— Прости, я не хотела, всё вышло случайно, а потом Ирбис меня нашёл, и мы пришли сюда, и я честно не собиралась тебя напрягать.

Выдаю всё одним предложением, надеясь проскочить мимо и скрыться в доме.

Наивная.

— Принцесса, — рвано выдыхает Медведь.

А я могу только всхлипнуть и дышать. Вдох, выдох. Раз, два.

Медведь ловит меня в проёме. Одной рукой за талию, второй зарывается в распущенные волосы. Утыкается носом в макушку, глубоко вдыхает. Раздаётся хриплый смешок.

— Принцесса.

А мне плохо! От него. От его голоса. От рук! От всего Медведя, который, кажется, дышит мною. Или беспокойством за меня.

Поэтому в тот момент, когда он заставляет посмотреть на себя, каким-то чудом выворачиваюсь, отшатываюсь на шаг. Попутно спотыкаюсь и едва не тараню носом землю.

— Прости, что заставила беспокоиться, — выдаю каким-то образом.

Хотя думала, что могу только нечленораздельно мычать.

И сбегаю в дом, запираюсь в своей спальне, нахожу самый дальний угол и сползаю по нему на пол.

А в ушах звенит только одно.

Его принцесса.

Ирбис…

— Не надо паники, ведь мы не в “Титанике”, — напевает Ирбис, колдуя вокруг мангала.

По лесу уже плывёт аппетитный аромат жареного мяса. Так что если кто-то меня ищет, то найдёт уже по нему. Но высказывать мысли вслух не собираюсь

— Подойди ко мне, обними скорей.

И подмигивает. Мне.

Закатив глаза, фыркаю и устраиваюсь подальше от Ирбиса и, заодно, Вики.

Оказывается, там, где Медведь рубил дрова, можно расчистить площадку. Ирбис занялся, и теперь в нескольких метрах стоит мангал, рядом с ним неунывающий шашлычник, а вокруг повалены несколько огромных в обхват круглых поленьев.

Вика сидит совсем близко от огня, поэтому я вижу и пустой взгляд, и сложенные на коленях руки. Она не выглядит счастливой, так что мне остаётся только догадываться, до чего они договорились с Медведем.

И нет, это не моё дело. Поэтому давлю в душе все намёки на горе, радость и прочие прелести жизни.

— Эй, принцесса. Меньше стресса.

Вздрагиваю. Но мелодичный голос продолжает напевать себе под нос. Ирбис подаёт Вике бокал, но та коротко дёргает подбородком. Зато от следующего дара в виде банана не отказывается.

Ирбис доволен, Вика нет, а я как обычно.

Была.

— Не сиди на холодном.

Ахаю, когда Медведь одной рукой сдёргивает меня, а другой бросает на деревяшку плед.

Замираю. Вот сейчас он…

Но Медведь сразу же отходит, слово ничего не случилось, сменяет Ирбиса у мангала и даже не смотрит в мою сторону.

Так и сидим. Вика с щенячьим взглядом на Медведя. Медведь, который, судя по мрачному выражению, уже раз пятьдесят порубил мангал на мелкие кусочки. Я, в борьбе сама с собой и умными доводами.

И Ирбис, которому перманентно весело.

— Не холодно?

Рука на моей талии и горячий бок рядом возникают вместе с вопросом.

— Н-нет.

Но отодвинуться от него — это почти то же самое, как вырваться из объятий Медведя. Миссия невыполнима.

— Уверена?

Шёпот на ухо слишком близко. И он слишком жаркий.

А я застываю. Всегда так. В момент, когда надо что-то делать и срочно, я либо болтаю, либо не могу пошевелить даже пальцем.

Увы, Ирбис принимает это за положительный ответ.

В том месте, где моей шеи касается его поцелуй, всё замораживает. Как после укола стоматолога.

И сказать бы что-нибудь резкое, да хотя бы просто пихнуть его, но… Но не была у меня такого опыта. Ко мне никогда не приставали мужчины, которые точно знают, чего хотят. И готовы это вырывать зубами у жизни, других и даже у меня.

Ирбис такой. Медведь тоже. Подозреваю, что и незнакомый мне Тигр не отстаёт.

Но мне-то до них далеко!

Я…

Я…

— Чёрт, горит!

Ирбиса вдруг сдувает с меня, словно не было. А меня трясёт как после встречи с типом в клубе. Чтобы отвлечься, поднимаю взгляд, нос улавливает запах палёного.

И правда горит. Там, где все ещё лежит мясо в решётке, в небо устремился столп огня. Были бы мы ближе к террасе, пришлось бы тушить крышу. А так только Ирбис расстроен.

— Бурый, твою же мать!

— Нравится?

Он бесшумно оказывается рядом. Садится бедром к бедру.

А отодвигаться мне некуда! Только падать.

— Что? — шёпотом.

— Ирбис, — криво усмехается Медведь.

Нравится. Ирбис.

Мне?

От смысла вопроса глаза распахиваются во всю ширь.

Он серьёзно спрашивает, нравится ли мне Ирбис? Нормальный, вообще?

Пауза затягивается, потому что я тупо не могу подобрать слов. Беззвучно открываю и закрываю рот, не зная, послать его лесом или ответить.

— Ты розжига туда, что ли, плеснул? — возмущается Ирбис, пытаясь спасти мясо.

Но даже мне понятно, что это не получится.

— Осторожней с ним. Он…

Бью молча. Куда попаду. Прикусив губу, попадаю кулаками по груди и плечу. И то ли поза у Медведя была неудачная, то ли он растерялся, но едва сам не сваливается с полена.

Всё это занимает несколько мгновений, не больше.

Потому что Медведь перехватывает мои руки, прижимает к своей груди.

— Мне нравится Ирбис? — вырывается шипением.

Дёргаться бесполезно. Попробовав пару раз, перехожу в словесную атаку.

— Мне? Ирбис? Да ты совсем, что ли…

Мозг мгновенно расплывается под требовательным поцелуем.

— Убил бы! — рычит Медведь.

И с полного попустительства перетаскивает меня к себе на колени. Зарывается рукой в волосы. Наглый язык врывается мне в рот.

Боже, этому невозможно сопротивляться.

А Медведь давит, требует. И я пропускаю момент, когда запускаю руки под его футболку.

Мне надо. Мне физически плохо.

И пытаясь хоть как-то компенсировать ощущение натянутой, затвердевшей кожи, царапаю ногтями его спину. Чувствую, как меня уносит, как в голове не остаётся ничего, кроме звенящей пустоты. Откидывая голову, дрожу от того, как он покрывает шею дорожкой влажных поцелуев.

И не могу сдержать громкий стон.

Чтобы в тот же момент вздрогнуть от резкого, оглушительного удара металла о металл.

Мы с Медведем рвано дышим, я не могу оторвать взгляда от его глаз. И слышу насмешливое за спиной:

— Прости, милаха. Напугал?

— Ирбис, блядь, — рычит Медведь.

Мы опять? Снова едва не…

Горло перехватывает спазмом, я не могу сделать вдох. Смотрю на Медведя широко раскрытыми глазами, жар стыда ударяет в щёки и голову. Съёживаюсь от одной только мысли, как всё это выглядело со стороны.

И при ком! При Вике и насмешнике Ирбисе.

— Да брось, выпей, — продолжает тот, якобы не обращая на нас никакого внимания.

Видимо, не оставляет попыток её соблазнить.

А меня и спрашивать не надо. Хватает касания. Одного только слова, чтобы я…

С силой зажмуриваюсь, прижимаю ладони к щекам.

Мне никогда в жизни не было так стыдно.

В груди жжёт. Больше всего на свете я хочу оказаться за тысячу, за миллион километров от этого места. Но как раз этого не получу, кажется, никогда.

Вскакиваю.

— Не в этот раз, принцесса.

Медведь зол. Очень.

Он медленно, не отрывая от меня взгляда, встаёт. Моя ладонь всё ещё зажата в его руке.

И хуже всего, что сзади раздаётся жалобное:

— Миша!

А во мне столько чувств, что хочется умереть на месте. От стыда, от ненависти к себе, от понимания, что я творю форменную дичь вместо того, чтобы держаться от Медведя подальше.

Позволяю себе творить.

Рядом с ним. Только с ним.

Правда, от этого не легче.

И оттого что Медведь подхватывает меня на руки и молча несёт в дом.

Прекрасные, приглашаю вас в свой телеграм канал “Жизнь в книжном свете”, который можно найти по поиску. Там много интересного. Буду очень вас ждать