— Нет! Только не говори ему ничего!

Хватаю Ирбиса за руку, тяну вниз. Но что ему мой вес.

— Я просто уеду. Сама бы ушла, если знала, куда и не боялась заблудиться. А дома не буду выходить за ворота. Буду в безопасности. И все останутся при своём.

— Это бред, Алин.

Моё имя в его исполнении звучит слишком серьёзно.

Ёжусь, отпускаю руку Ирбиса. И всё-таки открываю карты.

— Вика беременна. От Медведя. Пусть они… я не хочу так. Пойми, я…

А что я? Влюбилась в самого неподходящего мужчину в мире? В своего телохранителя? И это за несколько дней до свадьбы.

Хотя какие несколько… послезавтра я выйду за Марка и гори оно всё.

— Твою же мать.

Ирбис запрокидывает голову к небу. Смешок.

— Слушай, так это не решается.

— А как? Или что, нам жить дружной шведской семьёй? Или ты придумал оправдания тому, что он сейчас с ней? — взмахиваю рукой в сторону двери. — Так расскажи, я с удовольствием послушаю.

До боли прикусываю губу.

— Нет. Пусть они остаются, а меня ждут. Дом, папа и жених. Спасибо Медведю за спасение и… остальное, но лучше мне вернуться. Для всех лучше.

Во взгляде Ирбиса откровенное сомнение.

— Это сейчас фишка такая?

— Какая?

— Чуть что бегать от разговора.

Понятия не имею, о чём он. И продолжаю ждать решения.

— Увези меня домой. Пожалуйста. Будем… будем считать, что ты заменишь Медведя в дороге. Ты же можешь. А дома папа позаботится о моей безопасности.

— Он уже один раз позаботился.

— Это я виновата, — обхватываю себя руками. — Не принимала всю эту историю с угрозами всерьёз. Теперь буду.

— Ну-ну.

Встаю, смотрю только на собственные сцепленные руки. На него откровенно боюсь, потому что не знаю, что ещё сказать. Как убедить.

— Ладно. Я поняла, — выдыхаю. — Прости, что побеспокоила. Ты прав, это и правда так себе идея.

Встретившись с Ирбисом взглядом, слабо улыбаюсь. От одной только мысли, что надо вернуться в дом, где Медведь…

Подташнивает, в горле пересыхает.

— Как-нибудь…

Голос дрожит от непролитых слёз. Даже я это чувствую.

Наклоняюсь, чтобы забрать тарелку. А когда выпрямляюсь, оказываюсь лицом к лицу с Ирбисом. Так близко, что чувствую ментоловое дыхание на своём лице.

— Пиздец я об этом пожалею, — кривится он. — Собирайся. У тебя одна минута.

Неверяще вскидываюсь.

— Пятьдесят пять секунд.

Собираться? Мне нечего собирать. Медведь выкинул телефон, а остальное…

— Я готова.

— Тогда вперёд. К новому трешу в нашей непростой жизни.

Явно жалея о каждом сказанном слове, Ирбис идёт к калитке. Придерживает передо мной дверь.

Неужели он и правда отвезёт меня домой? Вот так просто?

Хотя вряд ли можно считать простыми мои откровения.

Как только мы выходим в лес, Ирбис берёт меня за руку. Без подтекста, просто чтобы успеть подхватить, когда я в темноте навернусь. А дальше события несутся на быстрой перемотке.

Вот мы останавливаемся у огромного пикапа, стоящего на небольшой поляне. Вот мчимся по кочкам так, что я боюсь пробить головой потолок. А вот он останавливается у моего дома.

Не верю. До сих пор.

Хотя ворота распахиваются, и в них появляется удивлённая охрана.

— Алина Владимировна?

Но не успеваю я дойти до ворот, как из калитки выбегает взъерошенный отец.

— Алиша?

А я по-детски влетаю в родные объятия, чтобы уже в них дать волю слезам.

Ярко. Остро. В груди жжёт так, что жарко.

Аромат сладкой ванили. Гибкое тело в руках.

— Я прослежу, чтобы тебя никто не… побеспокоил.

Ага. Главное, не дать волю собственному члену. От всей этой около романтичной жести крышу сносит почище, чем от ПТСР.

Видеть её. Держать в руках. Слушать каждый чувственный вздох. Пить с губ.

И, сука, не трогать даже пальцем. Относительно, конечно, не трогать.

Но один хрен такой красоты со мной ещё не случалось.

И Принцесса чувствует что-то похожее, потому что снова застывает. Её тело деревенеет в моих объятиях, хотя я писец сдерживаюсь в контексте происходящего.

— Я видел твоё досье, принцесса. Я знаю о тебе всё. И даже это.

Намекаю.

Да, я знаю, что ты невинна. Нет, я этим не воспользуюсь.

По крайней мере, пока мы снова не съедем с катушек. Вместе.

Она ёжится, слышу сдавленный смешок.

— Спи.

Прижимаю принцессу к себе. Утыкаюсь носом в макушку, глубоко вдыхаю. Тщательно контролирую тело, которое жаждет других развлечений.

Нет. Только не с этой малышкой. Не с моей принцессой.

Солнечной. Сладкой. Иногда язвительной. Но очень нежной.

Тигр, мать его. Друг называется. Знал, собака, что хрена с два я возьмусь за такой объект. Слишком молодой и наивный. С огромными распахнутыми глазами, женихами, папой-мэром и жизнью типичной золотой молодёжи.

Но это сейчас я понимаю, что тот наш разговор был слишком обтекаемым. Еще, зараза, знал, когда звонить. Тот день я провёл с пацанами из младшей группы на стрельбищах, пришлось ухом слушать, а всем остальным контролировать, чтобы восемнадцатилетние бараны не пристрелили друг друга.

С другой стороны, просьба о помощи звучала максимально нейтрально. Объект. Угрозы. Сохранить “тело”. Скучно. Привычно. Просто.

Было, пока Тигр не сбросил разовый контракт с “Беркутом”, раз уж я на вольных хлебах. И только после подписания, собственно, досье.

На Алину Владимировну Разину, двадцати лет от роду. Умницу, красавицу, спортсменку и почти комсомолку. Дочь мэра, который мне не упёрся никаким местом.

Только поздно. Контракт был подписан, и разрывать его стало проблемой даже не из-за неустойки, а тупо мужской дружбы и собственной гордости.

Что я, с какой-то золотой девочкой не справлюсь?

Рука оглаживает стройное бедро, поднимается выше, задирает край футболки и ложится на плоский живот.

Хочется… всякого.

Вместо этого вжимаюсь в офигительные ягодицы Принцессы, медленно выдыхаю и расслабляю тело. В голове пусто, только радостный звон.

Бим, сука, бом.

Никогда такого не было. Чтобы двое суток мариноваться вместо того, чтобы соблазнить и взять очередную губы-попа-грудь.

Чтобы, мать его, слетать от яркого, искристого счастья после невинных объятий. Дышать ею.

И едва не кончиться, увидев в компании Ирбиса.

С трудом понимая, втащить ему сейчас или позже, уже наедине. Как сдержался, в душе не знаю.

Подозреваю, хватило одного взгляда испуганных глаз, чтобы забыть обо всём мире.

Хотя стоило задуматься раньше. Когда из досье на меня посмотрела наивная, очень красивая девочка. А в груди странно, заунывно заныло.

Старые шрамы, хроническая невралгия.

Ага.

Хер тебе.

Уже тогда пропал. А дальше как финалочка “скромная, умная, невинная”. Взгляд выхватывал из досье отдельные слова, а я не понимал. Это как она дожила до двадцати с таким набором привычек? Вредных в наше время, практически убийственных.

Но нет. Алина Разина действительно любила собак, хоть они и вызывали у неё аллергию. Закидывалась таблетками и шла в приют хотя бы на час, помогать.

И по-настоящему любила своего жениха, который трахался со всеми её подругами направо и налево. Улыбалась так… по-особенному. Когда знала, что встретит его.

Пиздец просто.

А я вёл скрытое наблюдение. И нарушал все инструкции.

И Заславину Марку сильно не везло те три дня. То колесо пробьёт, то эвакуатор увезёт машину на штрафстоянку, то такси не вызывается, то отцовские карты вдруг заблокируются.

Сбой.

Порча.

Потому что не стоит бесить профессионалов.

Но Принцесса вдруг вздыхает во сне, переворачивается и утыкается носом мне в грудь. Замыкает мгновенно.

Чувство невесомости охватывает тело. Прямо облачко, а не мужик под центнер весом.

В груди щемит.

Никакой невралгии, одно сплошное чувство. Непривычное, с перебором в эмоции.