Заря не верит, недовольно качает головой и вздыхает. Она знает, как меня давно буллят.

— Надоели вы мне, хамки мелкие! Не могу больше это терпеть! Мою дочу тоже в школе обижают! В этот раз свалить на невиновного не получится! Будете отвечать перед директором! Я выступлю свидетелем!

Динка после этой неожиданной тирады радостно подпрыгивает. Я безразлично пожимаю плечами и резво направляюсь к лестнице. Планирую сбежать с этого ужасного праздника.

Спускаюсь вниз, накатываю апельсинового чая из чаши и заедаю все это канапешкой с красной рыбкой.

Потерпевшие тоже спускаются вниз, продолжают разборки без меня. Мне некогда, я хомячу и сильно грущу.

Серьёзно, грущу. Мне люто больно. Я не знаю, как это пережить. Знаете, есть определенные стадии: отрицание, гнев, торг, депрессия, принятие…

Так вот. У меня вперемешку. Каша-малаша.

Все. Это конец. Никогда его больше не потревожу… Никогда не признаюсь в любви…

Пронзает душу равнодушный взгляд золотистых глаз…

И его слова:

'Выброси.

Ты мне не нужна'

Разлюбил меня… Конечно, он уже разлюбил меня! А может быть и не любил вовсе⁈

Мой Маньяк.

Это конец.

У девчонок разборки продолжаются. Они уже во всю рассказывают ребятам о наглой Шацкой Маришке, которая решила «выпустить клыки, показать зубки, ах она мелкая пип, пип, пип …»

Пока сыр-бор, мат на мате, собираюсь свалить по тихой.

Внезапно в темноте включается экран на всю стену возле сцены. Ослепляет слегка. Народ непонимающе пялится туда. Посмеиваются. Я тоже туда смотрю, раз уж надо.

Блин.

Там моя записка с горячей ночной фантазией мерцает перед всей школой. А еще довольные злорадные физиономии потерпевших мелькают перед ноутом.

«После нашей с Артуром свадьбы… Он разрывает зубами мою пижаму… Прикасается к моему лицу самыми красивыми в мире пальцами… Люблю тебя, мой…»

Вампир… Твоя развратненькая Малышка? Ой. Убейте меня дружно.

Атас. Я дочитывать не буду, ребят. Это точно я написала? Мне пора домоо-оо-й…

Кто-то в толпе восклицает, что такой кринжовой фантазии о брачной ночи еще не видел. Раздается хохот.

Хорошо, что успела навалять этим пакостным дылдам. Надо было сильнее кусаться и царапаться.

А еще хорошо, что Артур уже ушел и не прочитал. Ему вообще-то знать не положено. Он меня разлюбил. Значит, и я его тоже! Разлюблю! Когда-нибудь… Или просто поплачу и буду любить его вечно. Еще не решила.

Поворачиваюсь, чтобы свалить.

Ой. Вот же он. Руки по-деловому сложил на груди. Брови хмурит, тоже читает мою записочку, которую Никто Никогда не должен был увидеть. И будто чувствует мое присутствие.

Опускает глаза на мое красное лицо.

Машу ему ладошкой и кисло улыбаюсь. Зачем?

— Это не мое, — произношу одними губами. Но он продолжает нагло на меня пялиться. Гипнотизировать. Выкапывать во мне необъятную дыру вселенского позора.

«Закрой взгляд» на моей футболке гласит. Актуально, как никогда. Тыкаю в надпись пальчиком. Чтобы он понимал, что нужно делать в такой щекотливой ситуации, дабы не смущать меня еще больше. Достаточно безответных чувств и остального унижения невообразимого масштаба.

Только эта глыба каменная, с вечно мрачным выражением лица и идеальной укладкой, и не думает закрывать свой бесстыжий вампирский взгляд, чтоб его…

Ух, как жарко! Либо апельсиновый горячий чаек подействовал, либо мне сильно стыдно. Я говорила, что мне пора домой?

Не хочу знать его дальнейшую реакцию…

Ох, черт. Он разворачивается и просто уходит. Почему я ожидала другую реакцию?

Он даже не понял, что я ради него с девчонками подралась? Вон, они до сих пор возмущаются.

Как он может просто уйти, после того, как прочитал мое признание в любви? Вся толпа смакует, а он, видите ли, ушел!

Нет, я не дам ему так просто оставить меня. Он должен что-то сделать!

— Артур! — нагоняю его в парке, даже не накинув верхнюю одежду, потому что вообще не до этого. Он разворачивается и удивленно выгибает бровь, глядя на меня.

— Что ты делаешь⁈ — с приглушенной яростью. — Заболеешь!

В несколько широких шагов преодолевает расстояние между нами, в процессе снимая с себя пальто.

— Нет, — останавливаю его джентельменский выпад, выставив вперед ладошку. — Не надо, если не любишь меня.

Артур так и замирает с пальто в руках.

— Марина… — предостерегающе шипит он. — Не начинай.

— Малышка, — исправляю его. — Твоя Малышка.

Прикусываю внезапно задрожавшую губу, пытаясь сдержать поток слез, бегущих по щекам. Но это невозможно. Они плывут по коже, оставляя соленые следы, стекают по подбородку. Я не могу унять дрожь в теле, но мне не холодно. Не знаю почему, мне не холодно. Наверно, это все еда и горячий чай повлияли на мой организм. А еще не могу сдержать улыбку. Мне одновременно хочется смеяться и плакать. Обнять, поцеловать его, а еще накричать, высказать все, что о нем думаю.

Какой-то эмоциональный бульдозер на меня напал.

— Ты ужасный человек! Плохой парень! Жестокий, агрессивный, эгоистичный манипулятор! Как ты мог так жестоко поступать со мной, объяснись немедленно! — шмыгаю носом и делаю шаг назад, потому что Артур делает шаг вперед. Но сегодня мой день. Я так решила. Я хочу закрыть все гештальты. Хочу быть счастливой, чего бы мне это не стоило. Сегодня и навсегда. С ним.

— Просто я ужасный человек. Плохой парень. Жестокий, агрессивный, эгоистичный манипулятор.

Черт. Вот это память.

Кривлю губы. Его объяснение просто уделало меня.

— Это все?

— Все. — безмятежно кивает он. — Надень пальто.

— Зачем мне твое пальто? В прошлый раз ты не хотел делиться со мной!

— А в этот раз хочу.

Он делает еще шаг ко мне, я — от него.

— Теперь я не хочу.

— Заболеешь, Марина.

— Тогда ты принесешь мне лекарства, гематогенки и… себя. Это самое главное — чтобы ты был рядом.

Что я мелю? Не понимаю. Но это то, что внутри, определенно.

Артур рвано вздыхает, проводит ладонью по лицу и волосам. Думает.

— Вернись на праздник, — просит он, накинув пальто на себя.

Развернувшись, шагает прочь.

— Ну нет! — стремительно разгоняюсь и набрасываюсь ему на спину. Повисаю на нем, словно обезьянка. Ногами обвиваю. Руками за шею судорожно цепляюсь.

Артур, не ожидавший такого, на секунду замирает. Останавливается, пошатываясь делает шаг обратно, двигаясь спиной, стараясь сохранить равновесие. Затем, пробует отцепить мои пальцы от шеи. Но не тут-то было.

— Я не уйду. Пока не скажешь…

— Что?..

— Любишь меня?

Тишина разрывает ушные перепонки. Изо рта вместе с выжидающим теплым дыханием срывается пар. Я ощущаю, как замирает его спина, как натужно играют плечевые мышцы. Я чувствую напряжение, сковавшее каждую клеточку его тела.

— И не смей мне врать! — сжимаю руки сильнее. Крепче. Вбираю его всего в тиски. — Не смей! Я ведь знаю, знаю, все знаю! Чувствую! А сейчас… Если ты соврешь. Я почувствую! Так что… Скажи! Скажи мне! Ты! Любишь! Меня!

— Люблю.

А вокруг по-прежнему тишина, нарушаемая тихим хрустом снега под широкими шагами моего любимого человека.

У меня сердечко не на месте. А из-за чего? Там — он.

Я утопаю в его мягком пальто, накинутым мне на плечи, но не застегнутом, отчего я своим телом остро чувствую каждую мышцу, каждый изгиб под легкой тканью рубашки. Одной рукой продолжая цепляться за шею, вторую спускаю ниже, пальчиками провожу по его лопаткам, позвоночнику, пояснице… Это вам не просто анатомия, это целая вселенная тепла и уверенности! Словно якорь, он держит меня в этом моменте, в этом заснеженном раю. Ощущаю, как мое дыхание согревает его щеку, и не могу не улыбнуться. А он лишь вздыхает протяжно, упрямо шагая дальше.

— В моем животе эти глупые влюбленные бабочки… — бубню ему на ушко. — А у тебя?