— Ты просто отправила меня провожать свою перепившую подругу, — криво усмехается Марк, засовывает руки в карманы. — Впрочем, ты же никогда не замечаешь, что используешь меня как слугу.

Что?

Застываю.

Что он имеет в виду? Как слугу? Да когда я…

— Марк, я хочу пить, — передразнивает он, видимо, меня. — Это не то пирожное. Принеси мне кофе. Хочу в театр.

— Уходи, — чеканю ледяным голосом. — Я не собираюсь общаться в таком тоне.

— Правда? — насмешливо поднимает брови Марк.

А потом и правда идёт к выходу. Только не затем, чтобы уйти.

— Мужик, погуляй, а?

Выдаёт он охране. А у меня глаза шире уже просто не распахиваются.

— Не положено, — басит охранник.

— Да ладно тебе. Хочу провести время с невестой без свидетелей. Понимаешь же. Да и куда мы денемся, даже из комнаты не выйдем.

Рванувшись, кидаюсь к двери. Но Марк уже захлопывает дверь, перехватывает меня на ходу и зажимает рот ладонью.

— А вот теперь, милая, мы поговорим. Как взрослые, серьёзные люди. Окей? Ты же будешь хорошей девочкой?

Надо кричать, бежать, звать папу. А я могу только обвиснуть в его руках, ругая себя последними словами.

Вся сила и храбрость уходит на эту последнюю попытку. Поэтому я не сопротивляюсь, когда Марк усаживает меня на кровать.

Широко раскрытыми глазами я смотрю на того, за кого собиралась замуж. И вижу, впервые за всё время вижу, что он слишком смазливый. Вспоминаю, как Марк насмехался надо мной в моём же присутствии. Понимаю, что наши “друзья” смеялись не над его шутками, а надо мной.

Горько. Противно.

Тошнит.

Зажав рот ладонями, не отвожу взгляда от его глаз.

— Вот и умничка.

Марк улыбается, а у меня мороз по коже от его довольной физиономии.

Я считала, что дома буду в безопасности. А кто спасёт меня от него?

— А теперь послушай меня, милая. И запоминай.

Он снимает с моих ног домашние тапки. Неожиданно сильные ладони до боли стискивают мои ступни.

Ахаю.

— Больно? Ничего, это пройдёт. Мне тоже было больно танцевать перед тобой эти два года. Строить рожу перед твоим папочкой, целовать тебя в щёчку и восхищаться всем этим цирком.

Его передёргивает. Меня тоже.

Только поводы у нас разные.

Интересно, если закричать, папа услышит? Может, и да.

А поверит?

В то, что весь из себя идеальный Марк тот ещё мудак? Вряд ли. По крайней мере, не сразу. А у меня нет времени его убеждать.

— Я бы трахнул тебя ещё в первую встречу, — усмехается он. — Но твой отец был бы против. И не стал партнёром моего.

Страшно. Вот так сидеть и понимать, что всё между нами было враньём от первого до последнего слова.

— То есть всё ради денег?

Держать себя в руках становится сложнее. Хочу отползти от Марка, но тот крепко держит мои ноги. Хуже того, он начинает массирующими движениями подниматься выше. По икрам, до колен и выше.

— Н-не надо, — прошу сипло.

И он останавливается на середине бедра. Заставляет меня проклинать тот миг, когда я переоделась в платье.

— Всё всегда ради денег. Во всём этом долбанном мире.

Он ловит мой взгляд.

— Что, папочка тебе об этом не рассказал?

— Уходи, и я никому ничего не скажу.

— А кто поверит, милая? — фыркает он. — Твоё слово против моего. Слово пропавшей на несколько дней непонятно куда девчонки и искреннего, сочувствующего жениха.

Марк мгновенно меняется.

— Владимир Владимирович, Алиша устала. Слишком много навалилось на неё перед свадьбой. Конечно, я помогу ей вернуться в норму.

Он говорит это так, что верю даже я.

— Вот видишь, ты всё понимаешь. Значит, будешь послушной девочкой.

— Б-буду.

А что ещё остаётся. Ничего колюще-режущего или хотя бы просто тяжёлого в моей комнате нет. Разве что ноут, но до него, во-первых, надо добраться. А во-вторых, не такой он и тяжёлый, чтобы вырубить Марка.

Радует одно, мне хоть и горько, страшно, обидно, но я не чувствую себя загнанной. Просто не верю, что этот придурок всерьёз может мне что-то сделать.

И, конечно, ни о какой свадьбе речи уже не идёт.

— Я всё равно расскажу папе.

— Расскажи. — Марк снова переключается на мои ноги. — Твой отец спустил на нашу свадьбу несколько миллионов. А совместный проект наших отцов встал в несколько миллиардов. Так что Владимир Владимирович, конечно, расстроится, но не откажется от такого выгодного сотрудничества.

— Я не выйду за тебя.

Никогда. Ни за что.

И вот здесь Марк улыбается почти как раньше. Широко и весело.

— Это если не забеременеешь.

— Ты совсем псих? Я девственница.

— Пока. Ты — девственница, которой полтора года ежедневно подсовывали очень дорогой гормональный препарат для тех, кто очень хочет залететь.

Меня начинает трясти. Тело бросает то в жар, то в холод.

Нет. Этого просто не может быть. Мы с Марком виделись не каждый день, он бы не смог.

— Так что хватит плюнуть в твою сторону, чтобы ты залетела.

— Ты врёшь!

Пользуясь тем, что Марк отвлёкся, пинаю его в колено. Он с матом заваливается вбок, а я резво отползаю подальше от него.

Но не успеваю. Он ловит меня за голень и с силой подтаскивает к себе.

— А вот сейчас и проверим, — отвечает со злой зверской рожей.

И именно в этот момент открывается дверь моей спальни.

— Конец тебе, придурок.

От звука этого голоса я замираю на мгновение, а потом начинаю дёргаться в три раза интенсивнее.

Пришёл! Несмотря ни на что нашёл и…

— Вали на хер. Иначе хуже будет.

Марк пытается строить из себя хозяина положения. Только трудно выпендриваться, пытаясь удержать меня и прижать к кровати.

А больше он не успевает ничего.

Тело Марка вдруг подлетает, а потом падает. Почти падает — Медведь коленом вдавливает лицо моего бывшего жениха в кровать так, что тот, по всей видимости, задыхается. По крайней мере, дёргается прямо как в боевиках, когда кого-то душат.

— Принцесса, — устало выдыхает Медведь, а потом качает головой.

А мне становится стыдно. Причём не за задранный подол и бельё наружу, а за очередной побег.

— Я случайно.

Пискнув, переползаю на край кровати. Туда, где Марк практически не двигается.

— Снова? — насмешливо поднимает бровь Медведь.

А потом становится мрачным и серьёзным.

— Этот мудак что-то сделал?

Взгляд Медведя скользит по моим рукам и ногам, переключается на шею, грудь. Внимательно осматривает лицо.

— Нет. Не успел.

Только накачал меня таблетками.

От одного понимания всей грязной схемы начинает мутить.

Неужели отец знал? Да нет. Не может быть.

Пусть он чует выгоду, но не стал бы подкладывать меня под выгодного мужика.

— Я… я…

— Всё хорошо, солнечная моя.

Медведь ловит, прижимает к себе, когда у меня совсем не остаётся сил. Весь ужас испытанного вдруг накатывает волной. И всё, что я могу — это давиться рыданиями на груди Медведя.

В который уже раз?

Да и так ли это важно.

— Я… он… Марк никогда меня не любил. С-смеялся. Притворялся.

— Разве принцессы льют слёзы из-за клоунов.

Медведь подхватывает на руки, прижимает к своему телу. Горячий как и всегда.

— Он обманывал. И ты обманываешь.

Прячу лицо в ладонях.

Не могу больше. Скрывать. Врать. Убегать. Тем более, каждый мой побег заканчивается хуже предыдущего. И даже у меня закрадывается мысль, что только рядом с Медведем я в полной безопасности.

— Виноват, — вздыхает Медведь. — Ступил. Никогда раньше не имел дел с такими красивыми и умными принцессами. Вообще, ни с какими не имел.

Медведь относит меня к окну и сажает на широкий подоконник. Я всегда любила сидеть здесь с книгой, когда идёт дождь. Или смотреть, как снег пушистыми хлопьями укрывает наш двор.

Но с Медведем всё окрашивается новыми, яркими красками. Особенно когда он приседает передо мной на корточки и берёт ладонь в свои руки.