Я шиплю и кривлюсь. Мне его забота поперек горла.
Тушуется. Быстро моргает и сглатывает. Его кадык мощно дергается. Руки в карман своих джинс сует, и отодвигается от меня на шаг назад. Крутит головой по сторонам, будто сам не понимая, что хотел сказать.
— Что. Тебе. Нужно?
— Ты злишься на меня.
— Какой догадливый, — бью кулачком ему в грудь. Раньше бы я себе такого не позволила. Но мы будто перешли какую-то грань. И теперь я могу это сделать.
Могу.
Он отшатывается. Снова нервно сглатывает. Рукой проводит по волосам, и они у него взлохмачиваются, превращая уложенную копну в непонятный лохматый ворох.
Его шея, нос, и руки, торчащие из-под рукавов закатанной рубашки краснеют на холоде. Уши тоже стали красные. Почти прозрачные. И отчего-то я на них залипаю…
Он может заболеть…
— Я делаю все неправильно.
— Ты делаешь все неправильно, — усмехаюсь я.
Переводит на меня взгляд. Неуверенный. Бегающий.
Этот парень никогда не бывает неуверенным. Но не в этот раз.
Сам виноват…
— Я не понимаю, как нужно, — склоняет голову на бок. Гипнотизирует. — Чего ты хочешь, скажи? Я сделаю все, что угодно.
Позже…
— Чтобы ты ушел сейчас. И забери свою крутку. — Сбрасываю ее с плеч, она падет на окоченевшую землю. Открываю двери и забегаю по лестнице на третий этаж. Перед глазами все еще стоит его покрасневшая шея и уши. Почему у меня это вызвало такие эмоции? Почему сердце мучительно сжимается?
Захожу домой. Не спеша разуваюсь. Вхожу на кухню. Пашка хомячит карамельки с чаем, поставив на подоконник. Он наблюдал за нами.
— Этот парень сильно продрог, — Пашка жалостливо хмурится. — Не хочешь угостить его чаем? Только вскипел.
Мой брат очень самостоятельный в свои шесть. Он может себе и приготовить сам.
— Он в машине согреется.
Открывает окошко. Кричит:
— Иди в машину! Или надень куртку! Ты же заболеешь!
— Паша закрой окно! Сам простынешь сейчас! — злюсь я. Но не иду смотреть вниз. Не хочу видеть Артура.
— Он не надевает свою куртку, — комментирует Паша. — Так и стоит истуканом. Не шевелится. Смотрит вдаль. Бедняга. Кажется, ты его заколдовала…
— Перестань, — отчего-то внутри все съеживается при мысли о маньяке. Но я не простила его ужасного поведения. То, что он творил на химии… Он наслаждался своей властью. Своей безнаказанностью. Его совершенно не интересует мое мнение. Он зациклился на себе.
— Что? Да, есть! — Пашка хватает с вазочки карамельку и бросает вниз. — Что? Шоколадные? Ой, у нас редко бывают шоколадные! Они дорогие!
— Паша! — подхожу и захлопываю окно.
Успеваю заметить, как Маньяк нервно закидывает в рот конфету и шагает к автомобилю. Он все еще не надел крутку и его шея, и руки со спины багрового цвета…
Глава 29
«Ты мне должна»
Р ечь идет о браслете. Вспоминаю его слова о том, что взяв его вещь, останусь ему должна. Но он не знает, что браслет на самом деле ему не принадлежит.
«И чего ты хочешь?»
«Зачем забрала?»
«Артур, чего ты хочешь?»
«Маленькая воровка.»
«Не смей так говорить. Браслет мой»
«Ты хотела сказать — МОЙ»
Не отвечаю. Поворачиваюсь на другой бок. Пытаюсь уснуть. Время начало первого. Он вообще когда-нибудь спит?
«Как же тебя наказать за воровство, моя плохая девочка?»
«Я сплю.»
Минут на десять долгожданная тишина. А потом снова вибрация.
«Я больше не нравлюсь тебе? Поэтому ты его забрала?»
«Я сплю.»
«Люблю тебя, Малышка»
Теперь я точно не усну…
Утро встречает снегопадом. Крупные белые хлопья засыпали промерзлую землю. Пашка прыгает по квартире, кружится, расставив руки в стороны и задорно смеется. Ему уже лучше. Он даже надел костюм человека паука. Хамфри прыгает вслед за ним и радостно рычит, покусывая его ногу.
— Сыграем в прятки? Пожалуйста!
— Прости, у меня голова болит, — оперевшись лбом о стекло окна, задумчиво смотрю вдаль. — Давай попозже.
Я так и не ответила ночью ему . Он больше не писал. Утром я выгуливала Хамфри и заметила несколько блестящих фантиков под деревом. Прямо на снегу…
Он по-прежнему не убирает за собой. Эта привычка дико бесит. Конечно, я все собрала. Но почему он ушел? И во сколько он вообще был? Сабина сказала утром, когда вернулась со смены, что снег выпал около четырех утра. Что он там делал в это время?
— Глупый… — шепчу, прикрывая веки. — Глупый Маньяк. Ты спалился опять.
— Уууу, — Пашка делает вид, что выпускает из руки паутину. Закидал всю кухню туалетной бумагой и белыми нитками.
— Паша, — вздыхаю я. — А убирать кто будет?
Конечно, опять я. Позже ко мне приходит Динка и мы долго обсуждаем предстоящие события.
— Карнавала на выпускной не будет. Они придумали что-то другое. Поэтому решили сделать в этом стиле новогоднюю вечеринку. Давай выберем нам костюмы.
— Я не пойду, — в который раз отрезаю. — Мне там не место.
— Да брось! — подруга злится. — Слушай, а у тебя есть чего поесть?
Пожимаю плечами. Пашка смотрит мультики на планшете в моей комнате с Хамфри. Сабина отдыхает в свей комнатке. А мы с Динкой уединяемся на кухонке.
— Надо было что-то приготовить, — говорю, открывая холодильник. — Но настроения не было.
У меня из головы не выходят его слова:
Люблю тебя, Малышка…
— Как у тебя дела с твоим парнем? — аккуратно интересуется, отодвигая тарелку с почищенной сырой марковью.
Да. Паша любит ее грызть. Я, собственно, тоже. Там витаминок много. Для глаз полезно.
— Я ему так и не призналась. — кисло улыбаюсь, отгрызая верхушку марковины и кладя ее на место.
Ловлю сочувственный взгляд подруги.
— Вчера перечитывала свою записку, где я признаюсь, что мое признание в чувствах было для Славы. И подумала, может, мне просто написать ему сообщение?
— Не знаю. Как-то это не очень так на расстоянии сообщать… Вы же встречаетесь. Лучше лично.
— Я просто напишу, что мы расстаемся, потому что влюблена в Славу.
— Слишком жестоко, — тянет подруга задумчиво. — Некрасиво.
— Переживет.
Люблю тебя, Малышка.
— Тебе не кажется, что ты…
— Что?
— Несправедлива к нему?
Люблю тебя, Малышка…
— Я же не виновата, что он мне не нравится!
Подруга отворачивается, пряча глаза. Я знаю, он ждет, что я начну выпытывать совет. Но дело в том, что мне не нужны ничьи советы. Я уже все решила.
— Что это? — раздается стук снежка о раму.
— Маньяк явился, — горестно шепчу я.
Открываю окно. Он стоит весь в темном. На нем пальто черное средней длины, и мощные тяжелые ботинки. Волосы стильно уложены и в них мерцают снежинки.
— Пустишь? — стоит с коробками пицц в руках. — Грибная!
— Ты почему без шапки? — строго спрашиваю. — Ушки опять замерзнут!
— Ушки? — улыбается широко. Бровку лохматую гнет.
Люблю тебя, Малышка…
— Обе грибных?
— Да!
— Ладно, поднимайся!
Динка подгибает под себя ноги на табуретке и улыбается такой всезнающей улыбочкой, мол, ага, ага, я так и знала. Но она ничего не понимает. Это ее домыслы.
Я просто хочу съесть пиццу. И все.
— Проходи, — открываю двери. От Артура исходит морозный пар и приятный аромат его гелек для душа. — Ты что сейчас мылся? А потом на улицу вышел без шапки? Нельзя так делать! Ты можешь заболеть.
Артур снова широко улыбается. Снимает пальто и ботинки. У него такие красивые ноги в этих штанах…
Пока засматриваюсь на них, он меня в нос чмокает.
Цыкаю и закатываю глаза.
— Я рад, что мы помирились.
— А мы и не ссорились.
— Вернешь браслет?
— Нет. — забираю коробки из его рук и иду на кухню ставить чайник.
