Прямо как Медведь.

С мучительным стоном продолжаю бежать. Хотя больше хочется побиться головой о ближайшее дерево.

Нельзя.

Тело, пятнадцать минут назад выступающее категорически против пробежки, почти смирилось и начинает уставать. Не потому, что я отвыкла, просто после оргазма я впервые бегаю, а не сплю, стыдливо укрывшись одеялом.

Только здесь одеяло не поможет.

Ничего не поможет.

Да и как, если мы всё ещё одни на бог знает сколько километров. В лесу. В чаще. Вдвоём в небольшом доме.

Нет, при желании можно не встречаться. Как-нибудь. И, вообще, я могу же и в машине переночевать.

В машине.

Глупый мозг мгновенно подбрасывает картинку мощной руки на коробке передач. А потом подсовывает вместо неё мою коленку.

Спотыкаюсь, едва не ломаю ногу в какой-то коряге.

Злюсь дико. И в первую очередь на себя.

В очередном моральном самоизбиении плохо смотрю на дорогу. Поэтому и торможу в последний момент и руками об его грудь.

К счастью, уже в футболке. Да и по всему виду Медведя не сказать, что у нас есть какие-то отношения кроме официальных.

А у нас есть отношения?

С трудом удерживаюсь, чтобы не дать себе по лбу.

Отшатываюсь от него на несколько шагов.

И с подозрением, как на ядовитую змею, смотрю на телефон, который мне протягивает Медведь.

— Позвони отцу.

Он хмурится. Чувствуется, что это решение поперёк его желаниям, но выбора у Медведя почему-то нет. Спрашивать почему не хочу. Но и брать телефон не спешу.

Тем более, такой древний. Словно простая звонилка из прошлого века с простым серым корпусом и антенной снизу, там, где должен быть динамик.

Отступаю ещё на шаг и убираю руки за спину. Тяжело дышу от резкой остановки и волнения.

— Не надо.

— Принцесса, прекращай ломать комедию, — кривится Медведь.

В два шага оказывается рядом, хватает мою руку и вкладывает в неё телефон.

— Звони.

Это я ломаю комедию? Серьёзно?

А я думала не в себе взрослый мужик, который набрасывается с поцелуями, а потом… потом…

Краснею. Натыкаюсь на понимающий взгляд. Злюсь.

Но кроме этого Медведь даже ухмылкой не напоминает о произошедшем в коридоре. Только взгляд. Глубокий. Проницательный. Обещающий.

От последней мысли давлюсь воздухом. Отдёргиваю ладонь.

— Не спеши, принцесса. Одна ты не справишься.

Его голос становится тише, ниже. Опаснее.

Одна рука ложится мне на талию, вторая обхватывает пальцы с зажатым в них телефоном.

— Расслабься. Иначе нажмёшь не на те кнопки и позвонишь президенту.

— А так можно?

Интонации обволакивают, помещают в кокон, который обещает тепло и безопасность. Только я не верю. Не с ним.

— С тобой не предугадаешь, — ласковый смешок шевелит волоски у уха. — Сюда, Принцесса. Смотри сюда.

Послушно перевожу взгляд с мощной шеи на экран. Не отпуская моей руки, Медведь набирает какой-то номер. Цифры расплываются перед глазами, а я стараюсь игнорировать бок, к которому фактически прижата.

— А теперь нажимай зелёную кнопку и жди. Стой.

Он отпускает мою ладонь. Только лучше бы держал дальше, а не приподнимал мой подбородок, чтобы поймать взгляд.

— Признаю, принцесса, был неправ. Только что. В доме.

Я впервые вижу, как Медведь улыбается. Не издевательски, с усмешкой, а по-настоящему.

— Сорвался. Надо было по-другому.

Его палец чертит по моей нижней губе. Инстинктивно приоткрываю рот, выдыхаю.

— Но извиняться не стану, — щурится он.

Подаётся ближе, касается губами моего уха, отчего по позвоночнику разбегаются мурашки.

Мне с трудом удаётся сохранить самообладание и подавить воспоминание, как он прижимал меня собой. Не отшатнуться, не прижаться ближе.

— Потому что хочу повторить.

Едва не теряю сознание от смысла слов. Не знаю, как ещё держу телефон в руке.

— И продолжить.

Застываю.

И пропускаю момент, когда Медведь отходит на приличное для нормальных людей расстояние.

— Звони, Принцесса. Владимир Владимирович волнуется.

— Волнуется? — отзываюсь рассеянным эхом.

— Тебя с собаками ищут половина города, — хмыкает. И добавляет: — Не найдут.

Хмурюсь.

— Но… как только я позвоню, папа отследит звонок.

Отследит, заберёт меня, и жизнь вернётся в прежнее русло.

Ура!

Или нет?

Меньше чем за сутки Медведь поставил всё с ног на голову. И никакой бег не помогает соврать, что я хочу уехать. Вернуться к папе, Марку и привычной жизни.

Но так же нельзя! Я… меня ждут! Меня любят. Беспокоятся. Марк, наверное, уже с ума сошёл, пока я здесь…

Поджимаю губы, отворачиваюсь от Медведя. Со злостью на саму себя сильнее, чем надо нажимаю вызов.

— Не найдёт, принцесса.

Вздрагиваю от неожиданности и летящего прикосновения к шее и ниже, до шва футболки.

— Пока я не захочу.

— Алло? Алло. Кто это? Говорите.

— Это я, пап.

Не надо было звонить. Эмоции и так скачут, а от родного и любимого голоса становится только хуже. На глаза наворачиваются глупые слёзы.

Хочется оказаться рядом, прижаться к надёжному и уверенному плечу. Понять, что всё хорошо. Я в безопасности.

Только врать себе я никогда не умела.

Я не в безопасности даже рядом с отцом. Если уж его враги обнаглели настолько, что готовы на похищение из многолюдного, обвешанного камерами клуба.

— Алиша? Девочка моя, где ты? Что с тобой?

— Всё хорошо, пап. Я в безопасности.

Голос деревянный. Я и сама это чувствую. Поэтому пытаюсь добавить в него искренности.

— Где ты? Что произошло в “Оазисе”?

— На меня напал какой-то тип. А потом меня спасли.

Оборачиваюсь, но Медведя за спиной уже нет. Только лес.

— Кто спас?

Молчу.

А что сказать? Не знаю. Медведь не предупредил, что можно говорить, а что нет.

— Незнакомец, я впервые его увидела.

Почти правда. Не считать же знакомством нашу стычку у ворот.

— Я сейчас с ним. Ему можно доверять.

Смотря в чём.

— С каким ещё незнакомцем! — папа злится. — Алина, немедленно говори, где ты, через час тебя заберут наши люди. Мы сможем тебя защитить.

А вот я в этом уже не уверена. И пока предпочту остаться здесь.

— Я не знаю где.

Поднимаю голову, жмурюсь, глядя на разлапистые ветки сосен и елей.

— Как не знаешь? — опешивает папа. — Он что, тебе угрожал? Этот тип.

А обещание продолжить можно считать угрозой?

— Нет. Нет, я, правда, в безопасности.

Чувствую неприятное жужжание у уха, сбрасываю со своей руки примеряющегося комара.

— Марк с Аллой уже с ума сошли! Твоя подруга который день плачет и винит себя, что бросила тебя одну. Неужели ты даже о них не думаешь?

Странно, но это не вызывает эмоций. Никакого отклика в душе.

Пусть, пока тот тип со мной разбирался, для меня время текло слишком медленно. Но не настолько, чтобы принять двадцать минут за пять. Где-то Марк явно задержался.

Неужели из центра города так сложно вызвать такси?

— Пап, я не знаю, когда вернусь. Разберись, пожалуйста, со свадьбой. Объясни Марку. Пусть перенесут её на следующий месяц.

Обидно. И горько.

У меня такое красивое платье. Как у принцессы: с пышной юбкой, расшитой кристаллами, сверкающим корсетом, лёгкими длинными рукавами.

— Алиш, ты с ума сошла? Что ты, вообще, творишь? Мы…

Он не договаривает. Связь вдруг обрывается, а я не знаю к лучшему это или к худшему.

Нет, папа, конечно, успокоится. Выдохнет, подумает и придёт к правильным выводам. Не удивлюсь, если уже через час его человек помчится выяснять отношения в “Беркут”.

Только знают ли там, где мы? Тем более, если Медведь на самом деле там не работает, а просто выполняет просьбу… как он его назвал?