Он снова замолчал — дольше прежнего — затем встретился взглядом с Гурни.

— Джадд Терлок уговорил умственно отсталого чернокожего парня повеситься.

— Что?

— За кампусом Баярд‑Уитсон был ручей с купальной ямой. На высоком берегу рос старый вяз; ветка нависала над водой. Мальчишки привязывали к ней верёвку, раскачивались и отпускали — плюхались в яму. В тот день там были Терлок и Бекерт. Чуть поодаль на берегу сидел третий парень. А ещё в мелководье, в одних трусах, сидел Джордж Монтгомери. Джорджу было двадцать, а умом — лет пять‑шесть; сын одного из работников кухни. О том, что случилось дальше, существуют две версии. Парень, сидевший на берегу, рассказал, что Терлок позвал Джорджа присоединиться. Джордж подошёл — робко, — и Терлок показал ему, как ухватиться за верёвку и раскачиваться над водой. Только объяснил, что безопаснее будет, если свободный конец верёвки обмотать вокруг шеи, чтобы та не мешала. Джордж сделал, как велели. Потом он спрыгнул в сторону ручья... — Тейбор помедлил, и голос его натянулся. — Вот и всё. Джордж повис над самой серединой ямы, дёргался, захлёбывался воздухом. Пока не умер.

— Какова была версия Терлока?

— Что он не сказал Джорджу ни слова. Будто Джордж сам поднялся на берег, желая воспользоваться верёвкой, как он видел у других. Что‑то там запуталось, и когда всё случилось, добраться до него уже не было возможности.

— И Бекерт повторил ту же историю?

— Разумеется.

— Дальше?

— Парень с берега прошёл детектор лжи и выдержал его. Мы сочли его заслуживающим доверия свидетелем. Прокурор согласился: надо предъявлять Терлоку обвинение в непредумышленном убийстве и ходатайствовать о суде как над взрослым.

— Значит, в суде получилось бы слово Терлока и Бекерта против слова парня?

— До суда дело не дошло. Парень изменил показания. Сказал, что на самом деле не расслышал, о чём говорили. Может быть, Терлок как раз просил Джорджа не затягивать верёвку у него на шее. А может, вообще ничего не говорил.

— До него кто‑то добрался?

— Семья Терлоков. Большие деньги. Долгая история коррупционных строительных сделок с окружным советом. Судья отклонил наш иск и закрыл дело. А Джадд Терлок вышел сухим из воды после садистского убийства, без единой царапины. Были времена... — он сжал губы. — Времена, когда, я был чертовски близок к тому, чтобы оборвать его жизнь так же, как он оборвал жизнь Джорджа. Раньше я ловил себя на мысли о том, как он захлёбывается на конце проклятой верёвки. И, признаюсь сейчас, жалею, что не сделал этого.

— Похоже, Бекерт был в этом замешан не меньше, чем Терлок.

— Это факт. Пока казалось, что дело у нас в руках, мы обсуждали, как с ним поступить. Но всё развалилось раньше, чем мы успели что‑то предпринять.

— Вам тогда не приходило в голову, что идея могла принадлежать Бекерту?

— Нам приходило в голову многое.

Повисла тишина. Её нарушил Гурни:

— Если не возражаете, спрошу: почему вы переехали сюда?

— Я хотел не столько переехать сюда, сколько убраться оттуда. Дело Монтгомери всё изменило. Я взялся за него агрессивно. Терлоки не сомневались, как я отношусь к их сынку‑мерзавцу. Они взбесили местных расистов, раззвонив, будто я отдаю предпочтение умственно отсталому чернокожему, а не хорошему белому парню. В это же время моя дочь встречалась с чернокожим мужчиной, за которого в итоге вышла замуж, и местная реакция была отвратительной. Я считал дни до пенсии. Знал, что надо убираться, пока я кого‑нибудь не прикончил.

В наступившей тишине стук тяжёлого мешка, казалось, стал ещё громче.

— Моя внучка, — сказал Тейбор.

— Похоже, она знает, что делает.

Тейбор кивнул, обошёл кузов пикапа и жестом пригласил Гурни следовать к углу большой избы.

Там, на ровном затенённом клочке земли, где не росло ни травинки, жилистая молодая девушка в спортивных шортах и футболке наносила тяжёлому кожаному мешку, подвешенному к ветке дуба, серию мощных боковых.

— Когда‑то здесь висели её качели.

Гурни наблюдал за шквалом ударов.

— Вы её этому научили?

В глазах Тейбора светилась гордость.

— Подсказал пару моментов.

Девушка была, по виду, подростком, явно смешанной расы. В её естественно африканской внешности угадывался рыжеватый отблеск волос Тейбора. Кожа — цвета карамели, глаза — зелёные. Кроме короткого, оценивающего взгляда на Гурни, всё её внимание было приковано к мешку.

— В ней сила, — сказал Гурни. — Заразилась ею от вас?

— Сейчас она лучше, чем я когда‑либо был. И к тому же отличница, кем я не был никогда. — Он остановился. — Так что, возможно, она выживет в этом мире. Как думаете, каковы её шансы?

— С такой концентрацией и решимостью — лучше, чем у большинства.

— Вы имеете в виду — лучше, чем у большинства чёрных девушек? — В его голосе вдруг зазвучали воинственные нотки.

— Я имею в виду — лучше, чем у большинства чёрных, белых, смуглых... девушек, мальчиков, кого угодно.

Тейбор покачал головой.

— Может, в правильном мире так оно и есть. Но мы — не там. Реальный мир всё ещё тот самый, что убил Джорджа Монтгомери.

Разговор Гурни с Мерлом Тейбором дал пищу для размышлений на долгой дороге к дому Гелтеров, в ухоженном Локенберри.

Повешенный чернокожий мужчина из прошлого Джадда Терлока тревожно откликался в образах двух людей, задушенных верёвками, которых привязали к тренажёрам на площадке Уиллард‑парка. Гурни невольно подумал: тот, кто тридцать лет назад оказался ответственен за один такой кошмар, вполне мог совершить ещё два. Эту гипотетическую связь подкреплял один факт — сеть тропинок, позволяющая легко добраться до Уиллард‑парка от охотничьего домика, который Терлок делил с Бекертом. Если один из них — или оба — схватили Джордана и Тукера или обманом выманили на встречу под благовидным предлогом, хижина была бы идеальным местом для введения бензодиазепина и пропофола, избиений и клеймения.

Мысли перескочили к перестрелкам — в частности, к тому, что красный кроссовый мотоцикл, рванувший со стороны Поултер‑стрит, в последний раз видели на окраине Уиллард‑парка, неподалёку от тех самых троп, ведущих к домику Бекерта‑Терлока.

Мог ли Терлок быть вторым человеком на Поултер‑стрит — тем, кто на деле застрелил Лумиса? По крайней мере, разве нельзя предположить, что Терлок, по причинам, которые ещё только предстоит установить, спланировал и осуществил убийства и в полиции, и в BDA? С самого начала Гурни казалось, что казнь Джордана‑Тукера была организована слишком гладко, чтобы быть спонтанной реакцией на первую стрельбу. Одно лишь планирование приобретения пропофола исключало бы импровизацию.

Мысли о пропофоле заставили Гурни вздрогнуть. Он съехал на обочину и воспользовался телефоном, чтобы выйти в интернет. Нужно было проверить срок годности пропофола. Первая же фармацевтическая база, на которую он наткнулся, дала ответ: два года в запечатанном флаконе, год — в предварительно заполненном шприце.

Он почувствовал себя глупо: упустил из вида очевидное. Он сосредоточился на больнице «Милосердия» из‑за её связи с убийством Рика Лумиса ножом для колки льда и проигнорировал её возможную связь с убийствами Джордана и Тукера. А из‑за того, что он искал владельца ледоруба среди нынешних сотрудников, он даже не заглянул в раздел «Список персонала», где были указаны уволившиеся и ушедшие до госпитализации Лумиса. Но если убийства Джордана и Тукера планировались задолго до исполнения, а срок хранения пропофола велик, то список бывших сотрудников может оказаться не менее актуальным, чем нынешний.

В стремлении загладить собственную оплошность он почти поддался искушению перенести встречу с Триш Гелтер. Но сильнее оказалось желание наконец услышать, что именно она намеревалась ему сообщить, и понять, каков был истинный характер связи её мужа с Деллом Бекертом. Список придётся отложить. Он решил позвонить Мадлен и предупредить, что заехал в Локенберри и вернётся позже, чем планировал.