— Как и ожидалось. «Гринтон» — не самое популярное слово в этом районе.

— Сосед по другую сторону?

— Холлис Виттер. Отличник труда. Зол на то, что траву не косят; зол на «элемент из Гринтона», который лезет в Блустоун; зол на «педиков, контролирующих оружие». Его многое раздражает.

— Он видел жильцов?

— Нет. Но считает, что они наверняка иностранцы.

— Почему?

— Какая-то ахинея про то, что траву не подстригают. Логики мало.

— Господи Иисусе, — пробормотал Торрес. — Он сказал что-нибудь действительно полезное?

— На самом деле да. И это поинтереснее. Как и женщина по соседству, он слышал резкий хлопок, но к окну подошёл не сразу. Говорит, его заперло в сортире.

— Заперло?

— Это его выражение. Смысл в том, что окно было открыто, и он уверен: отъезжала не машина. По его словам, это был мотоцикл, и звук шёл не с улицы, а с заросшего сорняками холмика, который начинается сразу за этими дворами.

Торрес нахмурился:

— Доверимся его слуху?

Баскомб скрипнул зубами:

— Я его чуть подтолкнул, и он сказал, что раньше был механиком в мотоклубе «Скоростные виды спорта Дортлера».

Торрес задумался, разрываясь между противоречивыми версиями о транспорте:

— Придётся разбираться. Прямо сейчас нам нужен Гарретт здесь. И нам нужно попасть в дом. Я запрошу ордер на обыск.

— Если хотите, для протокола, — сказал Гурни. — Но у нас есть основания начать немедленно. Мы полагаем, что выстрел произведён из помещения, и должны убедиться, что специалисты по сбору улик не будут застигнуты врасплох, когда войдут. А войти им нужно как можно скорее.

Торрес позвонил насчёт ордера, а затем Гарретту Фелдеру, главному специалисту по осмотру места преступления.

— Хорошо, — сказал он, убирая телефон. — Давайте сделаем это. Сколько дверей в этом доме?

— Три, — сказал Баскомб. — Спереди, сзади и слева.

Торрес вопросительно посмотрел на Гурни.

— Твоё шоу, Марк. Расположи нас так, как считаешь нужным.

— Верно. Хорошо. Вы зайдёте сзади. Бобби — сбоку. Я — спереди и подам сигнал к заходу.

Один из двух копов, оцеплявших территорию, оглянулся:

— Хочешь, чтобы мы куда-нибудь зашли?

Торрес на миг задумался, затем указал:

— Идите по диагоналям двора, чтобы каждый из вас видел две стороны дома, и следите за окнами.

Они кивнули и разошлись по местам. Баскомб, Гурни и Торрес сделали то же самое.

Проходя мимо боковой двери, Гурни заметил, что она слегка приоткрыта. Несколько секунд спустя он обнаружил, что задняя дверь распахнута настежь. Он потянулся к кобуре на лодыжке, вытащил «Беретту», снял её с предохранителя и стал ждать сигнала о входе.

Мгновением позже он услышал стук Торреса во входную дверь, паузу, затем более настойчивый стук и окрик:

— Полиция! Откройте дверь немедленно!

Несколько секунд тишины — и снова голос:

— Полицейские входят!

Затем раздался звон бьющегося стекла.

Гурни прошёл через открытую заднюю дверь в узкий коридор, миновал крошечную ванную и вышел в кухню с затхлым запахом. Планировка напоминала дом Стила, но здесь всё казалось более тусклым и пыльным. Он прошёл через кухню в маленькую столовую, отделённую от гостиной широкой аркой.

В гостиной не было ковров; один-единственный хлипкий торшер и скромный набор мебели — потёртый диван, кресло, журнальный столик — усиливали ощущение заброшенности. В тусклом свете, просачивавшемся сквозь частично опущенные жалюзи, он разглядел лестницу на второй этаж. Коридор за лестницей вёл к боковой двери. Дверь под лестницей, предположил он, — в подвал.

Торрес стоял у подножия лестницы, держа «Глок» обеими руками у груди. Баскомб был в холле — с похожим оружием и в той же стойке.

— Это полиция! — крикнул Торрес. — Есть кто-нибудь в доме — покажитесь сейчас же!

Ответом была мёртвая тишина. Полушёпотом он велел Баскомбу проверить подвал и попросил Гурни подняться с ним наверх.

Ковра на ступенях не было, и скрип каждой доски был достаточно громок, чтобы любой, кто притаился на втором этаже, понял: к нему идут.

Верхний этаж оказался столь же уныл и пуст, как нижний. Три спальни, в каждой — двуспальная кровать. В ванной — пыльная ванна, душевая без занавески и вешалка для полотенец без полотенец.

Спальня, что привлекла внимание Гурни, выходила окнами в заднюю часть дома. Кровать и стул были отодвинуты к боковой стене. Окно раскрыто настежь. Косые лучи послеполуденного солнца высветили на пыльном полу три отпечатка величиной с десятицентовик. Из дверного проёма, в перспективе открытого окна, Гурни видел ряд скромных домов несколькими кварталами ниже по склону. Двор одного был опоясан жёлтой лентой. Несколько местных по‑прежнему толпились на улице — словно болельщики, задержавшиеся на площадке после того, как игроки ушли.

Теперь, когда мрачный дом на Поултер-стрит, 38, с высокой долей уверенности обозначился как второй рубеж снайпера, сбор и защита улик стали приоритетом. Неудивительно, что Гарретт прибыл с подмогой. Сюрпризом оказался формат этой подмоги — невысокая полная женщина, представленная как Шелби Таунс, с головой, выбритой столь же гладко, как у Бобби Баскомба. Серебряные гвоздики мерцали в её губах, ноздрях и ушах. На ней была чёрная футболка с белой надписью «ГЕНДЕРБЕНДЕР» поперёк пышной груди.

Возможно, желая оправдать свой выбор, Торрес сказал Гурни, что Шелби долго работала под прикрытием, а её двойной диплом по криминалистике и химии делает её идеальным подспорьем для первичных осмотров мест преступлений на частичной занятости.

Гурни изложил ей и Гарретту планировку дома и то, что увидел в спальне наверху. Баскомб упомянул сообщение Глории Фенвик об автомобиле и слова Холлиса Виттера о мотоцикле. Торрес добавил, что странно было обнаружить в пыли на полу спальни следы ещё одного штатива для крепления винтовки — по‑видимому, такого же, как первый.

— Зачем выбрасывать первый штатив в реку, а винтовку оставить? — размышлял он вслух, ни к кому особо не обращаясь. — Если стрелок опасался, что его поймают с каким‑то оружием, то именно с винтовкой он бы и попался.

Торрес приказал Бобби Баскомбу и двум другим полицейским, прибывшим на место, опросить соседей в поисках свидетелей прибытия или отъезда автомобиля либо мотоцикла, а также любой информации об арендаторах. Затем он позвонил в штаб‑квартиру и попросил поднять городские, окружные и правоохранительные записи — о праве собственности, аренде, налогах, залогах, жалобах и обо всём прочем, что может иметь отношение к использованию объекта.

Тем временем Гаррет и Шелби надели одноразовые комбинезоны, бахилы, перчатки и шапочки, забрали из фургона специальные фонари, реактивы и принадлежности для обработки улик и направились в дом.

Торрес предложил, чтобы, пока техники заняты, они с Гурни ещё раз опросили двух ближайших соседей — вдруг вспомнилось что‑то кроме уже рассказанного Баскомбу. Гурни согласился, и Торрес вызвался поговорить с Глорией Фенвик в доме слева.

Гурни направился к дому справа. Он хотел побольше узнать об исчезнувшем мотоцикле и надеялся, что сомнительное психическое состояние Холлиса Виттера не исказило восприятие до полной бесполезности.

Дом был схож по размеру и стилю с номером тридцать восемь. Лужайку рассекала аккуратная, выложенная плиткой дорожка к входной двери. По обе стороны, в центре квадратов газона, росли небольшие ели. Подъездную дорожку недавно чисто подмели. Гаражная дверь была раскрыта, и за ней виднелась задняя часть «Хаммера» милитари-стиля начала девяностых. Заднее стекло украшала наклейка с флагом Конфедерации.

Когда Гурни был ещё ярдах в десяти от крыльца, входная дверь распахнулась, и вышел плотный, лысеющий мужчина в камуфляже, держа ротвейлера на коротком поводке. Совокупность машины, флага, камуфляжа и собаки создавала преувеличенно прозрачный посыл: «Не связывайся со мной».

Гурни изобразил вежливую улыбку:

— Мистер Виттер?

— Кто спрашивает?