— Принцесса, про Вику я тебе не врал, о её беременности не знал. А не стал рассказывать, потому что, во-первых, сомневаюсь в самом факте её наличия. А во-вторых, помимо меня так ещё десяток перспективных отцов.

Молчу. Не знаю, что сказать. Свободная рука с силой вцепляется в подоконник.

Я как-то не рассчитывала на такое. Думала, что он будет уклоняться, хитрить и всячески уходить от темы. Придумала десяток фраз на каждый его ответ.

Каждый, кроме того, где Медведь честно и искренне рассказывает мне про Вику.

— У меня были сотни таких Вик, и ни одной я не запомнил, — усмехается Медведь. — Знал, что пропаду, когда увижу фотографию в досье одной гордой Принцессы.

Меня обжигает в том месте, где его губы касаются руки.

— Ещё скажи, что это была любовь с первого взгляда.

Я ещё пытаюсь держаться. Казаться сильной, независимой и дальше по списку. И не обращаю внимания, как жалобно звучит голос.

— Со второго, — фыркает Медведь, ловит мой взгляд. — Как только увидел эти ноги.

Отпустив ладонь, он касается моих голеней. Не отрывая взгляда от моих глаз, поднимается поглаживающими движениями выше.

И лучшее, что я могу сделать — это испугаться. Вспомнить, что Марк недавно исполнял то же самое, построить ассоциативный ряд.

Только вместо страха чувствую, как мгновенно пересыхает в горле.

— Вот теперь я действительно тебя похищаю, — довольно улыбается Медведь.

А я не хочу возражать. Но, конечно, буду как правильная и хорошая девочка.

Он поднимается, протягивает мне руку.

— Пойдёшь или поедешь? — хмыкает.

И вряд ли его беспокоит, что подумают охрана и отец, когда увидят меня у него на плече. И, конечно, ему совершенно плевать на их мнение по поводу моего похищения.

Повторного, если следовать папиной версии.

А я перевожу смущённый взгляд за его плечо. И в тот же момент вижу это.

— Сзади!

Но Медведь уже и сам подозревает что-то неладное.

Ещё до моего крика он разворачивается всем корпусом, чтобы перехватить дуло пистолета.

— Сука! — болезненно стонет Марк, когда Медведь выбивает оружие из его руки.

А потом бессознательным кулем валится на пол. И есть ощущение, что в этот раз так быстро ему не очнуться.

— Это за него ты собиралась замуж? — усмехается Медведь.

Коротко киваю.

Сама в шоке. И даже не против, когда Медведь обыскивает мою спальню, находит какие-то шнурки и перевязывает Марка так, что тот оказывается сильно скрюченным.

— Боюсь, Принцесса, что замуж ты не идёшь, — улыбается Медведь.

— Я уже и не хочу.

Под тёмным, насмешливым взглядом страх отступает окончательно. Невозможно чего-то бояться, когда рядом с тобой Медведь. Настоящий хищник.

Хищник, который не может оторвать от тебя темнеющие с каждым мгновением глаза.

— Откуда у него пистолет? — пытаюсь отвлечься.

— Чтобы получить лицензию, много ума не надо. И много денег тоже не обязательно.

— А у тебя тоже есть оружие?

Меня вдруг накрывает диким, каким-то противоестественным смущением. Щёки бросает в жар, пальцы вцепляются друг в друга.

— Сомневаешься в способности тебя защитить?

— Нет! Я просто…

Просто понимаю, что попадаюсь на его уловку. Вскидываю голову, чтобы уже не суметь отвести взгляд.

— Есть, Принцесса, — качает головой Медведь. — Столько, сколько остальным не снилось. Показать?

Он чуть отодвигает полу куртки, под которой действительно оказывается кобура.

— Научишь? — вдруг выдаю я.

И прикусываю губу.

Боже, в его присутствии меня посещают идеи одна хуже другой. Хотя…

— Сначала похищение, — напоминает Медведь.

И в этот раз я, не колеблясь, вкладываю ладонь в его руку.

Тепло. Безопасно.Чувственно.

Именно так я чувствую себя, когда Медведь выводит меня из спальни. Встречаюсь с ним взглядом, прикусываю губу. Не от страха, от волнения, которое обещает и провоцирует.

На что?

Я, может, временами дура, но не настолько. Если я сейчас уйду с Медведем, то ночью мне будет очень насыщенно.

А, может, даже не ночью.

Поэтому я отворачиваюсь. Скольжу взглядом по знакомому до последней пылинки коридору. Пытаюсь сосредоточиться на освещении, которое мягко вспыхивает в такт нашим шагам.

А ведь всего только три часа дня. Но сегодня пасмурно. Первый серый, дождливый день за прошедшее лето. Он идеально подходил к моему настроению, но вот явился Медведь, и даже мелкий дождик стал в радость.

Охладит горящие щёки.

Но для этого надо добраться до выхода.

— Алина Владимировна, — настороженно заявляет один из новых охранников и тянется к кобуре.

Он совсем некстати вышел из двери, ведущей в отцовский кабинет.

И по ней же сползает на пол, опрокидывается на спину. Мне видно папу, который вскакивает из-за стола.

— Алиша!

— Всё хорошо, — успеваю бросить ему напоследок.

И вместе с Медведем сбегаю по лестнице, поворачиваю направо, к кухне, потом ещё раз направо. А следом каким-то образом оказываюсь на улице.

— У нас есть ход из кухни?

А в следующий момент оказываюсь прижата сильным телом к ближайшему дереву. У нас их в принципе много, мы с папой любим вековые ели, дубы и клёны. Правда, я не думала, что буду радоваться им в таком смысле.

Когда кожа горит от одних прикосновений, а стон удовольствия вырывается помимо воли.

Кажется, наши языки борются за звание того, кто скучал сильнее. И трижды плевать, что я сама сбежала, а Медведь был с Викой. И, может, она прикинулась больной и несчастной,. но ничего между ними не было. Просто не могло быть.

Потому что согласиться не меньшее, чем полыхало между нами с Медведем — преступление.

— Всю ночь этого хотел, — хрипло отзывается Медведь.

Его рука в моих волосах, вторая прижимает к себе. А я напрочь забываю, что меня как бы похищают.

Только чувствую. Горячее тело, острое желание, морщинистую кору под спиной.

Хочу сказать что-то умное, но не нахожу что. Улыбаюсь, прикрываю глаза, когда он касается моей щеки.

— Идём, Принцесса. Иначе быть жертвам.

Кивнув, подчиняюсь. И Медведь за руку ведёт меня к дальнему углу участка. Туда, где собаки настороженно ждут нашего приближения.

— Я боюсь, — шепчу, прижимаясь щекой к его руке.

Внутри нарастает дрожь от одного-единственного воспоминания, как на меня бросился соседский доберман. Ничего не предвещало, был обычный день, я его никак не провоцировала. Но в глазах животного вдруг зажёгся звериный голод, и он понёсся на меня.

Хозяин ничего не успел сделать, папа тоже. И только Павел сориентировался, ударом ноги отбросил от меня животное и застрелил собравшуюся снова кинуться тварь.

С тех пор собаки ассоциируются у меня с кровью, жестокостью и болью. Я не могу ничего с этим поделать, и психологи не смогли. И пусть умом я понимаю и жалею бездомных животных — любых, но инстинкты сильнее меня.

Сама не заметила, как зачем-то выболтала эту историю Медведю.

— Всё хорошо, Принцесса. Просто закрой глаза.

И я закрываю, доверяя его улыбке и сильным рукам. Удивительно, но овчарки молчат, пока мы с Медведем перебираемся на ту сторону. А когда я соскальзываю в его руки, мне уже всё равно, что осталось там, за забором.

— Нравится быть похищенной? — весело щурится Медведь.

Он открывает передо мной дверь старой иномарки.

— А если да, это очень плохо?

Не могу не улыбнуться в ответ.

В груди разливается что-то тёплое и искрящееся. Так и тянет поделиться этим со всем миром.

— Это очень хорошо.

Медведь уже на водительском. Иномарка срывается с места, а я вижу в боковом зеркале, как по дороге рассыпается наша охрана.

Вздрагиваю от неожиданности, когда он переплетает пальцы с моими и больше не отпускает.

— Ведь ты моя Принцесса.