Фу-ууф… Ну и денек!

Надеюсь, больше не придется контактировать с этим ужасным парнем.

— Утро доброе, мой маленький милый Хамфри, — улыбка на все лицо, не смотря на разбитое состояние. Но я стараюсь не подавать виду, что жутко не выспалась.

Меня мучали кошмары.

Злой вампир с золотистыми глазами хотел высосать мою кровь. Всю, до последней капли.

Он зловеще кусал меня за шею, а я не могла выбраться. Мне казалось, что его чары и яд от клыков действуют, но потом я увидела, что завернута в одеяло.

Вампир держит свою жертву на руках…

Открывает красивые пухлые губы, растянутые в невесомую, едва заметную усмешку… еще секунда, обнажает клыки… а я не могу двинуться, не могу… руки увязли, ноги связаны… кричу, кричу, кричу… и… он ставит мне щелбан в лоб…

… и тут я проснулась.

А звук удара все еще звучит в голове. Будто камень швырнули в затылок, аж звенит в ушах. А на настольных часах пять часов сорок минут.

Оказалось, в процессе сна закуталась в свое одеяло с ног до головы. И чуть не упала с кровати прямо в этом пуховом мешке. Но Хамфри вошел меня разбудить.

Он отворил дверь лапой, как и обычно. Я не закрываюсь, ради него. Всегда оставляю небольшую дверную щель. Песель облизал мне щеку, и гавкнул, предупреждая об опасности.

О, уверена, он боялся, что я набью себе шишку. Но она у меня уже имеется. Прямо на лбу зияет, в центре.

Настоящий звездец.

Я открыла глаза прямо перед падением и перекатилась к спасительной стеночке.

— Сейчас, милый, сейчас, — соорудив неаккуратный пучок на голове, несусь в ванную комнату, чтобы почистить зубы. — Еще секунда. Потерпишь?

Хамфри виляет хвостом из стороны в сторону и склоняет голову набок. Он скулит уже около получаса, не меньше. Слышала через сон.

— Еще минутка! Черт, голова распухла. Хамфри, мне казалось, что в голову кидали кирпичи, — мычу жалобно. Умывшись, накидываю курточку прямо на пижаму и быстро надеваю кеды. На улице прохладно, я уверена. После дождя витает легкий утренний туман. — Пойдем, пойдем, милый!

Хамфри радостно выбегает на улицу. Еще стоит сумрак, и я быстро-быстро моргаю. Ощущение, что все еще сплю.

Обычно я люблю это время, когда безлюдно и в некоторой мере, одиноко. Для меня во всем этом есть некая романтика. Но не сегодня. Сегодня я проспала аж на сорок минут.

Я никогда не завожу будильник, потому что этот милый пес меня всегда будит. Но Хамфри будто чувствовал, что я очень устала, и терпел до последнего. Только в шестом часу у него уже нет сил.

— Что не так? — удивленно вглядываюсь за широкое дерево, куда Хамфри напряженно смотрит и лает. — Что там?

Я действительно напугана и делаю несколько шагов в сторону своего подъезда. Медленно двигаюсь спиной к дому, продолжая вглядываться. Отвернуться сейчас было бы глупо. Район у нас действительно неважный, и я не хочу быть настигнута хулиганом врасплох.

— Иди сюда, Хамфри, — звучит приказ, из-за дерева вступает высокая темная фигура в капюшоне. — Ко мне!

Голос такой низкий и величественный, что Хамфри напугано поджимает хвостик и… и идет, будто завороженный.

Я выпускаю поводок из рук. Пальцы сами разжимаются, а рот неконтролируемо приоткрывается.

— Что ты здесь делаешь?

Свой голос не узнаю. Будто бумага шуршит и рвется, такой странный гортанный звук вместо моего голоса.

— Ты опоздала на сорок пять минут. Я готов выслушать твои оправдания, Малышка.

— Готов выслушать мои… — у меня дар речи пропадает. Наблюдаю, как Ворон поднимает поводок и без улыбки подмигивает Хамфри. А тот и рад. Прыгает от радости, хвостом виляет. — Хамфри, нельзя слушаться чужих!

Наш пес всегда слушался только нас, а на других рычал и гавкал. Он не из дружелюбных. Но тут он выполняет все, что скажет Ворон, будто этот несмышленыш дрессированная овчарка и перед ним профессиональный кинолог.

— Посиди в сторонке. Не мешай взрослым, — звучит команда и Хамфри послушано отходит в сторону и садится, с ровной осанкой и приподнятыми ушками. — Начинай, — парень кивает мне, величественно приподняв подбородок. Его глаза темнее ночи. — Я жду.

— Ты ждешь? Чего ждешь?

— Оправданий.

— С какой стати?

— Ты задержалась.

— И?

— С огнем играешь.

— А?

— Все буковки из алфавита знаешь? Молодец, Марина.

— Я правда не понимаю, — задергиваю куртку посильнее, потому что он окидывает мою одежду долгим внимательным взглядом. С головы до пят, без шуток. Медленно и как-то придирчиво.

А у меня пижама с Санта-Клаусом. Мне Сабина подарила на прошлый новый год, но я ношу ее постоянно. И зимой, и летом.

Тяжелые брови парня взлетают вверх. Да, у меня еще и носки блестящие, со снежинками и оленями. В подарок шел весь набор.

— Эй! — возмущаюсь его удивлению. — А что такого! Если носить ее только зимой, получается всего три месяца! А остальные девять что? Это пустая трата денег!

Он внимательно слушает, чуть сощурив веки.

— Это не то, чего я ждал.

— А?

— Слушай, Малышка. Мне плевать, что ты на себя напялишь, хоть мешок от картошки. Но будь добра, не опаздывай.

— Куда не опаздывать?

— Ко мне.

— К тебе?

— Из-за тебя я съел слишком много конфет. Мне нельзя столько сладкого, — он вытаскивает из кармана толстовки гору блестящих фантиков.

Огромный верзила в темной одежде с кучей конфетных бумажек в руке. Выглядит на редкость комично.

Некоторые из них вываливаются из его мощного сжатого кулака и падают на газон. Я, как завороженная, опускаю взгляд, отслеживая их головокружительное падение.

— Пожалуйста, не мусори здесь!

Уголки его губ приподнимаются. Он чуть отворачивает голову в сторону и усмехается сильнее. Его взгляд очень красноречив.

Я оглядываюсь. Да, он прав, у нас и без него не слишком чисто и аккуратно. Кругом бутылки, бумажки, и куча всякого мусора. Но это не значит, что мы хотим так жить. Я всегда убираю за собой, и была бы счастлива, если бы у нас все так делали. Но, к сожалению, здесь не все так рассуждают.

— Сорок пять минут. Сорок пять чертовых минут я стоял под этим чертовым деревом! В горе этого чертова мусора! Это была вечность, которую я провел в самом отвратительном в мире месте.

Я вздрагиваю от глубины и властности его голоса.

— Так сделал бы полезное, вместо того, чтобы бездельничать! Убрался в самом отвратительном в мире месте! — шиплю, глядя, как он засовывает часть фантиков обратно в карман и мрачнеет от моих слов. — Мусорное ведро рядом! А ты разбросал свои фантики! Не стыдно⁈ И это взрослый человек!

Мы оба тут же поворачиваем головы на мусорную урну у подъезда, которая битком заполнена.

И у меня мелькает мысль, что после моих в сердцах брошенных слов, я тоже могу оказаться в этом мусорном ведре.

Мало мне вчерашнего звездюля.

— Хамфри, будь другом, — парень насмешливо кивает моему псу, и тот, взбодрившись, начинает скрести лапкой по газону и разбросанным блестящим бумажкам.

— Ха! Кем ты себя возомнил? Думаешь, этот несмышленыш способен на такое? Он должен убрать за тобой? Серьёзно?

— Ты считаешь свою собаку тупой? Какая жалость…

Хамфри на эти слова поднимает мордашку, глядит на меня и жалобно пищит. А глазки его увлажняются. Он прикрывает мордочку лапкой. Мне становится стыдно. Маньяк тоже качает головой, добавляя моей совести подзатыльника.

— Эй! — я злюсь. — Зачем ты так все вывернул в свою сторону⁈ Ты не прав! Я не считаю Хамфри глупым! И… — и мне надо закусить язык немедленно. — Слушай… Просто убери за собой. Это некрасиво.

Маньяк нагло ухмыляется. Наклоняется, поднимает свои фантики и доносит до мусорки. Когда он обходит меня, на секунду останавливается и снова высокомерно, но невесомо, усмехается. Черт, он даже мусор выбрасывает, будто корону в руках несет.

И возвращается на то же место, возле дерева.

— Довольна?

— Да. Спасибо тебе.