Губернатор назначил Мейнарда Биггса исполняющим обязанности генерального прокурора до внеочередных выборов, на которых ему теперь было реально одержать победу.

Преподобный Уиттакер Кулидж прочитал цикл безупречно выстроенных проповедей о разрушительной природе ненависти. Он определял её словами, которыми Мейнард Биггс однажды описал расизм: «Бритва без ручки, что ранит и того, кто ею размахивает, и того, кого она касается». Иначе говоря, это самоубийственное оружие массового поражения. В каждой проповеди он неизменно находил место для восьмисловного резюме жизни и смерти Кори Пейна: им двигала ненависть. Ненависть его и убила.

Некоторое время после кровавой развязки на холме Вознесения, за которой последовал обстоятельный допрос Гурни со стороны прибывших в Уайт‑Ривер штатных и федеральных следователей, ни у него, ни у Мадлен, казалось, не было ни малейшего желания обсуждать всё произошедшее.

На её лице часто проступала тень тревоги, но он, наученный опытом, понимал: лучше не спрашивать. Она поделится тем, что у неё на душе, когда придёт срок.

Это случилось однажды вечером в начале июня. Они только что спокойно поужинали. Французские двери были распахнуты, и дом наполнял тёплый летний воздух, пропитанный ароматом отцветающей сирени. Некоторое время помолчав, она заговорила.

— Как ты думаешь, что‑нибудь изменится?

— Ты про расовую ситуацию в Уайт‑Ривер?

Она кивнула.

— Что ж… происходят вещи, которых раньше не бывало. Из полицейского управления выметают гнилые яблоки. Пересматривают старые дела, особенно инцидент с Лакстоном Джонсом. Вводят более прозрачную процедуру подачи гражданских жалоб. Статую убрали. Идут переговоры о создании межрасовой комиссии, которая…

Она остановила его:

— Я всё это знаю. Объявления. Пресс‑конференции. Я о другом… Разве это не ещё одна перестановка шезлонгов на «Титанике»?

Гурни пожал плечами.

— Этим и заняты матросы.

— Что ты имеешь в виду?

— Разве не этим, в сущности, занимаются большинство тех, кого мы выбираем, чтобы они решали наши проблемы? Они ничего не решают; лишь перекраивают детали, чтобы сбить политическое давление и создать видимость, будто делается нечто значимое. Настоящие перемены возникают иначе. Они хуже поддаются управлению, менее предсказуемы. Они происходят только тогда, когда люди видят то, чего прежде не видели, — когда правда, по какой‑то причине, бьёт достаточно сильно, достаточно шокирующе, чтобы открыть им глаза.

Мадлен кивнула — скорее себе, чем ему. Спустя минуту‑другую она поднялась из‑за стола и остановилась в дверном проёме, глядя вниз, на низкое пастбище, на сарай и пруд.

— Как думаешь, именно этого хочет Уолтер Трэшер?

Вопрос застал его врасплох.

Он на миг задумался.

— Да, думаю, да. У него природная тяга всё прояснять, добираться до сути, даже когда правда неприглядна, а может, именно тогда — особенно.

Она глубоко вздохнула.

— Если мы позволим ему делать то, что он задумал… он может ничего и не найти.

— Это верно.

— Или обнаружит ужасные вещи.

— Да.

— А потом напишет об этих ужасных вещах.

— Да.

— И люди прочтут то, что он напишет… и некоторые из них придут в ужас.

— Я бы на это рассчитывал.

Она ещё долго смотрела вниз, туда, где велись раскопки, прежде чем почти шёпотом произнести:

— Возможно, нам стоит позволить ему продолжить раскопки.