может сдвинуть дело.