— В основном вторсырьё: слухи, пересуды, собачья чушь. В чём-то, возможно, крупица правды. В чём — не скажу.

— Внушаешь доверие.

— «Уверенность» — моё второе имя. Итак, басня такова. «Делл» — сокращение от «Корделл». Точнее, Корделл Бекерт Второй. Некоторые свои зовут его Си-Би-2. Логика проста: где-то в древе есть ещё один Корделл Бекерт. Вообще-то Кори Пейна окрестили Корделлом Бекертом Третьим.

— Делл родился в Ютике сорок шесть лет назад. Отец — полицейский, стал инвалидом после перестрелки с наркоторговцами: парализованы все конечности. Умер, когда Деллу было десять. После начальной школы — я кое-что уже рассказывал — Делл получил стипендию на обучение в военной подготовительной школе на реднек-окраине Вирджинии. Академия «Баярд—Уитсон». Там он и познакомился с Джаддом Терлоком. И там же у Джадда, как у несовершеннолетнего, возникли проблемы с законом. К этому вернусь через минуту. После «Баярд—Уитсон» он подался…

Гурни перебил:

— Забавно, что Бекерт никогда не использовал историю с отцом в качестве знамени в своей войне с наркотой — в отличие от смерти жены.

Хардвик пожал плечами:

— Может, на старика ему было плевать.

— Или, наоборот. Некоторые обходят молчанием то, что болит сильнее всего.

Марика поставила перед Хардвиком кофе и ушла. Когда её не стало слышно, он продолжил:

— После «Баярд—Уитсон» Делл поступил в христианский колледж Чоука, где встретил свою первую жену — Мелиссу Пэйн, и женился. Кори родился сразу после того, как он закончил программу ROTC в Чоука. Делл пошёл в морскую пехоту лейтенантом, отслужил четыре года, дослужился до капитана, а затем перешёл в Военно-морскую службу в Нью-Йорке. С офицерским опытом рос быстро — лет за семь-восемь. Работа — на первом месте, семья — на втором. По дороге Мелисса влюбилась в обезболивающие, а Кори стал для него вечной занозой — я это уже упоминал.

— Кульминацией стала попытка поджога вербовочного пункта?

— Верно. Но есть и ещё кое-что, о чём мне только что шепнул человек, знавший ту семью тогда. Может, это чистая чепуха. Пойми, делая тебе услугу, я превращаю свою жизнь в геморрой: звоню людям, с которыми годами не общался, допрашиваю их по пунктам. Они, возможно, несут околесицу только затем, чтобы от меня отвязаться.

— Ты просто обожаешь создавать себе проблемы. Что выяснил?

— За два-три месяца до того, как папаша отправил маленького ублюдка в тренировочный лагерь—интернат—тюрьму — называй как хочешь, — у Кори, предположительно, была подружка-наркоманка. Он — крупный, агрессивный двенадцатилетний. Ей — лет четырнадцать, время от времени приторговывала травкой. Делл арестовал её и упёк в колонию для несовершеннолетних — чтоб наглядно объяснить Кори, что бывает, когда водишься с «не теми», кого папа не одобряет. Проблема в том, что в изоляторе её, по слухам, изнасиловали двое полицейских, а затем она повесилась. Такова, по крайней мере, история. Как бы то ни было, именно после этого, у Кори окончательно сорвало крышу — и его отправили на дисциплинарную ферму.

— Смерть девочки никак не отразилась на Бекерте?

— Ни малейшего намёка.

Гурни задумчиво кивнул, потягивая эспрессо.

— Значит, он отправил девушку своего сына туда, где её изнасиловали и в конце концов убили, а когда парень взвился, запихнул его в какую‑то адскую дыру с модной вывеской. Его отчаявшаяся жена‑наркоманка, случайно или нет, подсела на героин, и он использует это, чтобы укрепить свой образ бескомпромиссного борца с наркотиками. Переносимся в настоящее. Двух копов из Уайт‑Ривера убивают, ему подсовывают шаткие доказательства, будто его сын к этому причастен, и он заявляется на одно из самых рейтинговых интервью‑шоу страны, чтобы объявить не только о приказе арестовать собственного сына за убийство, но и о том, что он жертвует своей блестящей полицейской карьерой во имя справедливости. Знаешь, Джек? От этого типа меня едва не вывернуло.

Вызывающий взгляд, который и так никогда не покидал Хардвика, стал ещё острее.

— Он тебе не нравится потому, что, по‑твоему, принимает шаткие улики против собственного сына за чистую монету? Или наоборот — считаешь улики шаткими лишь потому, что он тебе не по душе?

— Не думаю, что брежу. Простой факт: все так называемые улики переносимы. Ни одну не нашли на внутренних дверях, стенах, окнах или каких‑либо конструктивных элементах помещений. Тебе это не кажется странным?

— Странное дерьмо происходит постоянно. Мир — фабрика необычного дерьма.

— Ещё одно замечание. Торрес только что сказал, что Терлок заключил сделку с агентом по аренде, которая обеспечила ему лёгкий доступ к местам, где обнаружили эти самые «улики».

— Постой. Если ты предполагаешь, что Терлок их подбросил, то на деле предполагаешь, что это сделал Бекерт. Этот говнюк ничего не делает без божьего соизволения.

— Рычаг на ручке сливного бачка указывает, что кто‑то установил его с намерением обвинить Кори Пейна. Другого разумного объяснения нет. Всё, что я могу сказать о Терлоке и Бекерте, — их причастность возможна.

Хардвик скривился.

— Я признаю, Бекерт — придурок. Но обвинить в убийстве собственного сына? Что это за человек должен быть?

— Слепо амбициозный психопат?

— Но зачем? Даже психопатам нужен мотив. Здесь нет ни хрена смысла. И это куда непонятнее, чем предположение, что стрелял Кори. Убери из уравнения эту странную штуку с ручным спуском, и вся твоя теория о «подставе» посыпется. Не мог ли ты ошибиться в трактовке царапин от инструмента?

— Слишком уж велико совпадение: обе ручки сняты и заменены — и на одной вдруг появляются отпечатки пальцев, ключевые для расследования убийства.

Хардвик покачал головой.

— Посмотри на это с точки зрения мотива. Взгляни на то, что мы знаем о Кори Пейне. Радикал, неуравновешенный, полный ярости. Ненавидит отца, ненавидит копов. Долгая история публичных выступлений против правоохранителей. Одна из любимых фраз — девиз BDA: «Проблема не в убийцах полицейских, а в самих копах‑убийцах». Я слушал его выступление на YouTube — он говорил о моральном долге угнетённых отвечать «око за око», то есть прикрывался Библией, оправдывая убийство полицейских. И эта история о девушке, которую изнасиловали какие‑то бандиты, — разве не видно, что она у него сидит занозой? Чёрт, Гурни, по‑моему, он главный подозреваемый ровно в том, в чём его обвиняют.

— Есть одна проблема. Мотивация у него может быть хоть космическая, но он не идиот. Он не оставил бы на месте стрельбы латунные гильзы со своими отпечатками. Не бросил бы в унитаз пластырь со своей ДНК. Не ехал бы на легко отслеживаемой машине с читаемыми номерами мимо ряда дорожных камер и не парковал бы её рядом с каждой точкой нападения — если только не делал этого по какой‑то другой причине. Не похоже, чтобы он хотел, чтобы его поймали, или чтобы он брал на себя ответственность за стрельбу — он категорически отрицает причастность. И ещё вопрос о выборе жертв. Почему именно эти двое — копы из отдела, меньше всего похожие на тех, кого он якобы ненавидит? Логически и эмоционально это не бьётся.

Хардвик раздражённо вскинул руки.

— Думаешь, что подстава собственного сына, устроенная Бекертом, логична и эмоционально оправданна? С какого чёрта бы ему это делать? И, кстати, что именно — по‑твоему — он сделал? Ты предполагаешь, что Бекерт обвинил сына в двух убийствах, совершённых кем‑то другим? Или хочешь сказать, что Бекерт также организовал убийства двух своих копов? Плюс убийства в BDA? Ты серьёзно во всё это веришь?

— Верю в другое: люди, на которых он всё это валит, ни при чём.

— Горты? Почему бы им не быть при чём?

— Горты — жестокие, необразованные, грубые расисты. Их быт — черепа, арбалеты, питбули и разделка мёртвых медведей на корм собакам.

— Ну и что?

— Убийства на детской площадке были тщательно спланированы и исполнены. Требовали знания распорядка жертв, безупречного двойного похищения и грамотного введения пропофола. Трэшер сказал, что токсикология жертв выявила не только пропофол, но и алкоголь с бензодиазепинами. Это наводит на мысль о сценарии, начинавшемся с дружеской встречи за выпивкой — чего я просто не могу вообразить между лидерами BDA и Гортами.